— Прекрати. — я улыбаюсь. — Я не хочу их.
— Почему?
— Потому что психопатия передается генетически, и я никогда не пойду на риск того, что ребенок унаследует качества отца.
— Ты не такая.
— То, что я избежала этой участи с трудом, не означает, что мои потомки не унаследуют или следующее поколение, или следующее. Рождение без способности к деторождению это благословение в данном случае, а не проклятие.
— Это то, чем ты его делаешь, Аврора. — он гладит мои волосы. — Мир находится на кончике твоих пальцев.
— Это не так.
— Теперь да. Я поставлю мир на колени перед тобой. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.
— Почему? — шепчу я.
— Что почему?
— Почему ты сделаешь это для меня?
— Потому что мир должен преклонить колено перед моей королевой.
Моя королева.
Мой рот раскрывается, а глаза чуть не вылезают из орбит.
Святое дерьмо. Кажется, Джонатан только что назвал меня своей королевой. Я не ослышалась, верно? Это не садистская игра моего воображения.
Верно?
— Сейчас. — его пальцы пробираются под мои шорты, и мои ноги охотно раздвигаются. — Ты была хорошей девочкой?
— Ч-что?
— Ты носишь пробку?
Нет.
Дерьмо.
Я была так взволнована телефонным звонком с Лейлой, что спустилась вниз, не вставив эту дурацкую игрушку.
— Что ты будешь делать, если я скажу «нет»? — бормочу я.
— Если я тебя отшлепаю, тебе это понравится, так что я двинусь еще дальше. — его пальцы погружаются в мои складки, и я выгибаю спину, прижимаясь к нему.
— Двинешься дальше? — я стону.
Его губы находят мочку моего уха, и он шепчет:
— Оргазма не будет.
— Джонатан! — я протестую.
— Только хорошие девочки получают оргазм.
— Я больше не буду этого делать. — я обхватываю его лицо пальцами и касаюсь губами его подбородка, зная, как сильно ему нравится, когда я его целую. — Пожалуйста?
— Старайся усерднее.
Я покрываю поцелуями всю его щеку, губы, точеную челюсть и даже нос и веки. Это первый раз, когда я так откровенно говорю о поцелуе с ним, но Джонатан меня не останавливает. Во всяком случае, он немного ослабляет хватку, давая мне возможность поклоняться ему.
Насытиться им так, как никогда раньше. Пока я продолжаю свои манипуляции, он медленно касается меня пальцами, пока я не начинаю извиваться в его руках, умоляя о большем.
— Джонатан...
— Что?
— Больше...
— Больше чего?
Он переплетает свои пальцы внутри меня, и я выгибаю спину, прижимаясь к нему.
— Э-этого... этого... пожалуйста...
Он вытаскивает пальцы, и я стону ему в лицо, но мне не нужно долго ждать, когда он расстегивает ремень и скользит своим огромным, пульсирующим членом в меня. Мы стонем одновременно, когда он заполняет меня целиком. Его пальцы скользят по моей влажности к задней дырочке, используя их вместо пробки, когда он делает медленные и размеренные толчки. Его металлический взгляд не отрывается от моего, пока он трахает мою киску и задницу.
Но это не единственные вещи, которыми он владеет. Он претендует на мое тело, сердце и душу, и это полностью выходит из-под моего контроля. Я не могу остановить это, даже если бы захотела.
Джонатана может бояться весь мир, но когда я смотрю в его мрачные глаза, я нахожу безопасность, принадлежность — чувства, которые я никогда не думала, что найду снова. И поскольку это выходит из-под контроля, это пугает меня до чертиков. В то же время я не хочу убегать от этого.
— Д-Джонатан... — я стону, хватаясь за его шею, как за спасательный круг.
— Что, дикарка?
— Сильнее.
Он подчиняется, его рука сжимает мое горло, когда он подводит меня к краю. Однако он не останавливается. Не тогда, когда я выкрикиваю его имя.
Не тогда, когда я извиваюсь на его теле.
Не тогда, когда я умоляю — не знаю, нужно ли это для большего или для того, чтобы он остановился.
Он берет меня в бесчисленных позах, будто не может насытиться мной. Как будто мы потеряем связь в тот момент, когда он выйдет из меня, и я не удивлюсь, если это так и будет.
Когда он наконец входит в меня, я так восхитительно истощена и измучена.
Безвольно лёжа в его объятиях, удовлетворенный стон срывается с моих губ, и перед сном я бормочу:
— Я хочу домой.
Он убирает мои волосы с лица, его голос тихий, когда он повторяет:
— Ты хочешь домой?
— Мне надоело убегать. — дрожь пробегает по мне. — Пришло время мне наконец предстать перед монстром моего прошлого.
Глава 23
Аврора
Решение вернуться домой и на самом деле сделать это две совершенно разные вещи. Все, что я хочу сделать, это вырыть яму и спрятаться в ней.
Однако мысль о том, чтобы убежать, как в прошлом, калечит меня. Я больше не могу этого делать. Я не могу начать все сначала, притвориться, что я переродилась, и продолжать жить своей жизнью.
Воспоминания об одиноких ночах, когда я дрожала под одеялом, заставляют меня содрогаться.
Кроме того, я не могу отказаться от той жизни и того равновесия, которое я обрела. Дело не только в Лейле и H&H. Это также касается Эйдена, Леви, Астрид и Эльзы. Речь идет о Мозесе, Марго, Томе и даже Харрисе. Речь идет о чувстве семьи, которое я вновь обрела. И на вершине этой цепочки находится Джонатан.
Человек, который держал меня за руку все это время и не осуждал, даже когда думал, что я сошла с ума. Во всяком случае, он обещал защитить меня — в том числе и от меня самой.
Сколько я себя помню, мне приходилось полагаться только на себя. Защиту могла обеспечить только я. Присутствие Джонатана приносит мне определенный покой, которого я никогда раньше не испытывала.
Но дело не только в чувстве защищенности, которое он даёт. Нет. Это также о том, как он не позволяет мне заблудиться в лабиринте моих мыслей. Словно он знает, как становится темно, и каждый раз вытаскивает меня.
Я не уверена, что в нем такого, что позволяет ему так хорошо читать меня. Сомневаюсь, что это из-за разницы в возрасте, о которой, по иронии судьбы, я больше не думаю, а когда думаю, то больше с благоговением, чем с чем-либо еще.
Джонатан не только знает меня, но и понимает мои потребности еще до того, как я сама с ними соглашусь. Он научил меня, что признание собственных сильных и слабых сторон это то, что заставляет вас стремиться к высоте.
С ним я чувствую себя одновременно уязвимой и сильной. Я могу покорить весь мир, но в то же время боюсь, что однажды он выбьет ковер у меня из-под ног.
Потому что прямо сейчас? Я серьезно не могу представить свою жизнь без него. Тот факт, что он когда-то был мужем моей сестры, почти не заставляет меня задумываться.
Мне так жаль, Алисия. Я худшая сестра, которая когда-либо существовала.
Наша первая остановка, как только мы прибудем в Англию, Бирмингем.
— Я могла бы сам приехать и проведать Лейлу, — говорю я Джонатану, когда дворецкий приветствует нас в особняке Итана в Бирмингеме — или дворце.
Он намного больше, чем в Лондоне, и Мозесу пришлось долго ехать, прежде чем мы смогли добраться до входа с его величественными статуями львов и высокими башнями.
— Думаешь, я позволил бы тебе приехать в дом Итана одной? — вопрос явно риторический, поскольку Джонатан продолжает своим надменным тоном: — Бред.
— Не будь с ним придурком, ладно? — я шепчу на случай, если кто-то рядом. — В конце концов, мы в его доме.
— Зависит от обстоятельств.
— От каких?
— От тех, посмотрит он в твою сторону или нет.
Я хихикаю.
— Ты не можешь быть серьезным.
Он пронзает меня одним из своих встревоженных взглядов.
— Я абсолютно серьезен, и если ты хочешь, чтобы я доказал это перед ним, я это сделаю.
— Я не понимаю, в чем тут проблема. В конце концов, в прошлом вы делили женщин.
И нет, я все еще не смирилась с этим.
— Ключевая фраза в твоем предложении — в прошлом. Я бы даже по доброй воле не сел с ним за один стол.
— Так что мне интересно… Если бы вы, ребята, не ссорились, вы бы все еще делили женщин?
Он хватает меня за талию, его пальцы впиваются в мой бок.
— Какого черта ты задаешь эти вопросы? Мы уже установили, что Итан или кто-либо другой, блядь, не обсуждается. Я бы не стал делить тебя до конца твоей жизни.
— Ты имеешь в виду своей жизни?
— Твоей. Смерть не остановит меня, дикарка. Я найду способ, даже будучи призраком.
— Я в этом не сомневаюсь.
Мужской голос, доносящийся справа от нас, прерывает наш разговор.
Вместо того, чтобы отпустить меня, Джонатан прижимает меня к себе, собственнически положив руку мне на поясницу.
Итан стоит у подножия лестницы, засунув руку в карман брюк и дружелюбно улыбаясь.
— Добро пожаловать в мою резиденцию в Бирмингеме, Аврора. Джонатан, прошло много времени с тех пор, как ты приходил сюда. Более двадцати лет, я полагаю.
— Недостаточно долго.
Я толкаю его локтем и шепчу:
— Веди себя хорошо.
— Он смотрит на тебя, так что это «нет», — говорит Джонатан достаточно громким голосом, чтобы Итан услышал.
— Всегда очарователен, Джонатан. — Итан улыбается ему, но в этом нет приветливости.
Последний возвращает его с хмурым видом.
Уровень тестостерона здесь чертовски высок. Я почти чувствую его вкус на своем языке.