Красноармейцы в бою в окрестностях Варшавы
47-я армия на правом фланге в течение дня 13.8 продолжала наступление и, преодолевая сильное огневое сопротивление, продвинулась вперед на 2—4 км…
8-я гвардейская армия в течение дня 13.8 продолжала укреплять в инженерном отношении занимаемые позиции, вела разведку и огневой бой с противником.
16 тк продолжал переправу своих частей на западный берег р. Висла.
1-я Польская армия, 7 гв. кк и 69-я армия занимали прежние позиции, совершенствовали их в инженерном отношении и вели огневой бой с противником.
2-я танковая армия – в прежнем районе сосредоточения».
14 августа союзники поставили перед руководством СССР вопрос о челночных полетах американских бомбардировщиков из Бари (Италия) на советские базы, чтобы оказывать более эффективную помощь повстанцам путем сбрасывания необходимых им грузов. Ответ советских руководителей, упрекавших союзников в том, что они своевременно не поставили их в известность о готовившемся восстании, был отрицательным. 16 августа Сталин сообщил премьер-министру Великобритании Черчиллю: «После беседы с Миколайчиком я распорядился, чтобы командование Красной Армии интенсивно сбрасывало вооружение в район Варшавы… В дальнейшем, ознакомившись ближе с варшавским делом, я убедился, что варшавская акция представляет безрассудную, ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв». Поэтому, писал Сталин, советское командование пришло к выводу о необходимости отмежевания от нее[388].
Войска генерал-фельдмаршала Моделя, опиравшиеся на сильный варшавский укрепленный район, оказались в более выигрышном положении, нежели армии 1-го Белорусского фронта. Однако благодаря своевременному вводу в сражение резервов 2-й танковой армии, героизму и выдержке воинов-танкистов, все попытки врага отбросить части армии с занимаемых позиций были отражены. Находясь в отрыве от основных сил фронта на 20—30 км, она самостоятельно вела оборону в течение трех суток при недостаточном авиационном прикрытии – всего один истребительный авиационный полк 6-й воздушной армии. Об ожесточенности боев можно судить по тем потерям, которые понесли соединения армии – 284 танка и САУ, из них 40 % безвозвратно[389]. С подходом соединений 47-й армии 2-я танковая армия была выведена в резерв фронта.
В последующем в оперативных сводках Генерального штаба Красной Армии в разделе, посвященном 1-му Белорусскому фронту, встречаем одно и то же: войска «отражали атаки противника вост. г. Варшава», «отражая контратаки противника, на отдельных участках вели бои за улучшение занимаемых позиций», «отбивали танковые атаки противника на западном берегу р. Висла»…
Генерал-фельдмаршал Модель поспешил отрапортовать Гитлеру, что важный рубеж удержан.
20 августа президент США Рузвельт и премьер-министр Великобритании Черчилль обратились с посланием к Сталину. Нужно сделать все, полагали они, чтобы спасти как можно больше патриотов, находящихся в Варшаве. В своем ответе от 22 августа Сталин заявил, что «рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна» и что восстание, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, с военной точки зрения не выгодно ни Красной Армии, ни полякам. Сталин сообщил, что советские войска делают все возможное, чтобы сломить контратаки противника и предпринять «новое широкое наступление под Варшавой»[390].
В тот день, 22 августа, когда Сталин направил письмо Рузвельту и Черчиллю, войска 1-го Белорусского на правом крыле частью сил продолжали наступление и, преодолевая упорное сопротивление противника, продвинулись на отдельных участках на 2—6 км. В центре и на левом крыле соединения фронта укрепляли занимаемые рубежи, а в полосе 8-й гвардейской армии отражали атаки пехоты и танков противника.
26 августа Маршал Советского Союза Рокоссовский дал интервью корреспонденту английской газеты «Санди таймс» и радиокомпании Би-би-си А. Верту.
– Я не могу входить в детали, – сказал командующий 1-м Белорусским фронтом. – Скажу вам только следующее. После нескольких недель тяжелых боев в Белоруссии и в Восточной Польше мы в конечном счете подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В этот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии, и мы были оттеснены назад.
– Как далеко назад? – спросил Верт.
– Не могу вам точно сказать, но, скажем, километров на сто.
– И вы все еще продолжаете отступать?
– Нет, теперь мы наступаем, но медленно.
– Думали ли вы 1 августа (как дал понять в тот день корреспондент «Правды»), что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?
Польские повстанцы с оружием в руках во время Варшавского восстания
– Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, хотя и не лобовой атакой, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100, – ответил Рокоссовский. – Не исключена была возможность немецкой контратаки в районе Праги, хотя теперь нам известно, что до прибытия этих четырех танковых дивизий немцы в Варшаве впали в панику и в большой спешке начали собирать чемоданы.
– Было ли Варшавское восстание оправданным в таких обстоятельствах? – задал новый вопрос Верт.
– Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск, не проконсультировавшись с нами.
– Но ведь была передача Московского радио, призывавшая их к восстанию?
– Ну, это были обычные разговоры. Подобные же призывы к восстанию передавались радиостанцией «Свит» Армии Крайовой, а также польской редакцией Би-би-си – так мне, по крайней мере, говорили, сам я не слышал. Будем рассуждать серьезно. Вооруженное восстание в таком месте, как Варшава, могло бы оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно скоординировано с действиями Красной Армии. Правильный выбор времени являлся здесь делом огромнейшей важности. Варшавские повстанцы были плохо вооружены, и восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были уже готовы вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов боев за Варшаву, и я признаю, что некоторые советские корреспонденты проявили 1 августа излишний оптимизм. Нас теснили, и мы даже при самых благоприятных обстоятельствах не смогли бы овладеть Варшавой раньше середины августа. Но обстоятельства не сложились удачно, они были неблагоприятны для нас. На войне такие вещи случаются.
– Есть ли у вас шансы на то, что в ближайшие несколько недель вы сможете взять Прагу? – спросил Верт.
– Это не предмет для обсуждения. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что мы будем стараться овладеть и Прагой и Варшавой, но это будет нелегко.
– Но у вас есть плацдармы к югу от Варшавы.
– Да, однако немцы из кожи вон лезут, чтобы ликвидировать их. Нам очень трудно их удерживать, и мы теряем много людей. Учтите, что у нас за плечами более двух месяцев непрерывных боев. Мы освободили всю Белоруссию и почти четвертую часть Польши, но ведь и Красная Армия может временами уставать. Наши потери были очень велики.
– А вы не можете оказать варшавским повстанцам помощь с воздуха?
– Мы пытаемся это делать, но, по правде говоря, пользы от этого мало. Повстанцы закрепились только в отдельных точках Варшавы, и большинство грузов попадает к немцам.
– Почему же вы не можете разрешить английским и американским самолетам приземляться в тылу у русских войск, после того как они сбросят свои грузы в Варшаве? Ваш отказ вызвал в Англии и Америке страшный шум…
– Военная обстановка на участке к востоку от Вислы гораздо сложнее, чем вы себе представляете. И мы не хотим, чтобы именно сейчас там вдобавок ко всему находились еще и английские и американские самолеты. Думаю, что через пару недель мы сами сможем снабжать Варшаву с помощью наших низколетящих самолетов, если повстанцы будут располагать сколько-нибудь различимым с воздуха участком территории в городе. Но сбрасывание грузов в Варшаве с большой высоты, как это делают самолеты союзников, практически совершенно бесполезно.
– Не производит ли происходящая в Варшаве кровавая бойня и сопутствующие ей разрушения деморализующего воздействия на местное польское население? – спросил Верт.
– Конечно, производит. Но командование Армии Крайовой совершило страшную ошибку. Мы Красная Армия ведем военные действия в Польше, мы та сила, которая в течение ближайших месяцев освободит всю Польшу, а Бур-Коморовский вместе со своими приспешниками ввалился сюда, как рыжий в цирке – как тот клоун, что появляется на арене в самый неподходящий момент и оказывается завернутым в ковер… Если бы здесь речь шла всего-навсего о клоунаде, это не имело бы никакого значения, но речь идет о политической авантюре, и авантюра эта будет стоить Польше сотни тысяч жизней. Это ужасающая трагедия, и сейчас всю вину за нее пытаются переложить на нас. Мне больно думать о тысячах и тысячах людей, погибших в нашей борьбе за освобождение Польши. Неужели же вы считаете, что мы не взяли бы Варшаву, если бы были в состоянии это сделать? Сама мысль о том, будто мы в некотором смысле боимся Армии Крайовой, нелепа до идиотизма.
В ходе тяжелых боев армии правого крыла 1-го Белорусского фронта к концу августа заняли города Чижев, Малкиня-Гурна, Остров-Мазовецкий. На левом крыле 8-я гвардейская и 69-я армии, отражая контрудары танков и пехоты противника на Магнушевском и Пулавском плацдармах, смогли расширить их: первый – до 25 км в ширину и до 15—18 км в глубину; второй соответственно – до 25 и 12 км.
В целом в течение августа 1944 г. продвижение войск 1-го Белорусского фронта составило не более 80 км. Более того, на некоторых участках они вынуждены были оставить захваченные ранее рубежи. Резкое снижение темпов наступления объяснялось, прежде всего, возросшим сопротивлением противника, вводом им в сражение танковых и пехотных дивизий, переброшенных с других участков Восточного фронта и из резерва, наличием у немецких войск заблаговременно подготовленных оборонительных рубежей, необходимостью форсирования войсками 1-го Белорусского фронта крупных водных преград.