ятиях, как должное.
С тех пор как я забрал ее несколько дней назад, я стараюсь проводить с ней как можно больше времени, насколько это физически возможно.
Не позволять ей спать рядом со мной каждый день было пыткой. Излишне говорить, что у меня образовались синие яйца все те разы, когда я не трахал ее и не шлепал, пока она не умоляла меня кончить.
Но вот что самое странное. Дело не только в физической связи — даже если все началось именно так. Хотя мне нравится, как она расслабляется под моими прикосновениями, мне больше нравится, как она сворачивается в моих объятиях. Как она обхватывает меня руками и ногами, пока спит. Как она держится за меня, когда ей снятся кошмары. Как мое имя — первое, что она шепчет, когда просыпается. Как она хватает меня за руку и приглашает в ванну, и я бегу за ней.
Больше всего мне нравится, как она рассказывает мне о своих днях и своей работе. Как она пересказывает одно из своих и Лейлы приключений с широкой улыбкой на лице. Как она продолжает убеждать меня связаться с Эйденом и Леви, потому что они моя семья.
Аврора ворвалась в мою жизнь, разрушила мой порядок и разрушила мою шахматную доску. Поначалу шаги, которые она делала, были незначительными, но со временем они продолжали усиливаться. К тому времени, когда я заметил изменения, было уже слишком поздно выгонять ее.
Не то чтобы я стал бы что-то менять.
Во всяком случае, я оставлю ее у себя.
Всюее.
От нее пахнет ее яблочным лосьоном, к которому я пристрастился. Дело даже не в аромате яблок — дело в естественном тепле ее тела, смешанном с ним. Это торговая марка, которую ни один другой человек не смог бы воспроизвести.
Я не могу насытиться им, независимо от того, как долго я наполняю им свои ноздри.
Она тихо стонет, когда я кладу ее на кровать. Я накрываю ее простыней поверх халата и провожу несколько минут, наблюдая за ней.
Не имеет значения, как часто я вижу ее нежное лицо с тонкими чертами, полными губами и длинными ресницами. Не имеет значения, спит она или бодрствует.
Я не могу насытиться наблюдением за ней, желанием подойти так близко, чтобы она не смогла уйти.
Я веду себя слишком властно? Возможно.
Но я, честно говоря, не могу представить свою жизнь без нее. Во всяком случае, я забыл, как жил до того, как она появилась.
Я касаюсь губами ее лба, прежде чем неохотно отхожу от нее и вхожу в свой гардероб.
Надев смокинг, я встаю перед зеркалом, завязывая бабочку. Хотя мне очень не хочется покидать Аврору, мне нужно присутствовать на банкете.
Она отключилась на ночь после тщательного секса и массажа в ванне.
Кроме того, если я даже попытаюсь пропустить сегодняшний вечер, Харрис появится здесь и будет целый час жаловаться на встречи, как трудоголик, которым он и является.
Странно, что раньше я был точно таким же, как он, — если не более требовательным, — но теперь мысль об отъезде отнимает у меня все самообладание.
Крошечные ручки обхватывают мою грудь сзади, когда ее тепло прилипает к моей спине.
Голова Авроры выглядывает сбоку, и она встречается со мной взглядом в зеркале.
— Куда-то едешь?
— На работу.
— Что произошло с «мы останемся в постели на весь день?» — она пытается скрыть свое разочарование от своих чрезмерно выразительных глаз и терпит неудачу.
Иногда она может быть такой очаровательной.
— А разве мы этим не занимались, дикарка?
— Ну, не совсем.
— Думаю, что твоя задница и киска свидетельствовали бы об обратном.
Она прячет лицо в моем пиджаку, скрывая пылающие щеки. У меня возникает желание схватить ее и расцеловать до чертиков.
Так что я делаю именно это.
Развернувшись, я обхватываю ее рукой за горло. Ее темно-синие глаза встречаются с моими, широко раскрытыми, выжидающими, и я оправдываю эти ожидания, когда прижимаюсь губами к ее губам.
Я потерял счет тому, сколько раз целовал ее, но каждый раз, когда она прижимается ко мне, ее крошечные пальчики обхватывают мой бицепс или затылок, это кажется первым.
И, как и каждый первый, я наслаждаюсь ее сочными губами, хватаю ее за задницу и притягиваю к своим брюкам.
Я снова тверд как скала. Блядь.
Отстраняясь, я дышу ей в рот, не отпуская ни ее задницу, ни горло.
— Иди обратно спать.
— Ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой?
— Что, черт возьми, это за чушь?
— Ну... — она смотрит на свои ноги. — Ты не берешь меня с собой на мероприятия и даже не приглашаешь.
Я кладу два пальца ей под подбородок, заставляя ее посмотреть на меня.
— Разве ты не говорила, что не хочешь принимать участие ни в чем, что связано с «моим миром»?
— Это было раньше. Я думала...
— Что ты думала?
— Я думала, тебе будет неловко держать меня под руку.
— С чего мне будет неловко?
— Ты не из тех, кто испытывает неловкость, но, знаешь ли.
— Нет, я не знаю. Ты не мой маленький грязный секрет, Аврора. Я буду кричать на весь мир, что ты моя, если это потребуется.
Ее нежное горло двигается вверх и вниз с каждым глотком.
— Но люди будут говорить о моем сходстве с Алисией.
— К черту людей, а Алисия мертва уже одиннадцать лет. Не думаю, что она возражает.
— Так ты не держишь это в секрете?
— Какого хрена мне объявлять перед всем миром, что ты моя невеста, если бы я держал это в секрете? Перестань думать об этом, хорошо?
— Хорошо. — улыбка скользит по ее губам, когда она встает на цыпочки и целует меня в щеки. — Повеселись.
Я хватаю ее за руку, прежде чем она успевает уйти.
— Как думаешь, куда ты направляешься?
— Возвращайся, чтобы лечь спать.
— Забудь об этом. Ты едешь со мной.
— Еду с тобой?
— Если ты хочешь. Я был бы счастлив, если бы ты отправилась со мной и сделала этот вечер менее скучным.
Я перефразирую, чтобы это не прозвучало так, будто я ей приказываю.
Аврора сильная, независимая женщина, и ей нужен свой выбор. Думаю, что одна из причин, по которой она так поступила в тот раз, заключалась в том, что я полностью забрал это завещание.
Трудно давать выбор, когда я привык к тому, что мои приказы выполняются, но ради нее я буду учиться. В конце концов.
— С удовольствием.
Она обнимает меня за шею и прижимается своими губами к моим.
Когда я целую ее, я знаю, я просто знаю, что есть только один выбор, который я бы никогда ей не предоставил.
Выбор оставить меня.
Глава 28
Аврора
Что-то кажется неправильным в тот момент, когда я прихожу в свой кабинет и получаю телефонный звонок с неизвестного номера.
С тех пор как началось внимание средств массовой информации, Джонатан сменил мой номер телефона, чтобы он был только у него, его семьи и Лейлы.
Он даже удалил номер Итана, когда я его добавила. Без шуток.
Джонатан стал более сурово относиться к своему собственничеству с тех пор, как неделю назад прижал меня к дивану. Он тоже был более нежен, независимо от того, были ли мы одни или с людьми. Я все еще не спросила его, что он имел в виду насчет всей этой истории с невестой, но я бы предпочла не портить.
По крайней мере, не сейчас.
Я нуждаюсь в его близости больше всего на свете, пока разбираюсь со всей этой хреновой ситуацией. Мне нужно спать в его объятиях и чувствовать себя так, словно я в замке, и никто никогда не сможет причинить мне боль.
Странно, как я справилась со всем этим одиннадцать лет назад, но сейчас я не хочу думать об этом варианте. Присутствие Джонатана, Лейлы и даже Эйдена, Леви и их жен приносит мне давно утраченное чувство покоя, за которое я готова бороться изо всех сил.
Сначала я не отвечаю на звонки, думая, что это репортер. Они не останавливаются. Вообще. Они продолжают доставать меня, Лейлу и даже наших сотрудников из-за историй обо мне.
Однако Джонатан не шутил, когда говорил, что раздавит их. Помимо безопасности, которая ежедневно окружает H&H, Харрис заставляет адвокатов King Enterprises быть занятыми, заставляя их подавать бесчисленные судебные иски и запретительные приказы.
На моем экране загорается сообщение.
Неизвестный номер: Здравствуйте, Мисс Харпер. Это Стефан Уэйн, адвокат мистера Гриффина. Мне нужно передать одно последнее сообщение от моего клиента. Вашей жизни угрожает опасность, и мистер Гриффин может защитить вас от нее. Ваш отец готов взять свои обвинения обратно, если вы навестите его.
Я сажусь на диван, уставившись на смс. Он готов оставить меня в покое?
Нет. Я внутренне качаю головой. Это одна из папиных игр. Он любил эти... игры, то есть. Есть причина, по которой я никогда не навещала его. Помимо боли и травмы, которые я чувствую всякий раз, когда думаю о нем.
Папа мастер манипуляций, и хотя я могу видеть его насквозь, я не совсем невосприимчива к нему. Если я все-таки навещу его, то понятия не имею, каким человеком я стану, когда выйду оттуда.
В тот день, когда суд приговорил его к пожизненному заключению, наши глаза встретились, и я не могла перестать плакать. Вся боль и разочарование, которые я испытала тогда, вылились в слезы, которые я не могла сдержать.
Когда офицеры уводили его, папа остановился передо мной и прошептал слова, которые я никогда не могу забыть:
— В следующий раз, когда мы увидимся, либо я убью тебя, либо ты меня.
На телефоне загорается еще одно сообщение от Стефана, и я открываю его дрожащими пальцами.