— Короче, давайте поговорим с машинистом, а потом будем расстраиваться или радоваться.
Отчим еще немного посидел со включенным мотором и тронулся с места, а я думал об Андреях. Причем о брате — больше. Интересно, его неудавшееся самоубийство спровоцировано моим внушением, или просто так совпало? Или вообще внушение не подействовало, но из-за него у гнилушки что-то замкнуло в мозгах? Поговорить бы, узнать из первых уст, что с ним происходило! Но это точно случится не сегодня и не завтра.
Мысли снова и снова возвращались к этому, и настроение портилось. Да, я не хотел смерти братца, но невольно чуть не стал ее причиной, и неизвестно, какие еще последствия возымеет мое внушение.
Следом пришла мысль, что это еще один гнилушка, который…
Еще один — что?
Барик погиб, хотя должен был жить. Джусь осталась парализованной. Теперь, вот, с Андрюшей проблемы…
В той реальности все эти люди продолжали жить и здравствовать. В этой появился я, и они стали гибнуть, а на таймере — прибавляться время. От догадки сами сжались кулаки. Выходит, гнилушки мешают жить нормальным людям, создают, так сказать, отрицательный баланс и приближают катастрофу? А мне нужно как можно больше их убить?
Чего меньше всего хотелось бы — посвятить жизнь истреблению себе подобных, пусть они и гнилушки. Этого я сполна хлебнул в той жизни. Желая стать военными, романтичные мальчики хотят защищать Родину, практичные — иметь стабильную зарплату, корыстные — строить карьеру и пробиться в генералы, и лишь очень маленький процент идет туда с расчетом на то, что будет воевать и убивать.
Я больше не хочу убивать и разрушать и отказываюсь это делать, слышите вы там? Я запрокинул голову, но вместо неба увидел потолок машины. В этой жизни — только созидать и строить!
С машинистом договорился Толик, обозначил время и место: возле пивной, расположенной между вокзалом и портом.
— Вон тот здоровяк в кожанке и кепке, — кивнул отчим на персонажа, и мы припарковались у огромного ржавого ларька, возле которого толпились работяги.
Получившие свою порцию занимали места возле деревянных квадратных столиков на длинных ножках, похожих на грибы с шапочками, покрытыми жестью.
Мы подошли к машинисту. Его звали Ринат, это Василий узнал от Толика, было ему лет тридцать пять. Широченные плечи, бычья шея, выдвинутая массивная челюсть не сочетались с какой-то патологической подвижностью. Он все время отводил взгляд, озирался, втягивал голову в плечи и напоминал вора, стоящего на стреме.
Василий протянул руку:
— Здравствуйте, Ринат. Я — Василий, от Анатолия…
— Сколько нужно? — сразу перешел к делу он.
— Много, — сказал я.
— Двести литров в день могу, — буркнул он, смерил Василия взглядом. — Вам столько вряд ли надо.
— Цена? — спросил я.
— Шестьдесят рублей, — произнес Ринат.
Торговаться продолжил я:
— Вы, наверное, не поняли. Нам нужно не двести литров в день. Нам нужно все, что есть у вас и ваших коллег, чем больше, тем лучше, и не по шестьдесят рублей, а по сорок.
Я специально занизил цену, чтобы был маневр для торга.
— Ты вообще кто такой? — скривился машинист. — Такой борзый?
— Сын спонсора, — проговорил Василий. — Так что, сможете наладить поставки? Сами посудите, мы заинтересованы в вас, а значит, никому не сдадим, и у вас всегда будет сбыт.
— Пятьдесят пять, — вцепился в возможность Ринат, но сбивать цену не спешил.
Василий тоже был прижимистым и торговался мастерски. Жаловался на трудную жизнь, машинист — на алчных коллег, с которыми приходится делиться: и с диспетчерами, чтобы ставили локомотив в такое место, откуда удобно сливать, и с охранниками, и начальству отстегивать приходится, и водителю «Рафика» с ручным насосом, который приезжает ночью, чтобы сливать топливо.
После десяти минут торгов сошлись на пятидесяти двух рублях за литр. Все понимали, что при таких объемах каждый рубль выльется в круглую сумму.
Видя нашу заинтересованность, Ринат разговорился:
— У меня два сменщика, работаем сутки через двое. После каждого перегона у каждого появляется 100–200 литров. Столько я могу гарантированно обеспечить. Могу поговорить с другими машинистами, не с нашей смены.
— Было бы здорово, — сказал Василий.
— Но имей в виду, цену им предложу ниже, пятьдесят рублей за литр. С каждого литра мне по два рубля. — Он гаденько улыбнулся.
Видя наши сомнения, Ринат продолжил:
— Если думаете просто прийти и просто договориться с машинистами — не получится. Рискованное это дело, в любой момент могут хлопнуть. А так вам ни о чем думать не надо.
Василий решил не компостировать Ринату мозги и быстро согласился, добавив:
— Бартер интересует? Картошка, рис, мука мешками?
— Ах, вот вы что задумали! — усмехнулся машинист. — Интересуют — деньги.
Он вытащил из барсетки блокнот, вырвал листок. Написал номер телефона и отдал Василию.
— Вечером позвони, скажу, сколько чего могу достать, а ты скажешь, что когда надо.
Мужчины скрепили сделку рукопожатием, и мы разошлись. В машине отчим сказал:
— И тут все просто, надо же. И как я сам ни до чего такого не догадался?
— Вы догадались, но подумали, что ничего не получится, и побоялись действовать, как и многие другие. А теперь карты нам в руки. Ждем вечер, звоним Ринату, или он — нам, — предложил я, — а в субботу утром связываемся с директорами колхозов, в первую очередь — с Мутко, у которого зернохранилище. Потом — с директором мельницы, как мы и договаривались.
— И все равно не понял, почему бы просто не купить одно и не продать потом нуждающимся дороже? То на то и вышло бы, только волокиты меньше.
— Потому что денег у нуждающихся нет, — объяснил я. — У их потенциальных покупателей тоже нет денег, и можно только что-то обменять на что-то.
— Все, я на сегодня свободен? — сросил Василий. — Вдруг Оленьке помощь понадобится.
— Да. Поехали домой, — кивнул я, помня о том, что в полпятого у меня встреча с мачехой в центре.
Все остальные дела — в Николаевке.
Добравшись домой, я в присутствии Наташки позвонил отцу Игоря, договорился, чтобы товар, который дед привез ему аж на сто долларов, оставили Натке. Она должна все продать, эти сто баксов переслать им в Москву, а прибыль оставить себе. Все остались довольными.
В обед отчим отвез Наташку к Андрею в больницу, а маму вернул, и она завалилась спать, сказав, что состояние Андрея стабильно тяжелое.
В школе я собирался отпроситься на неделю, сдав заранее материал, который мы будем проходить. Проштудировав математику на три темы вперед, а затем — физику и химию, я открыл литературу и вместо того, чтобы читать, задумался о Вере. Мотнул головой и прогнал мечты, которые подбивали меня на подвиги, но не имели ничего общего с реальностью. Даже думать о ней не стоит, потому что фантазии тоже формируют привязанность, а она мне сейчас ни к чему.
До встречи с Анной оставалось полтора часа. Чтобы не терять время, я нашел парочку газет с объявлениями на последней странице: продам квартиру, квартиру, комнату, дачу… «Мужчина, 31 год, без в/п познакомится с женщиной без ж/п., до 45 лет». «Роскошная стройная блондинка, 21 год, познакомится с состоятельным мужчиной для встреч на его территории».
Я провел пальцем вверх по колонке. Вот машины! Легковые, легковые, «КАМАЗ»-самосвал — 3500 долларов, состояние хорошее. «КАМАЗ» тентованный 1982 г. Выпуска — 5000, и еще один 1971 г, — 3800. Столько стоит иномарка. Первая машина относительно новая и, надо полагать, не ушатанная, второй двадцать три года, и в нее как минимум тысячу долларов надо вложить. Звонить по телефонам я не стал. Достаточно того, что я узнал цену грузовика.
Но если машину Василий потеряет, нам необязательно покупать «КАМАЗ», можно будет договориться об аренде с Завирюхиным, Акопяном или еще кем-то, они с радостью пойдут навстречу. Наверняка где-то ржавеет грузовичок, который не на что ремонтировать, да и незачем. Его же потом за малые деньги можно приобрести как списанный и довести до ума в мастерской Канальи. Интересно, узнавал ли он насчет аренды участков под бизнес?
Наверное, еще нет, иначе перезвонил бы.
Неторопливо собравшись, я выкатил мопед с балкона и поехал на встречу с Анной.
Несмотря на то, что прибыл на десять минут раньше, Лялина уже ждала меня на ступенях перед входом в театр. На ней был свободный серый плащ и берет, сапожки на низком ходу.
Увидев мой мопед, она развернулась навстречу. Замерла и не двигалась, пока я не слез со своего железного коня.
— Добрый день, — проговорил я. — Спасибо, что согласились помочь.
— Его зовут Алексей Пацюк. Ничего хорошего сказать о нем не могу, — Анна посмотрела в упор. — Плохое… Ненадежный, нечистый на руку человек. Хитрый и изворотливый.
— Связи? — уточнил я.
— Скорее он нажил себе врагов во всевозможных ведомствах, по карьерной лестнице движется благодаря способности плести интриги и материально угождать начальству. Извини, но это все, подробностей не будет.
— Спасибо, — кивнул я. — На другой ответ я и не рассчитывал.
— Держись от него подальше, и вот держи, это юрист. — Анна вложила мне в руку листок, вырванный из блокнота, глянула украдкой в сторону своего РОВД, и сказала перед тем, как уйти: — Спасибо тебе за Шевкета Эдемовича. Я очень ценю твое хорошее отношение, оно… противоречит законам людской природы. Все, мне пора.
Провожая взглядом ее прямую спину, я повертел в руках бумажку с телефоном юриста. Ежу понятно, что судебная тяжба с Пацюком ничего не даст. Ну, может, нервы ему потреплет, однако нам потреплет не только нервы, но и кошелек.
Глава 16Дело на три миллиона
После тренировки я пообещал друзьям сюрприз, и мы всей толпой завалились на базу. Пока все рассаживались кто на диван, кто на маты, я достал запечатанный пухлый конверт, помахал им, привлекая внимание.
— Письмо от Тимофея.