л открыть. В длинном дворе ряд мотоциклов и пара автомашин, джип и «Победа», справа дверь, у которой двое стоят, в таких же кожаных куртках с эмблемами, курят. Проехали мимо, на задний двор, там обширная площадка, у забора ряд гаражей, еще один выезд (запертый) в дальнем конце двора, и тоже машины стоят – грузовик и пикап-эвакуатор с крановой стрелой. В торце здания, выходящем во двор, громадные ворота, распахнуты настежь – оттуда слышны звук работающих станков и удары по металлу.
– Вот это и есть «Покрышка», – произнес Валентин, – производственная артель по ремонту мотоциклов и автотехники, хотя мотоциклы основное, а четырехколесное – только по выбору. И штаб-квартира нашего клуба, членом которого я имею честь состоять. Сначала с делами разберемся – а после удовлетворим голод.
Они вышли из машины, направились внутрь здания. Это действительно был как заводской цех, а заодно и склад, на стеллажах вдоль стен. Сразу за воротами Эрнесто и его спутника ждали четверо – в том числе две женщины, к удивлению Гевары, причем одна из них оказалась тут главной.
– Инночка, привет! – сказал Валентин. – Позволь представить нашего испанского друга, о котором вчера был разговор. Техника готова?
– На выбор, два экземпляра, – был ответ. – Что предпочитаете, «ижа» или фрица?
Решили попробовать оба. Механики (откликавшиеся на странные имена «Финн» и «Репей») выкатили мотоциклы, русский и БМВ. Эрнесто тут же во дворе завел, сделал круг (благо места хватало). Выбрал немецкий – просто потому, что эта же марка, хорошо знакомая, была у него в том давнем путешествии три года назад. Хозяева отнеслись к выбору Гевары вполне нормально, предложили пройти в столовую. Та самая дверь сбоку, в проезде, – за ней настоящий банкетный зал, как в ресторане: столики, барная стойка, бильярдный стол, даже эстрада наличествовала и свободное место перед ней, хоть танцуй. И проход справа – за которым лестница наверх.
– Там у нас гостевые комнаты. Все ж мы – «архангелы», а не кто-то. Первый мотоклуб Москвы – и, считай, всего СССР.
Расположились за столиком у окна – Эрнесто отметил, что Валентин, не задумываясь, сел так, чтобы видеть обе двери. От стойки подошла девушка, спросила, что будете кушать. Валентин ответил:
– Лично мне – пять новых покрышек и две фары. Товарищу – что сейчас выберет из меню. И еще наши дамы сейчас подойдут.
Эрнесто удивился – но оказалось, что так на русском мотожаргоне называются сахарные пончики и яичница-глазунья. И для остальных блюд тоже были свои обозначения. Так, венские колбаски – это «глушители», а спагетти – «проводка». Для того, чтобы в разговоре отличить «своих»?
– Не только, – ответил Валентин, – но и просто короче. Как у вас же в Аргентине у аборигенов Огненной Земли в языке есть особенность впихивать в одно слово смысл долгой фразы – мне вот запомнилось: «взгляд между двумя людьми, в котором выражается желание каждого в том, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым», и это все на языке индейцев ягана будет Mamihlapinatapai, вот язык сломаешь. В сложной ситуации бывает полезно даже полсекунды сэкономить – когда надо своему «второму номеру» что-то передать.
– Вы воевали? – спросил Эрнесто. – И бывали у нас в Аргентине? Хотя, сколько я знаю, индейцы яхана больше в Чили живут.
– У вас не приходилось – пока. Европу всю прошел, в Китае был, в Африке… Про индейцев – слышать довелось от тех, кто там был. И запомнилось – мало ли куда еще судьба занесет.
Верно – мог ли сам Гевара подумать еще пару месяцев назад, что окажется в России? Причем дон Педро делал намеки, что этот вояж прямо связан с таинственным будущим «экзаменом». Ощущение тайны, вопрос без ответа… И спрашивать бесполезно – в лучшем случае услышишь туманный намек. Хотя дон Педро обещал, что в конце этого путешествия Эрнесто все узнает!
– О, вот и наши прекрасные дамы наконец явились! – сказал Валентин.
Эрнесто обернулся. К их столику от двери шли – впереди та, что распоряжалась в мастерской, Инна, как ее представил Валентин, «казначей» клуба, только сейчас она была в платье, а не в кожаном костюме. За ней та, которую Гевара тогда не рассмотрел, она поодаль стояла, в тени, и ничего не говорила, лишь смотрела, и одета была не по-рабочему, в накидке и в шляпке с вуалью. Здесь, на свету, она вуаль откинула – и Эрнесто едва не свалился со стула.
– Сеньора Смоленцева?!
– Тоже член нашего клуба, – произнес Валентин, доедая яичницу. – Лючия, привет. Вижу, вас представлять друг другу не надо – так что можно по-простому, «без чинов». Тамара, заказ прими! А Юрка будет?
– Нет, у мужа дела, – ответила та, чей портрет, вырезанный из журнала, дома висел на стене у доньи Селии, и еще у нескольких сеньорит, знакомых Геваре по Буэнос-Айресу, – но у меня нашелся свободный час, чтобы заглянуть к своей подруге. И посмотреть на будущего Команданте – я ведь, к сожалению, с вами не еду. Мотоцикл водить умею – но это не мое.
– Объясните мне, что происходит? – решительно заявил Эрнесто. – Что меня так называет тот, кто стал моим наставником и отцом, это его воля. А вы говорите так, словно это мое будущее – как вы можете это знать? Отчего все говорят мне о каком-то испытании, экзамене? Я не супергерой из американского фильма – а всего лишь врач Эрнесто Гевара из Аргентины, мне уже двадцать семь лет, и я не совершил в своей жизни абсолютно ничего, никого не спас, никому не помог, и даже в Гватемале был не более чем зрителем. Кто и к чему меня готовит – мне кажется, я имею право это знать?!
– Сеньор Гевара, – ответила Лючия, – вы коммунист? Или, как мне говорили, по крайней мере, считаете себя им?
– Если можно быть коммунистом, не вставая с дивана, – усмехнулся Эрнесто, – да, учение Маркса мне глубоко симпатично. Да, я прочел много книг – и Ленина, и даже «Краткий курс» вашего вождя Сталина. Но я не состою и никогда не состоял ни в какой партии, а главное, не сделал в подтверждение своих убеждений абсолютно ничего. А ведь Ленин писал, что «нам не нужны попутчики, коммунисты лишь на словах – член Партии лишь тот, кто делает конкретное дело в одной из партийных организаций» – так, кажется, написано? Я видел, как живут простые люди у нас в Аргентине, и в других странах – и думаю, что коммунизм в наибольшей степени подходит для того, чтобы улучшить их жизнь. Гватемала казалась мне подходящим случаем наконец сделать что-то полезное – не получилось. Так коммунист ли я?
– Я считаю себя русской коммунисткой и итальянской католичкой, – сказала Лючия, – и в качестве последней хожу на исповедь. И мой духовник отец Серхио считает, что коммунизм – это тоже разновидность религии. Но если Рим – центр католической веры, к святыням которой со всего мира едут паломники, – то что тогда является святыми местами коммунизма, и где они находятся? Взгляните на свое путешествие так, сеньор Гевара: как на паломничество к святым местам коммунистической Идеи. Не просто приехать и увидеть – а что-то понять, изменить в себе. Мне кажется, Валентин, которого я и мой муж знаем уже десять лет с самой лучшей стороны, очень подходит на роль вашего проводника. Ну а после вашего возвращения вам откроется все, что пока скрыто от вас. Вы думаете, знать свое будущее – это благо?
Эрнесто кивнул. Ответ казался ему очевидным – ведь знание всегда лучше неизвестности!
– Когда я узнала свое будущее, мне было очень страшно, – сказала Лючия, – и я даже не знаю, выдержала бы я, не будь рядом Юрия. Мой муж открыл мне простую истину: наше будущее не предопределено, а зависит от нас. Вам так хочется узнать, от чего вы умрете, сеньор Гевара, и когда это случится – а готовы ли вы сейчас, узнав это, не только изменить свое будущее, сохранив свою жизнь, но и совершить то, что вы могли сделать и не успели? Подумайте над этим – и вспомните, когда придет час. Большего я вам пока сказать не могу. Лишь предупредить – настоятельно рекомендую вам, во время вашего паломничества, не открывать своего настоящего имени. Иначе – вам будет намного труднее сделать то, что предстоит. Вплоть до вашей смерти – мы знаем и можем многое, но мы не всесильны. Тем более в том полушарии этой планеты.
– Этой планеты? – повторил Эрнесто. – А вы что… не отсюда?
Лючия лишь улыбнулась:
– Меньше надо читать низкопробной американской фантастики, сеньор! Обо всем узнаете – но не спешите.
В зале прибавилось народу – как сказал Валентин, «вечер, нерабочее время». Спутника Гевары тут хорошо знали – подходили к столику, здоровались – с ним прежде, чем с «самой Лючией»! Вот уже за соседним столом расположилась компания – откликались на имена Тюлень, Леший, Генерал, Гвоздь. Вот и гитара откуда-то появилась, пели сначала про город Севастополь, затем про «лабиринты прошедших эпох», а после и Валентин взял музыкальный инструмент и исполнил:
Кто пойдет за изорванным знаменем
Драться за последний рубеж.
Защищать бесполезные знания
И нелепость белых одежд.
Спиртного на столах не было – «как же можно, после этого в седло». Гевара смотрел и слушал внимательно. Оказывается, многие, или даже все из присутствующих, воевали – причем, судя по отдельным словам, не только на той, Великой войне, но и после. Да и Валентин – что делал в Китае и в Африке? Что же это за клуб такой – впрочем, будет еще возможность узнать, ведь та четверка, что рядом, как сказала Инна, «все с вами едут». Попутно Гевара узнал много о русских байкерах вообще.
– Клубы во многих городах есть. И «дикие», кого и клубами не назвать, просто компашки, по общему интересу беседовать и друг дружке помогать. И те, у кого порядок – наличествует иерархия: актив (он же руководство), полноправные члены, кандидаты, друзья, – обычно у таких и постоянная база есть. Самые серьезные клубы, уже официальные: работают в тесной связке с советской властью, имеют от нее поддержку. Ну и есть просто «махновцы», анархия – мать порядка, но их настоящие байкеры не любят, поскольку те, случается, и в уголовке бывают замешаны, и вообще ведут себя как на Диком Западе. А большие клубы меж собой дружат – хотя бы потому, что на месте сидеть скучно, и в отпуск собраться компанией и совершить пробег на юг, или по иным хорошим местам, обычное дело – и как бы тут было, если территорию делить? Конечно, на чужой территории хозяев уважать принято.