Что удивительно — утром, когда мы выглянули в окно, на участке лежала густая пелена тумана, но и сквозь него мы разглядели, что перед дачей появилась копия Толики — точно такая же собачонка, только чуть моложе.
В двадцать четыре года приятель познакомил меня с женщиной, моложе меня на два года, но уже побывавшей замужем. Она была манекенщицей, помешанной на своей внешности: постоянно смотрела в зеркало на свою неземную красоту, часами рассматривала свои фотографии и меняла одежды по пять раз в день. Ясно, жениться на глупой красотке я не собирался, поскольку мечтал о «тургеневской» девушке. И не имел права, поскольку ни хорошей специальности, ни своего жилья у меня еще не было. Но манекенщица сразу предложила жить вместе и сняла комнату у дворничихи в Новодевичьем монастыре — естественно, «необыкновенная» женщина, каковой себя считала манекенщица, могла жить только в необыкновенном месте.
В монастыре мы прожили полгода, но когда манекенщица неожиданно забеременела и мне пришлось с ней расписаться, мы переехали к ее матери. Кроме основной «малярной» работы (декоратором в театре), я начал подрабатывать везде, где придется, и вскоре заработал на кооперативную квартиру. Но прожил я в той квартире недолго. После рождения дочери жена отдала ее «нянчить» матери, а сама все чаще стала проводить время в своей прежней компании «золотой молодежи». Я терпеть не мог ее знакомых — самоуверенных девиц и парней, отпрысков известных людей, которые раскатывали на «иномарках» и веселились на роскошных дачах. Мне, который в Москве всего добивался самостоятельно, это не могло нравиться. Жена, дуреха, считала, что я просто им завидую.
Однажды в конце лета моя благоверная сказала:
— Отвези мою мать и дочь на дачу. У меня начинается отпуск, я должна отдохнуть. Мы с нашими манекенками решили отдохнуть на озерах под Вильнюсом. Там живет тетка одной манекенки.
Накануне отъезда жена привела к нам «свою компанию»: двух своих подруг и трех молодых мужчин (один из них — амбал в темных очках, как я узнал позднее, раньше был ее любовником).
— Мои старые друзья, — заявила мне жена. — Нам надо кое о чем поговорить.
Они расположились на кухне, открыли бутылки вина. В общем, я работал в комнате (ради денег выполнял какой-то оформительский заказ), а компания на кухне пила вино и что-то обсуждала. В какой-то момент одна из подруг жены, подвыпив, вошла в комнату и сказала мне:
— Если сможешь, приезжай к нам. Мы будем у моей тетки, — и назвала адрес, где они собирались остановиться. (Позднее выяснилось — все это она сказала не без умысла, ведь в их Доме моделей все только при общении не скупились на комплименты и признавались в любви, на самом деле тайно ненавидели друг друга).
После отъезда жены я по-прежнему днем работал в театре, а по вечерам, часто до полуночи корпел над оформительской «халтурой». Дней через десять у меня вдруг появилось свободное «окно» — театр уехал на гастроли, а я сдал очередную «халтуру». И вот, получив за «халтуру» неплохие деньги, я вышел на улицу — был солнечный денек — и мне подумалось: «А ведь сейчас все, кто свободен от работы, на дачах, у моря, на озерах… Почему бы и мне не отдохнуть несколько дней на озерах?». Дома я положил в сумку полотенце и плавки, и на такси помчал в аэропорт.
Мне повезло — на последний рейс Москва-Вильнюс был один свободный билет.
В столице Литвы мне опять повезло — на вокзале через полчаса отходила электричка в сторону поселка, где жила тетка манекенщицы. Уже вечерело, я сидел на привокзальной площади, покуривал; в предвкушении встречи с женой настроение у меня было приподнятое — несмотря ни на что, я сроднился с ней, нас связывала дочь, да и за прошедшие два года у нас было и хорошее — пусть немного, но все-таки было. Например, когда однажды я простудился, она массировала мне спину, приклеивала перцовые пластыри, а накануне Нового года принесла маленькую елку и мы вместе ее украшали игрушками, а потом под ней, на полу, выпили шампанское.
Электричка остановилась на платформе, за которой была площадка с автобусами — на одном из них мне предстояло еще полтора часа добираться до поселка.
Когда автобус прибыл в озерный край, уже стемнело. За домами виднелась обширная водная гладь, над ней стоял голубой туман. Разыскав нужный дом, я постучал в окно. На крыльцо вышла пожилая женщина, приветливо поздоровалась, но на мой вопрос: «У вас живут манекенщицы из Москвы?», удивленно раскинула руки:
— Так они всего день прожили у меня. Переночевали и поехали к морю в Палангу. Все три… с мужьями.
Я вздрогнул:
— С каким мужьями?
— Со своими, какими же еще?
Меня всего затрясло.
Всю обратную дорогу до станции в автобусе я не мог унять дрожь, чего только в голове не вертелось! «Что за мужья?! Уж не те ли, что выпивали у нас на кухне?!» Я решил разыскать «семейные парочки», хотя и догадывался, что в незнакомом курортном городке это будет нелегко.
В электричке до Вильнюса я беспрестанно курил в тамбуре и прямо задыхался от ревности и злости.
В Вильнюсе везение от меня отвернулось. Последний состав до Кретинги (местечко недалеко от Паланги) давно ушел, был только рейс до Каунаса (сто километров) и тот шел через час. Между тем, каждая лишняя минута доставляла мне лишнее страдание. Я ходил взад-вперед по пустынной платформе и непрестанно курил: «С кем жена?! Что за предательство?! Все врала! Говорила: „Отдохнем на озерах, но сразу поехали на курорт!“».
От Каунаса до Клайпеды (более двухсот километров) уже в полной темноте я добирался на попутных машинах — вначале в кабине с дальнобойщиком, потом в пикапе с водителем, плохо говорящим по-русски, потом в кузове грузовика, среди грохочущих бочек, где меня подкидывало, швыряло и било, и продуло так, что я охрип. От усталости злость во мне притупилась, я вдруг почувствовал какое-то безразличие ко всему происходящему, у меня даже мелькнула мысль — а не послать ли куда подальше жену с манекенками и их «мужей»? Но до Паланги оставалось всего ничего — двадцать пять километров, и я решил довести дело до конца.
А судьба мне подкидывала все новые трудности — в сторону городка никакого транспорта не было. Час стоял на шоссе — все бестолку. Наконец показался парень-мотоциклист. Я поднял руку, объяснил, куда мне надо. Парень был выпивши, русский не знал вообще, но уловил слово «Паланга» и кивнул на место за собой.
В Палангу мы въехали, когда уже было за полночь. Дома освещали тусклые фонари, с моря наползал мутный туман. На улицах было пустынно, только изредка попадались парочки. Куда идти? Где искать отдыхающих красоток и их «муженьков»? Но внезапно передо мной вполне зримо возникла отдельная постройка в саду за синим домом и там, в освещенной комнате, на полу компания москвичей, они пили вино, из магнитофона доносились какие-то звуки. Не знаю, с чего я увидел именно эту картину — возможно, мои нервы были так напряжены, что сработало шестое чувство и произошло невероятное…
Как-то само собой я направился к противоположной стороне городка, миновал костел, несколько строений с освещенными витринами и вскоре увидел синий дом; за ним в саду, укутанным туманом, виднелась постройка, из ее полуоткрытой двери падала полоса света и доносилась музыка. Мое сердце чуть не оборвалось. Миновав несколько яблонь, надувную лодку, скамью, на которой сохли купальники, я подошел к пристройке и открыл дверь — на паласе в расслабленных позах лежали манекенщицы и мужчины, выпивавшие у нас на кухне — и те и другие были в пляжных халатах, в руках держали бокалы с вином. Жену небрежно обнимал амбал в темных очках. Увидев меня, жена прищурилась — не могла понять, я это или ей мерещится; поднялась, нетвердо подошла к двери и, переступив порог, расширила глаза:
— Ты?! — от нее сильно разило вином.
— Дрянь! — пробормотал я, дал ей пощечину и, повернувшись, направился к выходу из сада.
От усталости я валился с ног. Внезапно вспомнил, что за весь день не выпил и чашки кофе — не до этого было. Но что странно, когда какие-то русские матросы на «газике» подбросили меня до Клайпеды и на вокзале я, наконец, взял стакан кофе, то не смог его выпить — так расклеился. Только утром, уже в самолете, взял себя в руки, а прилетев в Москву, сразу подал заявление на развод.
Что касается видения в Паланге — это было мое высшее достижение, как экстрасенса. Ничего подобного больше со мной не случалось, хотя, бывало, я прикладывал огромные усилия, чтобы узнать простые вещи, но каждый раз попадал впросак. Видимо, у каждого в жизни найдется необъяснимый случай — один на сто, вполне объяснимых.
Радость величиной с небо
От нее прямо хлестала неприкрытая радость, радость огромной силы, которая все сметала на своем пути. Она так заразительно смеялась, что было ясно — на нее свалилась блистательная удача, она достигла полного счастья или, по крайней мере, на подступах к нему. И вдруг этот мужчина с потухшим взглядом и свинцовой усталостью в движеньях. Он и раньше не отличался лучезарностью, а в этот раз выглядел особенно мрачным. Они были соседями и встретились во дворе, когда она прощалась с подругой.
— Что развеселилась красавица? — спросил он хрипло и тускло улыбнулся.
— Поздравьте меня! Мы, наконец, получили разрешение на выезд! После стольких мучений и унижений! Летим в Рим, потом в Штаты. Все! Начнем новую жизнь в цивилизованном мире! — ей так хотелось поделиться своей безудержной радостью, окрылить ею других, и в том числе этого пожилого мужчину, который всегда ей был симпатичен, несмотря на всегдашнюю угрюмую замкнутость.
— Значит, все-таки решили уехать? Навсегда покинуть родину?
— Хм! — она поежилась, словно попала под отрезвляющий душ. — Сколько можно ждать, когда здесь будет нормальная жизнь?! Я хочу сейчас, пока молода, жить по-человечески, а под старость мне ничего не надо. Да и неизвестно, что будет под старость. Светлого будущего ждали мои дед и бабка, мои родители… Не дождались. А я не желаю ждать. Уже прожила здесь почти тридцать лет. Хватит!.. — радость на ее лице несколько уступила место горечи. — И чего здесь можно ждать? Смерти?!