четверть взрослого населения России имела конфликты с полицией, вызванные ее незаконными и произвольными (с точки зрения обывателей) действиями. 10 % россиян прошли через пытки или угрозы пыток[126]. Всего 1 % опрошенных считал, что в России нет пыток. Публикация этих данных (прежде всего цифры испытавших на себе пытки, потрясшие нас, как в свое время профессора Я. Гилинского данные, полученные им в ходе аналогичного исследования[127]) не вызвала особого интереса публики. Именно поэтому приведу краткие выводы из нашего исследования:
1. Насилие является инструментом давления на задержанных, получения от них информации или показаний, подавления их сопротивления.
2. «Порог входа» для возникновения конфликта с правоохранительными органами очень низкий; чаще всего конфликты возникают уже в самом начале взаимодействия с сотрудниками полиции и других правоохранительных органов. В этих ситуациях давление и насилие со стороны сотрудников полиции используется ими в инструментальных целях.
3. 25 % опрошенных россиян имели конфликты с сотрудниками правоохранительных органов, хотя бы раз испытали на себе пытки 10 %.
4. Пытки и другое умышленно причинение вреда здоровью происходят уже на стадиях, когда человек попадает в «систему». Позднее частота случаев применения насилия к попавшим в эту систему снижается.
5. Только в четверти случаев задержанным разъясняются их права. Среди респондентов, которые отметили, что к ним применялось насилие со стороны сотрудников правоохранительных органов, права не разъяснялись в почти половине случаев, что кажется не оплошностью, а рядовым поведением сотрудников правоохранительных органов.
6. Нельзя сказать, что к каким-то группам людей пытки и насилие применяются, а к другим – нет. Насилие – неотъемлемая часть работы сотрудников правоохранительных органов, от него не застрахован никто, в том числе родственники или друзья задержанных. Но несколько чаще объектами насилия со стороны правоохранительных органов становятся мужчины из нижних социальных слоев, в возрастной группе 25–45 лет, не обладающие специальными знаниями или ресурсами правовой защиты[128].
7. Основными источниками институционализированного произвола и государственного насилия, включая пытки, люди называли полицию (48 %), ФСИН (45 %), Следственный комитет (15 %). Имевшие опыт конфликтов и пережившие насилие или пытки значительно чаще называют полицию, ФСИН и органы следствия (64, 75, 74 % соответственно). О пытках во ФСИН (в колониях и тюрьмах) чаще всего говорят хотя бы раз испытавшие пытки на себе (56 %).
8. В оценках опрошенных прослеживается высокий уровень согласия граждан по поводу представлений о незаконных и внеправовых действиях сотрудников правоохранительных органов. Компетенции и готовность отстаивать свои права отличают лишь узкий слой населения: в основном это люди, обладающие значительными социальными, образовательными и культурными ресурсами. Большинство же населения, особенно более слабые в социальном плане группы, живут с хроническим ощущением нарушения своих прав и чувством беззащитности перед лицом возможного произвола властных или правоохранительных органов.
9. Почти половина опрошенных считают, что «пытки в правоохранительных органах представляют единичные случаи»; но второй по частоте ответ – пытки не просто «широко распространены, но являются обычной практикой» – дали почти четверть опрошенных. В подвыборке имевших конфликты с сотрудниками правоохранительных органов такого мнения придерживаются уже почти две пятых этой группы (38 %), а среди прошедших через угрозу насилия и пытки – почти половина (47 и 50 %; однако и среди последних велика доля тех, кто все же считает, что применение пыток – это единичные случаи, таких больше трети).
10. Примерно три пятых во всех группах считают пытки «недопустимыми ни при каких обстоятельствах». Такие мнения во всех основных социально-демографических группах весьма согласованны. Вместе с тем в отношении применения пыток, в видимом противоречии с вышесказанным, существует определенная амбивалентность: хотя большинство россиян негативно относятся к пыткам, примерно половина опрошенных считают, что полный отказ от применения пыток может ослабить эффективность уголовных расследований.
Таблица 232.2
Знаете ли вы из разговоров, средств массовой информации или других источников о случаях применения пыток полицией, правоохранительными органами?
Январь – февраль 2019 года. N = 3400.
Таблица 233.2
Считаете ли вы, что пытки в правоохранительных России…
Январь – февраль 2019 года. N = 3400.
За 25 лет социологического мониторинга авторитет и доверие силовых структур у населения медленно росли, особенно этому способствовала «крымская мобилизация» (рис. 24.2). В наибольшей степени увеличилось «доверие» к армии и ФСБ (пики приходятся на начало второй чеченской войны и конфронтацию с Западом в 2014–2018 годов), в меньшей – к полиции и судам.
Рост «авторитета» полиции и суда никак не связан с улучшением их работы или защитой интересов и безопасности граждан. Заметное затруднение граждан при вопросе об оценке деятельности полиции в период перестройки (видимо, сама постановка вопроса о возможности какого-то своего собственного отношения к государственному институту насилия была крайне непривычной) сменилось негативными мнениями, а затем – привычкой, «притерпелостью» к повседневному сочетанию безобразия и порядка. Начиная с прихода к власти Путина в ответах респондентов преобладают варианты «положение не изменилось» (рис. 25.2–26.2). Можно сказать, что имела место коррекция самих критериев оценки: от первоначальных ожиданий правового государства, защиты прав человека, демократизации разочарованное население перешло к мнению «все как всегда». Личная безопасность граждан (в первую очередь в отношении произвола полиции) остается проблематичной.
Индекс доверия рассчитывается как «вполне заслуживает доверия» + половина «не вполне заслуживает доверия» – «совсем не заслуживает доверия» + 100.
Индекс нормирован к 100, то есть доверие начинает превышать недоверие, если индекс будет выше 100 и наоборот. До июня 2008 года – N = 2100; c июня 2009 года – N = 1600.
Рис. 24.2. Индекс доверия силовым структурам и правоохранительным органам
Регулярные исследования «Левада-Центра» свидетельствуют об отмеченной в выводах двойственности массовых установок населения России и крайнем релятивизме правового сознания. Значительная часть людей воспринимает суды и правоохранительные органы как систему, защищающую преимущественно интересы власти или близких ей групп, обладающих значительными ресурсами административного влияния. Но, наряду с отношением к этим институтам как преимущественно репрессивным или обслуживающим бюрократию, сохраняются устойчивые представления о том, что где-то далеко от повседневной жизни обычных людей сохраняются «институты справедливости», защиты от произвола.
N = 1600.
Рис. 25.2. Каким образом, на ваш взгляд, изменилось в течение прошедшего года положение дел в области работы полиции и других правоохранительных органов?
N = 1600.
Рис. 26.2. Каким образом, на ваш взгляд, изменилось в течение прошедшего года положение дел в области личной безопасности граждан?
Их трудно найти в тех структурах, с которыми чаще всего имеет или может иметь дело обычный человек – в полиции, в судах низших инстанций (мировом, районном, городском и т. п.), у судебных приставов, следователей или низовых прокуроров. К ним сохраняется устойчивое негативное отношение, недоверие и подозрения в предвзятости, формализме, равнодушии и жестокости, аморализме и коррумпированности. Но в отношении высших российских судов или в еще большей степени ЕСПЧ, высшего руководства МВД, Генеральной прокуратуры и в еще сильнее – ФСБ проявляются иные установки: они идеализируются и наделяются ореолом честности, неподкупности и т. п. Это значит, что в массовом сознании воспроизводятся ценности права и правосудия, но только в качестве утопического ориентира, представлений о том, как должно быть, но не как есть на самом деле. Подобные мнения (или иррациональные установки) заданы работой институтов образования, культуры и пропаганды. Остальные, с противоположенным знаком формируются в практическом опыте жизни и в результате личного взаимодействия с правоохранительными органами или с людьми, оказавшимися в сфере власти этих ведомств. Иными словами, они приобретаются уже во взрослой жизни, что, собственно, и порождает исходный структурный конфликт, противоречие между тем, как должно быть и как есть, а значит, и навыки двоемыслия, цинизма и снижающих уровень запросов адаптации к отрезвляющей действительности.
У абсолютного большинства россиян нет личных (практических) оснований критически судить о работе сотрудников правоохранительных органов, поскольку 75 % никогда не оказывались в ситуациях, которые они могли бы квалифицировать как «конфликт с полицией». Однако 23 % опрошенных признались, что попадали в подобные положения, правда, это были единичные конфликты. Еще у 2 % россиян возникали несколько раз такого рода неприятности. У всех респондентов, заявивших об этих историях, конфликты возникали главным образом в трех типичных ситуациях: при установлении личности, допросе (в качестве свидетеля, потерпевшего или подозреваемого) или при задержании. Все те, у кого возникали конфликты (даже те, кто однократно сталкивался с этим), заметно меняли свое отношение к полиции или другим силовым структурам. Если в среднем по выборке к сотрудникам полиции относятся настороженно 39 % опрошенных, то среди тех, кто хотя бы раз оказывался в упомянутой выше конфликтной ситуации, этот показатель поднимается до 67 %. У пострадавших отчетливо выражено негативное отношение к сотрудникам правоохранительных органов, прежде всего к полиции, к следователям и судебным приставам.