Вот такие превратности судьбы. Была какая-то «моторизирте машиненгевер абтайлюнг» и в несколько секунд превратилась в нештатную пулеметную команду Первого отдельного Нарочанского батальона… Коноводы уже подводят ставших вдруг очень нужными и дефицитными заводных лошадей и начинают вьючить на них неожиданно свалившиеся трофеи. Мы стали богаче на целых семь ноль-восьмых МГ со всеми прибамбасами. Не считая мелочевки типа личного оружия, припасов и прочего полезного имущества.
– Денис Анатольевич, я, честно говоря, до сих пор не верю своим глазам. – Сзади подходит Пепеляев. – Моментально и беззвучно… Раз – и всё…
– Вот это и есть, Анатолий Николаевич, то, о чем я говорил… Закончим операцию, приглашаю вас в гости к себе на базу. Там вы много интересного еще увидите…
Глава 12
В лесу перед самыми Барановичами шедшие впереди дозорные подают сигнал «Стой», затем сообщают, что впереди то ли землянка, то ли шалаш. Причем в комплекте с его обитателями. Девчонка лет четырнадцати-пятнадцати, мягко выражаясь, в сильно поношенной и замурзанной одёжке, и примерно такого же вида парнишка года на два младше её. Похожие друг на друга, скорее всего, брат и сестра…
– Вы кто будете? – пытаюсь начать вежливую беседу. – И что в лесу делаете?
– Мясцовыя мы, – отвечает мальчишка, потому, что его спутница приклеилась взглядом к своим рваным башмакам и не смеет поднять глаза. – Па грыбы пайшли з сястрой.
Смотрю поверх их голов на сопровождавшего дозорного, тот отрицательно качает в ответ головой. Ни лукошек, ни корзинок, ни самих грибов при них не было.
Только сейчас замечаю, что девчонка укрывает под рваной безрукавкой маленького лопоухого щенка с лапой, перемотанной тряпкой, на которой расплылось бурое пятно. Несмотря на нервную дрожь, которая сотрясает худенькое тельце, по мордочке, оскаленным зубам и негромкому, отчаянному рычанию понятно – песик готовится вступить в свой, наверное, первый и последний бой. Погибнуть, но попытаться защитить свою хозяйку.
– Ну, хорошо, грибники, а звать-то вас как?
– Мяне – Василём, а яе – Паулинкай…
Санинструктор, дядька уже в возрасте, с побитыми сединой усами, но ещё крепкий, как дуб, достает «комплект первой помощи» и, подойдя к парню, осматривает его голову, затем обрабатывает глубокую запекшуюся царапину на макушке перекисью водорода и обмазывает её мазью Павлова. После чего поворачивается к поднявшей на него испуганные и ничего не понимающие глаза девчонке и медленно протягивает руку к щенку, тихонько приговаривая:
– Ну-ка, волкодавище, показывай, что там у тебя…
Девчушка сначала отшатывается, затем тихонько протягивает своего четвероногого друга. Тот прячет клыки и настороженно обнюхивает ладонь. По всей видимости не найдя вражеского запаха, дает развязать и осмотреть раненую лапу. Ну, это всё лирика, а нас время поджимает…
– А что твоя сестра все молчит? Немая, что ли?
– Не, яна баицца.
– Так что нас бояться? Мы же свои, – притворно удивляюсь ответу. Сейчас главное – разговорить мелкоту, важные вопросы немного погодя задавать будем. Парень молчит, но по его виду понятно, что свои – они тоже разные бывают…
– Так вы в самих Барановичах живете или окрест?
– У Барановичах, як жа. – Пацан даже пытается расправить плечи, показывая, что, типа, городские мы, а не какая-нибудь деревенщина.
– А провести нас незаметно в город сможешь? Или сказать, где и сколько германцев?
– А грошей кольки дадзице?..
Неожиданный поворот сюжета на мгновение повергает в ступор. Это что за пародия на Мальчиша-Плохиша нарисовалась?.. И только потом замечаю голодный, доведенный до отчаяния взгляд. И начинаю кое-что соображать…
– Вы когда последний раз ели, грибники?.. Есть хотите?.. – Оставив вопросы без ответа, поворачиваюсь к «кентаврам». – Народ, дайте маленько пайки мальцам!..
«Маленько пайки» хватило наполнить подставленный подол рубахи с горкой. Малый, глядя на внезапно очутившееся в руках богатство, судорожно сглатывает слюну, его сестра тоже не отрывает глаз от смеси консервных банок и галетных пачек, где затерялось несколько брикетиков фруктово-ореховой смеси. Один из эскадронных унтеров с молчаливого начальственного согласия достает саморазогревающийся плов с мясом и, вскрыв ее ножом, объясняет принцип пользования:
– Глянь-ка сюды, хлопче. – Он показывает на ключ грелки. – Вось етую загогулину внизу крутани и могёшь бежать за тарелкой, скоро горячее будет.
Парнишка понимает это, как указание к действию, и несётся к своему шалашу, затем прибегает обратно с щербатой глиняной миской и неизвестно откуда у него взявшейся трофейной ложкой. Вываливает две трети содержимого в посудину и протягивает сестренке. Та отрицательно качает головой, беззвучно шевеля губами.
– Еш, Паулинка, у нас цяпер шмат ежы!
Девчонка наконец начинает работать ложкой, парнишка не отстаёт, вылавливая мясо рукой прямо из банки, пара кусочков сразу перепадает щенку, который начинает жадно жевать. Двое конных разведчиков, не желая отставать, достают заначенный трофейный «железный паек» и открывают еще пару банок…
Разговор возобновляем, когда все ёмкости были вычищены почти до зеркального блеска, а у едоков началась эйфория от сытости.
– Ну, так что, Василь, сможешь провести нас?..
Девчонка прерывает нас в самый неподходящий манер. Сначала она каким-то затравленно-пугливым и немного сумасшедшим взглядом обводит меня, Дольского, Пепеляева, бойцов, стоящих за нами, затем берёт брата за руку и опять губы шевелятся, но ничего не слышно.
– Так всё-таки она не говорит? – прорывается любопытство Анатоля.
– Не, яна гаворыць, тольки спугалася. – Парень настаивает на прежней версии, затем, немного помедлив, продолжает: – Ци можна мяне?.. Тольки с самым галоуным камандзирам?..
Отходим побеседовать в сторонку всё же втроем: мальчишка, я и Анатолий Николаевич. Малой долго собирается с духом, затем выпаливает:
– Дзякуй вялики вам. Не трэба мяне грошау, зделаю усе, тольки паабяцайте (пообещайте), што забьеце германау, яких я пакажу…
Оп-паньки, вот это поворот!.. Но тут парень начинает рассказывать такое, что я и без его просьбы!.. На тряпочки, бл…!
– …Адзин з йих па-русски размауляе (разговаривает) трохи… Яны утроём прыйшли у хату и казали, што яны, германы, лепш (лучше) за нас… И таму усе наши бабы павинны (должны) раджаць ад них… И пачали шукаць Паулинку, яны яе яшчэ раньш прымецили. А мамка, як чуяла, у павец (сарай) яе паслала схавацца у сене… Бацьку па галаве ударыли, ён без памяци упау, потым и мяне, кали на них кинууся… А потым адвяли маци у павец, прывязали да слупа (столба) и… – Василёк сжимает кулаки так, что костяшки белеют. – …Паулинка зверху усе бачыла (видела), цяпер баицца и не гаворыць громка… Так забьеце?..
– Да… Я тебе это обещаю… – Слова похожи на удары молотка, забивающего гвоздь. – Анатолий Николаевич, не имеет смысла напоминать мне о Конвенциях. Я сейчас этого просто не услышу!..
– Денис Анатольевич, я хотел бы принять в этом посильное участие. – Пепеляев буквально выдавливает эти слова сквозь стиснутые зубы. – Они сегодня получат À la guerre comme à la guerre!..
– Я вас правяду у горад и пакажу, дзе яны стаяць, дзе штаб ихни, дзе казармы, дзе склады! И палонныя! – Василь смотрит на нас, еще не веря в скорое осуществление мести. – Я такия сцежки (тропки) ведаю, што акрамя мяне нихто па их яшчэ не хадзиу!
Оп-па, тут еще и лагерь с нашими пленными! Интересное кино! Надо туда обязательно заглянуть…
– А германцев в городе много? – задаю важный вопрос и только потом, глядя, как пацан загибает пальцы и шевелит губами, понимаю, что точного ответа, скорее всего, не будет…
– Сотни тры с паловай, альбо чатыры. – Юный математик справился с задачей, только величина погрешности измерения несколько напрягает. Хотя… Взводом больше, взводом меньше. На их стороне только «Gott mit uns», а на нашей – эффект неожиданности, автоматическая стрелковка и горячее желание поглядеть, какого цвета немецкая кровушка или что там у них течёт по жилам. – …Яны па панядзелкам на плошчы выстрайваюцца, усе в зяленых кашулях, сам бачыу. Ёсць яшчэ на станцыи, там йих пад паусотни… Ну и у штабе… И за горадам верстах у трох яшчэ шмат их…
Так, интересненько!.. Зеленые рубахи… Егеря… Старые знакомые, или так, совпадение?.. Ладно, посмотрим… Сейчас меня больше беспокоит «шмат» гансов вблизи Барановичей. Это может быть и батальон, и полк, и бригада. Надо будет в штабе разузнать…
Глава 13
Мы уже минут двадцать лежим за забором и смотрим на тыльную сторону нужного нам двухэтажного здания. Мы – это я и десяток спешенных «кентавров» со «стеньками» и большим запасом лимонок… Василёк, шлёпая своими разбитыми вдрызг сапогами, которые даже не просили, а требовали каши, действительно провёл нас до самого немецкого штаба. Не знаю, как в будущем, а сейчас половину Мариинской улицы можно пройти, не выходя из лесочка и любуясь неказистыми обывательскими жилищами по другую сторону дороги.
На месте последней остановки сводный отряд, как и было оговорено, разделился. Пепеляев со своими разведчиками и двумя десятками из штурмового эскадрона в качестве, если понадобится, пробивного тарана повышенной огневой мощности, уходил безобразничать на станцию, Анатоль брал с собой остальных «кентавров» с трофейными пулемётами, чтобы разобраться с пресловутыми егерями в казармах бывшей железнодорожной бригады и охраной лагеря пленных, расположившегося там же. Дорогу к ним Василь достаточно талантливо нарисовал огрызком карандаша на страничке из блокнота, поясняя, какая кривулина какую улицу обозначает. Помимо этого на другом листочке изобразил, как добраться до тюрьмы, куда в дополнение к криминальному люду насильно переселилась за всякие пустяки некоторая часть местного населения и теперь охранялась не очень многочисленной охраной. Еще два десятка должны были под моим чутким руководством перевести штаб со всеми обитающими там гансами из понятия реального в виртуальное. На месте оставался только один десяток, охранявший лошадей, оставленных теми, кто должен был вое