(Комментарий на полях: там расстояние меньше сотни шагов! Для ста человек (140 всего минус 21 в госпиталь минус 5 во Дворец правосудия, ну еще учтем потери и опоздавших), полный штатный боевой состав стрелковой роты, – при поддержке восьми пулеметов, вполне реальная задача! Подавить огнем пулеметы врага (в той фазе боя всего два!), сблизиться на дистанцию гранатного броска, окна первого этажа казармы на фото вполне досягаемы с земли. Забросать гранатами, и автоматчиков вперед – а дальше, при ближнем бое в помещениях и с учетом боевой подготовки батистовцев, примерно соответствующей уровню немецкого фольксштурма, шанс на победу был абсолютно реален даже при том раскладе.)
(Комментарий в ответ: тов. Кунцевич, если бы на месте Фиделя вы и с советской штурмовой ротой 1944 года, было бы так. Но нельзя требовать того же от необстрелянных мальчишек!)
Делать было нечего – и Фидель отдал приказ об отступлении. Отходили – кто на машинах, если не были повреждены при обстреле, кто пешком. Их поначалу не преследовали – потому что батистовцы тоже боялись неизвестного противника. А еще потому, что Педро Мирет остался на месте со своим пулеметом и еще семерыми бойцами прикрывать отход. И потому, что две другие группы (в госпитале и особенно во Дворце правосудия) полностью выполнили свои задачи.
Группа Рауля Кастро с легкостью захватила Дворец правосудия, разоружив и заперев в подвале несколько оказавшихся в здании полицейских и солдат. И, поднявшись наверх, практически беспрепятственно вела по казармам снайперский огонь – стараясь выбивать прежде всего офицеров, сержантов и пулеметчиков. Известно, что батистовцы дважды меняли расчеты своих пулеметов, унося убитых и раненых, – и пулеметный обстрел с их стороны не нанес повстанцам значительного урона. О потерях командного состава точных сведений нет – но двое лейтенантов были убиты во дворе казарм, когда пытались собрать и вести свои подразделения. Также по казармам стреляли бойцы группы Сантамарии – считается, что от прицельного огня этих двух групп поддержки батистовцы понесли большую часть своих потерь. Но если группа Рауля (как и предполагал Фидель), увидев отступление основного отряда, вовремя отошла, то группа Сантамарии (вместе с присоединившейся к ней группой Мирета) так и осталась в гражданском госпитале. Персонал которого, увидев, что имеет дело с противниками батистовской диктатуры, открыто выразил свою поддержку – а затем, когда у молодых героев закончились боеприпасы и солдаты ворвались в здание, то сотрудники госпиталя пытались спасти повстанцев, переодев их в больничные пижамы и выдавая за пациентов, а девушкам дали форму медсестер. Попытка не удалась – участников штурма выдали следы копоти на лицах и руках и синяки на плече от прикладов. Не пощадили и девушек. Чудом удалось спастись Мирету, которого избили так, что приняли за мертвого, – и еще Рамону Ферресу, восемнадцатилетнему лицеисту, которого лечившийся в том же госпитале Томас Санчес, заслуженный ветеран Освободительной войны против Испании, выдал за своего внука. Всего в ходе собственно боя погибло девять участников Движения, еще одиннадцать были ранены. И восемнадцать человек были расстреляны в тот же день озверевшими батистовскими вояками после пыток и избиений. Потери же батистовцев составили 28 убитых и 43 раненых, что показывает невысокий уровень их подготовки при том исходе боя[19].
(Комментарий на полях: отчего группы, занявшие «господствующие высоты», Дворец правосудия и госпиталь, не имели ни одного пулемета?)
Провалом закончилась и атака на Баямо. Казармы оказались огороженными колючей проволокой с подвешенными консервными банками, а за ней бегали сторожевые собаки. После безрезультатной перестрелки повстанцы стали отходить – но жандармы (эскадрон Сельской стражи) показали гораздо большую решимость, чем солдаты в Монкада, немедленно организовав преследование. Группа Движения погибла почти полностью, потери жандармов – двое раненых.
К полудню того же дня на ферме Сибоней собралось до сорока повстанцев. Многие были деморализованы – говорили, что все погибло и надо бежать, прятаться, пока нас всех не перебили. Оружие было едва у половины – кто-то бросил, кто-то выронил, будучи ранен. Фидель призвал продолжить борьбу, присоединиться к нему согласились лишь девятнадцать человек (включая Рауля и его группу в полном составе), – остальные предпочли спасаться кто может, разойтись по домам.
После стало известно – их судьба была печальной: скрыться не удалось почти никому. Уликами были раны, копоть от выстрелов, военная форма (у тех, кто не сумел переодеться). Город Сантьяго и окрестности уже к вечеру были накрыты частой сетью – полковник Чивьяно развернул бурную деятельность, даже не дожидаясь приказов из Гаваны. А через сутки прибыли еще войска и полиция, на улицах появились танки, которые жители города прежде видели лишь на парадах. Тех, кто пытался выбраться из Сантьяго, хватали на блокпостах, а тех, кто пытался спрятаться, выдавали информаторы. Схваченных повстанцев пытали и избивали, а затем расстреливали, так были убиты еще тридцать четыре участника штурма Монкада.
Что ж, неизвестные друзья оказались правы! А значит, стоило поверить и другому их предупреждению – в горах Сьерра-Маэстра долго скрываться не удастся. И если нас поймают и убьют – о какой борьбе будет идти речь? Но до пляжа, где должна ждать яхта, совсем недалеко, и батистовцы никак не успели бы перекрыть эту дорогу. Приглушить свою гордость и принять обещанную помощь от неизвестной стороны. Ради будущей победы.
Если даже Ленин когда-то ради своей революции принял помощь от державы, воюющей с его страной. А эти неизвестные друзья – все же не враги Кубы?
Что ж, это еще не поражение. Это лишь тайм-аут. А дальше – как получится!
Гватемала, 1954 год
Сан-Хосе (Святой Иосиф). Конкистадоры не утруждали свою фантазию, называя основанные в Новом Свете города – именами своих святых. И это ничего, что до родной Испании плыть надо через полмира – или далеко на юг, до страшного мыса Горн, и затем пересечь Атлантику вдоль, или на запад, по пути Магеллана, через Тихий, Индийский и снова Атлантический океаны. Но ведь Бог Единый над всем миром – это лишь местные дикари верят в своих идолов, чья власть от этой реки до той горы. А значит, католическому святому ничего не стоит покровительствовать над городом своего имени – даже если он не один.
Сан-Хосе – столица Коста-Рики, которую миссия «Святой Марии» только что покинула. И Сан-Хосе – порт на берегу Гватемалы, куда пароход пришел. После таможенных формальностей разгрузились и отправились в столицу, также расположенную вдали от моря, на горном плато среди отрогов Кордильер. Природа также была похожа на ту, что Эрнесто видел несколько дней назад, в пятистах милях к к юго-востоку – те же изумрудные леса, лазурные водопады на быстрых горных речках, и старая испанская дорога вьется серпантином. А город Сан-Хосе (хотя не был столицей) выглядел богаче и старше своего тезки в Коста-Рике. Вот только этот блеск фасадов, вывесок и витрин сочетался с большим количеством людей самого бедного вида (как правило, индейцев – еще одно отличие от Коста-Рики).
– Тут века с шестнадцатого было «генерал-капитанство Гватемала», в отличие от костариканского захолустья, – пояснил дон Педро, – и потому цивилизация здесь имеет давнюю и славную историю. Например, университет в Гватемале (столице с таким же именем, как страна) был основан в 1676 году, когда Нью-Йорк еще был деревней, за которую англичане дрались с голландцами. И земли в этой стране вдвое больше, чем в Коста-Рике, – причем все разница за счет равнины, пригодной для хозяйства. Было где развернуться большим плантациям – бананы, кофе, кардамон, – раньше всем этим владели богатые доны, ну а сегодня, конечно же, «Юнайдед фрут». Которая до реформ Арбенса даже налогов никаких не платила и никаких местных законов в своих владениях не признавала. А еще, к великому несчастью для этой страны, тут нашли нефть – сказать, кому нефтепромыслы принадлежат, или сам догадаешься? И население, в отличие от Коста-Рики, совсем иное – тут индейцы были многочисленны, так что с рабочей силой для плантаций у колонизаторов проблем не возникло – а вот из Испании сюда ехали в основном не поселенцы, а чиновники, солдаты и всякие ловцы удачи. Оттого и сейчас гватемальцы – на восемьдесят процентов потомки майя или метисы разной степени. Что до местного «общества», то оно делится примерно поровну на тех, кто кормится объедками со стола «Юнайдед фрут» и ей подобных – и «патриотов», в основном из мелкобуржуазных слоев, недовольных засильем гринго и примыкающей к ним радикальной учащейся молодежи, студентов университета. Ну и всякие любители революции сюда слетелись – причем с настроем более серьезным, чем в Коста-Рике. И кое с кем я советовал бы тебе завести знакомство – в качестве «аргентинского журналиста».
В этой стране буквально в воздухе носился дух революции (и контрреволюции тоже). Президент Арбенс вовсе не был коммунистом – каким его считали в Буэнос-Айресе и в Вашингтоне. Его земельная реформа вовсе не была подобием ленинского «земля – крестьянам» – согласно закону, отчуждению и распределению подлежала лишь необрабатываемая часть крупных землевладений, причем владельцам выплачивалась компенсация (правда, не деньгами, а государственными облигациями займа). В итоге около полумиллиона человек (что составляло шестую часть населения Гватемалы) получили свой участок во владение. Но даже такая, более чем ограниченная реформа вызвала бешенство «Юнайдед фрут» – крупнейшего и богатейшего землевладельца в этой стране. Поскольку из всех земель здесь, числящихся в ее собственности на момент реформы, лишь 15 процентов были заняты плантациями, а прочая территория была приобретена «на перспективу». Мало того – если всего несколько лет назад во владениях «Юнайдед фрут» в Гватемале фактически не действовали законы Гватемалы, а лишь собственные правила компании, по которым с нанятыми рабочими обращались «как с неграми во времена дяди Тома» – это с