– Я уважала его право на личное, Мне было достаточно его честного слова кабальеро – что там нет ничего порочащего.
– Русский графский титул – это по-вашему гранд, а не простой кабальеро. Хотя у нас отменили дворянство в семнадцатом году. Еще у вашего друга два университетских образования, дипломы доктора права и доктора медицины. И увлечение марксизмом с ранних лет – точно так же, как вы, сеньора, воспитывали своего сына! – и русская революция, где ваш друг с самого начала выбрал сторону, служа в ЧК, оно же после ОГПУ, затем НКВД. Подобно киношному Индиане Джонсу, ему приходилось работать в самых разных местах – быть своим и на Уолл-стрит, и в Венском университете, и среди диких африканских племен; если я владею всего тремя иностранными языками, то он – двадцатью двумя. У него была жена, которая трагически погибла еще перед этой войной, детей завести так и не успели. Он вам не лгал, умолчал о чем-то – но ведь молчание не есть ложь. Вы же умная женщина, сеньора Гевара, насколько мне известно, – так подумайте: если человек с такими достоинствами, умениями и опытом десять лет работал, исключительно чтобы оберегать вашего сына и вас от всех возможных неприятностей, то какие ставки в этой игре?
Сумеет ли она остановиться в своем любопытстве? Понять, что излишнее знание – становится смертельно опасным и для ее сына, и для нее самой. Для нее, и для меня, это было бы лучшим вариантом. Ведь дозволение в крайнем случае посвятить ее в Тайну – вовсе не значит, что я обязана это сделать.
– Мой сын вовсе не «ставка»! Не пешка, которую можно смахнуть с доски, ради выигрыша. У вас самой есть дети – если верно то, что про вас пишут. Госпожа Лазарева, вы бы отдали своего сына – даже ради самой высокой цели?
– А разве вы, донья Селия, с самого начала не воспитывали его как будущего героя? О чем мечтали вы тогда? И, пожалуйста, не называйте меня «госпожа».
– А как к вам дозволено обращаться? Какой у вас чин – министерский? Или даже – канцлера? Если перевести на знакомые мне аналогии.
– Канцлером меня звать не надо, это слово в нашей стране вызывает нехорошие ассоциации с некоей личностью с черными усиками. Товарищ Сталин называет меня «товарищ Лазарева» – ну а вы можете называть меня «сеньора Лазарева», если вам так привычнее.
– Как вам угодно. Но все же – зачем вам нужен мой сын? Да, я растила его вовсе не для скучной жизни владельца плантации. Однако мое законное, святое право – знать, какую участь ему готовите вы!
– Донья Селия, можете мне поверить, что расходный материал, «пешек», как вы сказали, никто не станет готовить с юности. А вот героев – вполне!
– Герой может быть и трагическим. Мелькнуть яркой звездой – и сгореть. Может, это и оправдано в плане историческом, своей смертью что-то осветить. Но я не желаю такой участи – для своего сына!
Ну что ж – слегка приоткрою карты. И взгляну на ее реакцию.
– А если я скажу, что именно такая участь, яркой сгоревшей звезды, и была уготована вашему сыну? И мы решили поправить эту несправедливость – обучив его всяким полезным вещам и отдав под опеку надежных людей? Вы воспитывали его как будущего героя – ну а мы хотим дать ему школу будущего вождя. А вождю, в отличие от героя, противопоказано умирать молодым, он должен отыграть свою роль до конца и в идеале дожить до преклонных лет, чтобы в покое писать мемуары.
– Мемуары на покое пишут лишь свергнутые вожди. Тем более в вашей стране.
– А вы хотите, чтобы ваш сын умер в возрасте генерала Сандино – не дожив до сорока? И политикам, и полководцам положены в конце отставка и заслуженный отдых. Могу заверить, что наши и ваши интересы совпадают – относительно того, чтобы ваш сын дожил до старости, а вы нянчили своих внуков.
– Как вы можете знать будущее? Или вы, сеньора Лазарева, уверовали в свою роль Госпожи Судьбы, которую изображают дамой под вуалью? И это место не очень похоже на храм оракула!
Я улыбаюсь. Разговор наш происходит в гостевых комнатах на втором этаже «Покрышки», мотоклуба, где заправляют супруги Смоленцевы и моя «дочка» Инна Бакланова. А вуаль для меня сейчас необходимый атрибут – после того как мистер Райан поверил, что я являюсь «чрезвычайным и полномочным» посланником из будущего, возле дома на Ленинградке, где я проживаю, вместе с мужем и детьми, постоянно дежурит автомобиль из посольства США. Не нарушая советских законов – ведь никто не может запретить какому-то их атташе или третьему секретарю стоять в отдалении на московской улице и следить, куда я езжу? ОРУД уже повесил знак «остановка запрещена» – но перекрыть так все места возле дома в принципе невозможно. И наш головорез Валя уже предлагал организовать шпионам ДТП с тяжким исходом – но решили сделать проще: несколько одинаковых машин и несколько женщин под вуалью, одетых одинаково, тем более что фасон «бэтвумен» (тоже прозвище от Кунцевича) идеально скрывает небольшие различия в фигуре, походке, пластике движений. На эту тему уже и Райкин успел проехаться с эстрады, и в какой-то кинокомедии тоже было обыграно – так что «летящие» накидки, плащи и пальто очень нескоро выйдут из советской моды, раз они так подходят и для нашей службы, и просто для женщин, желающих остаться неузнанными. Удивительно, как американские шпионы еще не оценили – пока что личный состав их посольства, привлекаемый для сомнительных действий, это исключительно мужчины. И шляпа с вуалью оказалась тоже полезным атрибутом, не только в довоенном фильме «Цирк» с Орловой – да и просто идет мне этот головной убор… вот интересно, если я завтра надену что-то размером с колесо, украшенное цветами и вуалью, как во времена Блока носили, как скоро это в московскую моду войдет? Для чего это мне – да хотя бы чтобы американских шпионов нагрузить, они ведь из каждой мелочи, со мной связанной, будут после доклада мистера Райана глубокие выводы делать, напрягать мозги, тратить время. Кажется, в следующем веке это будут называть «тролление»?
– Ну, сеньора Гевара, в США и в Европе очень большие люди тоже часто решения принимают вовсе не в министерских кабинетах, а в неприметных клубах, отвлекшись от партии в гольф или бридж. Ну а мы в СССР больше интересуемся техникой – и двух-, и четырехколесной. Собравшись компанией, где все равны, без чинов и мундиров – и министр, и депутат, и генерал, и студент одного непростого вуза… и ваш сын, у которого все еще впереди.
– Я начинаю думать, что некоторые утверждения желтой прессы – это правда: например, что в вашей стране изобрели машину времени, как в романе Уэллса.
– Сеньора Гевара, вы ведь католичка, при всех ваших убеждениях? Вы не задумывались, отчего Данте поместил прорицателей, пытающих заглянуть в будущее, в восьмой круг своего Ада, глубже, чем даже убийц?
– Я не настолько религиозна, сеньора Лазарева. Но сказала бы, ответом на ваш вопрос, что лжепророки часто говорят от имени не Господа, а его антипода. И оттого их предсказания, даже будучи правдивыми, в конечном счете несут зло. Ну а будучи в значительной степени образованной материалисткой, ответила бы, что если Бог или судьба готовят для кого-то испытание, то на этом экзамене грех пользоваться шпаргалками и подсказками. Так как можно подсмотреть конкретный верный ответ, формально сдать экзамен – и быть не готовым к решению этой же проблемы в общем случае.
– Ну а мы, коммунисты, – верим не в Бога и судьбу, а в исторический материализм. По которому если что-то не совершилось, значит, для него не сложились условия, – а если условия есть, то это должно совершиться. И если мы эти условия создадим, вложившись в обучение того, кто сыграет решающую роль… Да, я вашего сына имею в виду. И очень надеюсь, что он этот главный свой экзамен сдаст – не на небе, в конце своей земной жизни, а гораздо раньше и тут, на земле.
– То, что ему предстоит сегодня вечером? Мой сын сказал мне, что его спутник Валентин, которого вы к нему приставили, давал такие намеки.
Ну, Валька, – убью, накажу, разжалую! Надо же думать, о чем говоришь.
Первое, что сделала сеньора Гевара, спустившись в зал, – это влепила пощечину Быстролетову. За десять лет лжи, как дурочку меня использовал, обманывал и меня и моего сына! Ну а теперь, может, угостите свою даму обедом, товарищ русский шпион?
Команданте – это майор, по-испански. Так нашего гостя сам товарищ Куницын зовет. Ну а я по-испански умею, как в детдом попала… да и куда мне было деться, деревню нашу фашисты проклятые сожгли, из родни не осталось никого, одна надежда была, что папа вернется, так уже после Победы пришло, что погиб он геройски в самой Германии, под городом Эльмсхорн, за неделю всего, как фрицы капитулировали. А в детдоме со мной испанцы были – дети коммунистов, как Алька из повести Гайдара, кого наши успели от франкистов спасти, вывезли в СССР. Одну мою подружку звали Роса, вторую как по-русски, Наталия – они тоже меня за свою вначале приняли, спрашивали, отчего я такая чернявая и лицом на испанку похожа. Да уж уродилась такой! Ну а после – «смоленцевское» училище, не самое главное, московское, а то, что в Ленинграде. Где владение иностранными языками очень даже приветствовалось!
Настоящее имя «товарища Геворкяна» считается секретом. Но в байкер-клубе такой вещи, как книга о мотопутешествии по Южной Америке, что на русском вышла уже, никак пропустить не могли! В советском издании фотографии автора не было – но нас учили выводы делать и информацию добывать: стоило «товарищу Геворкяну» случайно обмолвиться о некоторых обстоятельствах, как предположение возникло и не у меня одной, ну а дальше дело техники: достать книжку в первоисточнике, на испанском – а там портрет на первой странице. Ребята из клуба даже аргентинскую газету нашли в Публичной библиотеке – где статья о том, что «Эрнесто Гевара с друзьями совершает мотовояж», и тоже фотографии всей компании. Так что сомнений у нас уже не осталось. Да и еще «команданте» – ой, мамочки, это выходит, наш товарищ – разведчик-нелегал? Молодой для майорского звания – так не скажите, вот наш Коля Мамонов, «Генерал», ведь и правда генерал-майора в двадцать семь лет получил, на войне люди быстро взрослеют. А разведчикам тоже отдых нужен – даже не в смысле ничегонеделания, а сколько лет вдали от дома, от Родины, с ума можно сойти! Значит, вот так они домой в СССР и прилетают?