Этого я не хотел. Одно дело — покалечить пару… ладно, пару сотен дизирцев и обставить всё так, чтобы подозрения пали на других. И совсем другое дело — украсть одного из дизирцев. К чему Гарой красть его? Как это выдать за дело их рук?
— Притащу обоих, значит, — продолжал умничать Пересмешник. — Или самого Болайна? Уж он-то точно ответит. Обставим всё так, что он поскользнулся здесь в беседке и умер.
Похоже, взгляд мне удался, хоть я глядел и в пустоту под печатью.
— Хорошо-хорошо, господин, не желающий решить всё одним ударом. Сейчас всё будет.
Печать дрогнула, переместилась ближе и ниже, а мужчина-управитель глухо застонал и странно перекосился. Судя по всему, Пересмешник вцепился ему в плечо. Думаю, Властелин может раздробить все кости Мастеру на одной только мощи тела.
В отличие от меня Пересмешник не воспользовался мыслеречью. То ли затем, чтобы не давать повода заподозрить в нём Предводителя, то ли потому, что его хриплый, бесцветный голос заставлял дрожать одним своим звучанием.
— Ты был в тот день здесь?
— Д-да, да! — вскрикнул управитель. — Не давите, господин!
— Тише, тише, — потребовал Пересмешник. — Будешь орать, умрёшь. Ты видел ту схватку?
— Нет, нет, господин, — торопливо ответил управитель и сдавленно застонал. — М-м-м, господин, правда не видел, я был…
— Не говори лишнего. Если не видел ты, то кто из слуг видел ту схватку?
— Трое, — не задержался с ответом управитель. Обливаясь потом, принялся перечислять. — Рюк, Сиера и Морман. Рюк там же и погиб, двое остальных успели убежать.
— Кто из этих двоих видел тела погибших и орденца? Кто из других слуг помогал с мёртвыми в те дни?
Извиваясь от боли, управитель буквально простонал:
— Сиера и Перек, господин. Но тела орденца никто из них не видел. Они видели только тела слуг и господ из Дизир.
— А тело орденца? — повторил вопрос Пересмешник.
— Никто, никто, господин. А-а-а, это правда, правда! — засучил ногами управитель. — Там вообще от тел осталось немного, господин! Стихия главы — это огонь! Огонь Болайна сожрал весь главный зал! Его год перестраивали, господин! Господин!
Я поморщился от этого вопля. Спросил:
— Не проще ли было наложить на него верность?
— Я не так давно служу господину, для которого нет неверных слуг, не успел привыкнуть, господин верных и правдивых, — невозмутимо ответил Пересмешник. — Но и по старинке неплохо выходит. Похоже, нет смысла искать то, что сгорело, господин.
Управитель, бледный, покрытым мелкими бисеринками пота, перестал таращиться в пустоту и перевёл взгляд на меня.
— Господин! Господин! Я хочу купить у вас свою жизнь! Не убивайте меня, господин! Я пригожусь Ордену, господин комтур!
— Тише, — напомнил Пересмешник и дёрнул назад попытавшегося встать управителя.
Я невольно поднял брови:
— С чего ты решил, что я из Ордена и тем более его комтур?
— Старший, — снова дёрнулся в хватке Пересмешника управитель, но не сумел стронуться с места, что бы он там ни хотел сделать. Облизал сухие губы и затараторил. — Старший, я добился своего места сам и умею глядеть и видеть. Орден пришёл мстить за своего, больше никому тело того без… храбреца не нужно. Я не могу дать вам тела, но могу купить свою жизнь другим, господин.
Я прищурился, вывешивая над головой управителя Указ, который подсказал бы мне, ложь я слышу или нет, а тот тем временем не замолкал и на миг:
— Я знаю очень, очень много. Я расскажу вам или вашим людям, господин комтур, с кем Дизир ведёт сделки, кого они обидели, кого обманули, где и в каких городах есть люди клана Дизир и как их найти. Сегодня вы нанесли удар клану, я же помогу вам нанести три десятка таких ударов, господин комтур. Но мне нужна жизнь. Дайте мне её, поклянитесь, что я буду жить.
— И ты поверишь клятве?
— Вы из Ордена Небесного Меча, во всём Поясе знают, как цените вы свои клятвы, — польстил управитель, видимо, решил, что не убедил меня, и снова затараторил. — Я могу внести первую плату, господин! Здесь есть тюрьма, а в ней кого только нет. Должники Дизир и, наоборот, их кредиторы, их поверженные враги и недоброжелатели, нарушители договоров и заложники из других семей и кланов, и много кто ещё о ком я даже не подозреваю. Освободите их, и Дизир захлестнёт проблемами, а затем я помогу доставить им ещё и ещё проблем, я знаю как, господин комтур, знаю, поверьте!
— Так-то он прав, — с сомнением протянул Седой. — И в здешнем Ордене даже есть те, кто сможет заняться всем этим и с толком применить подобные знания.
— Проще всех убить, — заметил Пересмешник. — Мышиная возня.
— Но отказался бы ты от таких знаний про Эрзум или про их кредиторов? — спросил его Седой.
— Они не берут в долг, а дают сами.
Я шевельнулся, обрывая их спор, и кивнул, впервые заговорив с управителем вслух:
— Клянусь. Ты будешь жить и получишь в Ордене место, достойное тех усилий, что приложишь. Веди.
Кто бы сомневался, что тюрьма Дизир окажется под землёй и не просто под землёй, а в катакомбах Древних.
Я провёл рукой по стене, чувствуя, как шершавый ледяной камень царапает подушечки пальцев. В воздухе висел удушающий запах — сырость, кислый дух немытых тел и тонкая, почти неуловимая горечь крови. Каждый вдох, казалось, оставлял немного этой вони внутри меня и неприятный холодок в лёгких.
— Наследники Тёмного, — пробормотал я, отрывая ладонь от стены.
Голос вышел громче, чем я рассчитывал, но быстро растворился в пустоте коридора.
Пересмешник остался у входа, но это не мешало ему, Властелину с мыслеречью, ворчать и зудеть:
— Господин, я уже почти год с вами, но до сих пор вы меня удивляете. Почему там нельзя, а здесь можно? Почему главу фракции не тронь, а этих стражников раз, и всё? Мне раньше казалось, наоборот, что жизни простых идущих заботят вас сильней.
— Заткнись, — процедил Седой. — Думай, что и когда говоришь.
Рейка фыркнула:
— Я не видела брата уже почти три года, но всё равно понимаю почему.
Не знаю, услышал ли её Пересмешник, вернее, услышать-то он точно услышал, но отвечал всё равно Седому, зато так, что по-прежнему слышали все. И я, и не только я:
— Господин отверженных и потерявших надежду ценит меня не за то, что я держу язык за зубами. Например, если бы я знал про девок, которым приказали залезть к нему в постель, то сразу бы предупредил господина.
— Залезть в постель? — прошипела Рейка.
Я от досады скривился и ускорил шаг, отрываясь от Рейки и вопросов. Воздух вокруг становился всё гуще, всё сильней горчил — каждый шаг, каждый поворот по этим ярким, холодным катакомбам приближал нас к пленникам.
Замедлился я только при виде первой решётки из толстых стальных прутьев, а напротив неё остановился.
Светочи давали достаточно света, чтобы во всех мелочах разглядеть фигуру, сидящую в камере.
Мужчина. Худой, высохший, словно уже не один год его мучают голодом, грязный, кожа и халат не отличались по цвету от камня тюрьмы. Будь здесь чуть меньше света и на фоне стены он бы просто потерялся. Спутанные волосы не просто спускались по плечам, но сползали на пол, грязными змеями лежали вдоль ног, борода же грязными космами закрывала грудь. Сколько времени нужно, чтобы всё так отросло?
Вонь немытого тела наползала из-за решётки, не давая усомниться — годы, долгие годы.
Наши взгляды встретились, и я спросил:
— Кто ты и за что тут сидишь?
— Ответ за ответ, — голос пленника был хриплым и сорванным. — Чья кровь на твоём мече?
— Стражей этого города.
Глаза пленника блеснули:
— Похоже, интересные вещи происходят наверху. Неужели Небо услышало наши молитвы?
— Это не похоже на ответ.
— Прости, — косматая голова пленника дрогнула, обозначая вежливый жест приветствия. — Я Ксанрос Молд. Сижу за то, что слишком много говорил.
Второе имя сегодня уже звучало. Фракция, чьи земли отобрал Орден, придя во Второй пояс. И судя по тому, что первый с этим именем служил главой местной стражи, а этот сидит здесь, у него были огромные разногласия с главой Дизир Болайном или его предшественником. Просто много говорил? Ну да, верю, верю.
Но вот нужно ли его освобождать или это лишь принесёт Ордену проблем?
Я кивнул и двинулся дальше, сопровождаемый за спиной невидимой Рейкой и Седым.
— Эй! Эй! Постой!
Крики Ксанроса Молда меня не остановили.
На втором пленнике были оковы, что заставило меня задуматься: первый, Ксанрос был слаб сам по себе, ранен, усмирён или покалечен?
— Кто ты и за что тут сидишь?
Этот не ответил, да и глядел сквозь меня. То ли не видя, то ли сознательно делая вид, что меня здесь нет.
Я пожал плечами и двинулся дальше.
— Кто ты? — спросил я у третьей фигуры, сжавшейся в дальнем углу камеры.
— Когда-то глава богатого торгового дома, господин, а ныне ваш ничтожный пленник, наказанный за то, что не склонил голову перед вашим могуществом.
Этот ответ тоже принёс больше, чем я спрашивал. Как и десятки подживших ран на теле пленника.
И новая решётка.
— Кто ты и…
— Это женщина! — перебив меня, охнула Рейка.
— Тебя это удивляет, сестра справедливого господина?
Она покосилась в пустоту коридора позади нас и ужалила в ответ:
— Когда-нибудь ты сломаешь себе язык.
— Чтобы этого избежать, я его и тренирую.
— П-ф! — фыркнула Рейка, но обмен колкостями прекратила первой. Складывая веер и убирая его за пояс, Рейка тихо добавила. — Я скажу тебе так. Однажды я сидела на месте этой несчастной и да, меня это продолжает удивлять.
Удивительно, но ни мой незавершённый вопрос, ни эта короткая перепалка не заставали пленницу заметить нас — она так и сидела, согнувшись, обхватив колени руками и свесив голову, словно отгородившись завесой светлых волос от камеры. Я отметил, что она худа, но не измождена, как первый пленник, Ксанрос Молд, и в отличие от него же, да и остальных — может считаться почти чистой, как и её халат из дорогой и яркой материи, сохранивший краски в унынии тюрьмы.