— Можно посмотреть документы? — проговорил я. — Так интересно!
Отчим уловил мое настроение и тоже насторожился, отдал мне справки. Если и там липовые печати, все у нас срывается, потому что пшеница плохого качества, хорошо, что солярку не перелили. Обидно! Цель казалась так близко!
Но печати оказались вроде правильные. Проверить их подлинность было необходимо. Потому я посмотрел на Мутко и жалобно проговорил:
— Юрий Никитич, не сочтите за наглость, мы недавно в школе проходили, как писать всякие заявления, а я в юридический хочу, мне это жутко интересно. Не могли бы вы показать какое-нибудь сложное заявление? За свой счет, например. Или в отпуск. Может, что интересненькое есть. Заявка на обслуживание оборудования или на ремонт.
Василий снова насторожился, Мутко в моих действиях подвоха не увидел, снял со стеллажа первую попавшуюся папку, выхватил первый попавшийся лист. Просмотрел его и отдал мне. Это была заявка на комплектующие для тракторов. Содержание меня не волновало, меня интересовало, совпадут ли печати, потому я положил один лист поверх другого.
Печати были идентичными.
Сделав вид, что изучаю написанное, я посидел-подумал и вернул заявление:
— Спасибо, Юрий Никитич! Идемте переливать солярку.
Низкорослый принес еще два шланга. Кузов «КАМАЗа» был выше кузова «буханки», и напрягаться не пришлось, солярка неспешно стекала самотеком. Ушло на все про все около сорока минут. Когда дело было сделано, следящий за процессом Мутко деланно удивился:
— А куда вам пшеницу сгружать? Тут самосвал нужен.
— У вас есть? — спросил отчим, директор колхоза виновато развел руками.
Ну молодец! Сразу нельзя было сказать? Главное получить свое, а потом не расти трава. Растерянность сменилась злостью. И что, нам теперь самосвал искать? Где? Не столько денег жалко, сколько времени.
Низкорослый заинтересованно на нас посмотрел, почесал голову и сказал:
— Так Толик же! У него немецкий грузовичок типа этого, — он хлопнул по борту «Буханки», — но самосвал! Три тонны возьмет только так! Только он мукой не возьмет, деньги есть⁈
— Спросите, сколько он хочет за то, чтобы отвезти пшеницу на мукомольный завод? — спросил я, мысленно молясь, чтобы получилось с этим грузовичком.
Мутко посторонился, чтобы ему не прилетело ненароком, и наблюдал за нами со стороны.
— Момент! — Низкорослый выставил руку перед собой и спросил у начальника: — Никитич, отпускаешь?
Тот кивнул, и мужичок оседлал старый «Иж» с коляской. Прежде, чем заводить мотор, он представился, сняв кепку — волосы у него были жиденькими, а череп — вытянутым, как у инопланетянина.
— Кстати, я — Жека!
Мы с Василием назвали свои имена, и мотоцикл с рёвом унесся прочь.
— Нюансы, — проворчал я
Так и подмывало рассказать анекдот про Василия Ивановича, Петьку и нюанс, но в моих устах анекдот звучал бы не очень.
— Идемте в зернохранилище. Точнее, в амбар. — Мутко жестом поманил нас за собой.
Вернулся Жека на зеленом пучеглазом грузовичке размером с «буханку», представил выкатившегося из салона водителя, круглого, низкого, с розовыми щеками, лежащими на плечах:
— Анатолий!
Мы с отчимом тоже представились, пожали его горячую потную ладошку.
— Сколько стоит час работы вашей машины? — спросил отчим.
Водитель окинул нас наметанным взглядом и изрек:
— Ладно, пусть будут две тысячи. К аэропорту минут сорок езды, а обратно я вам уже не нужен. — Он отвел взгляд, как если бы тяготился вранем, но я-то знал, что это чистая правда.
Пока стоявший рядом бульдозер, которым управлял Жека, на глазок насыпал пшеницу в ковшик грузовичка, Мутко нас успокаивал, что все хорошо. А потом бегал вокруг, помогал затянуть накрывающий пшеницу брезент и уверял, что в кузове тонны три с половиной, а это больше того, что мы обменяли на солярку.
Анатолий ему поддакивал, Василий мрачнел, а мне это раздолбайство нравилось все меньше и меньше. Только сейчас стало ясно, что пшеница просто лежала в ангаре, не в амбаре даже. Наверное, отсырела и поросла плесенью, мыши, вон, табунами вокруг здания бегают, аж трава колышется, и ястребки деревья засидели. Выданные нам сертификаты качества ничего не стоят.
Что будет, если пойдет дождь, и пшеница намокнет? Я запрокинул голову, глядя на свинцовые тучи. Успеем доехать посуху?
Но мы уже ввязались в бой, и с товаром, теперь уже нашим, надо было что-то делать.
Мы думали сгонять на мельницу, сгрузить пшеницу, забрать муку на этом же грузовике, чтобы не гонять «КАМАЗ» туда-сюда, но в салон самосвальчика помещалось лишь два человека. Потому водитель поехал один, а мы — следом на «КАМАЗе».
Следующий нюанс поджидал возле мукомольного завода в виде вереницы зерновозов.
— Эт шо, они в очередь встали? — выпучил глаза Василий.
Наш грузовичок пристроился позади последней фуры, мы припарковались на обочине, благо она была широкой, и подошли к Анатолию, который снова отвел взгляд. Тут-то до меня дошло, в чем обман: стоять нам тут до темноты, влетели мы тысяч на пятнадцать. И непонятно, что еще случится: начнется ливень, пшеница не пройдет проверку, нас обсмеют, потому что здесь многотонные тягачи, а тут мы на своем лягушонке.
Подойдя к грузовичку, Василий прорычал:
— Ты знал? — Его глаза налились кровью.
Вот только драки не хватало!
Ситуация неприятная, но не безвыходная. Другой на моем месте опустил бы руки, но у меня был план.
Глава 21Южный сервис
— Ты знал, шо так будет! — орал отчим через стекло Анатолию. — Козлина ты! Гнида паскудная! Вылезай — ноги тебе повыдергаю!
— Да пошел ты! — опустив стекло грузовичка, крикнул Анатолий. — Не нравится — ща ваще высыплю прям тут твою срань.
Мог ли он не знать, что тут столпотворение? Очень и очень вряд ли. Наоборот, он рассчитывал, что будет так, и затребовал почасовую оплату, рассчитывая обогатиться просто на том, что стоит и ждет нас.
Дальнобойщики, заскучавшие стоять в очереди, вылезли из кабин своих грузовиков, ожидая шоу, и Анатолий обратился к ним:
— Ждать он не хочет, понимаешь!
— А шо ты не сказал, шо так будет? — крикнул в кабину грузовичка Алексеевич.
— А шо ты, — передразнил его Анатолий, демонстративно вытирая обрызганное слюной лицо, — такой… умный, поперся сюда, не узнав, как это все работает⁈ Я виноват, что ли? Ты предложил отвезти — я согласился. Больше я тебе ниче не должен.
Я наблюдал за сценой молча. Чисто южный сервис: взять клиента, вытрясти из него все, затем выжать его, измельчить в блендере и еще раз выжать, помочиться сверху, чтобы потом всем рассказывать, какие клиенты нищеброды и неблагодарные сволочи.
Дальнобойщики смотрели на Василия с сочувствием, но — как на Буратино, которого нагрели Алиса и Базилио. То есть как на лоха. Отчима это взбесило еще больше, он покраснел, сжал кулаки. Пришлось брать его за руку и тихонько говорить:
— Тише. Надо искать выход, а не быковать. Он и правда может выполнить угрозу, и что тогда?
— Потому шо ты гнида! — крикнул Василий и обратился к общественности, потому что больше не к кому было обращаться: — Ну посудите, он знал, шо тут очередь, не предупредил о ней и предложил почасовую оплату за доставку, мы согласились. Так шо теперь, двадцать тысяч ему платить?
— Ну че, пацан, ты попал, — усмехнулся стоящий вдалеке молодой дальнобойщик и крикнул Анатолию: — А ты — гнида! П***ть таких надо!
— Ваще денег не получишь, — вызверился Василий. — Ишь какой хитросделанный!
— Ах так… Ну ладно.
Наш водитель закрыл стекло, ковшик грузовичка шевельнулся — видимо, чтобы ссыпать груз, но, поняв его намерения, «Зилок»-самосвал, вставший сзади нас, подпер грузовичок. Из окошка высунулся круглолицый весельчак, похожий на Леонова, погрозил Анатолию пальцем.
— Нехорошо, товарищ!
Анатолий вылез с монтировкой и заорал:
— Выпусти, сука, это беспредел! Он нарушил договор!
— Нехорошо обманывать, — издевательски улыбался водитель «Зила».
Анатолий покраснел, шагнул к грузовику и замахнулся монтировкой. Все так же улыбаясь, Леонов показал пальцем назад, за спину хитреца, где образовался дальнобойщик с монтировкой, потом — еще и еще один. Анатолий поджал хвост и юркнул в салон, заперся там, бросив:
— Только попробуйте! Милицию вызову.
— Ну-ну, — прогудел Василий, успокаиваясь, и обратился ко мне: — Шо делать будем?
— Стойте в очереди, я посмотрю, что тут и как, — предложил я. — Полчаса, и я здесь.
— Ты куда?
— Пробегусь по территории, поговорю с людьми.
Василий кивнул, и я побежал вдоль вереницы грузовиков. Она тянулась аж до проходной, где шлагбаум отсекал горемык, стоящих в очереди у забора, от десятка счастливчиков в хоздворе. Еще были грузовики, которые просто ждали, прижавшись к забору, игнорируя очередь.
Мимо меня прошел мужик с боксами и длинным то ли щупом, то ли черпаком, из-под ватника торчал белый халат, под мышкой он зажимал папку с какими-то документами. Сотрудник лаборатории?
— Горячие пирожки! Кофе, чай! — разнесся надтреснутый женский голос, и я увидел метрах в пятнадцати тучную пожилую женщину с кравчучкой, к которой крепился короб.
В рюкзаке, надо полагать, был термос.
До меня стало доходить, что все эти многотонные зерновозы стоят в очереди за разным, и мы большие оптимисты и дураки, раз рассчитывали получить муку сегодня вечером. К вечеру мы хорошо если дождемся результатов исследования и сдадим муку на помол, а сколько потом ждать помола? Вопрос.
Водитель фуры с ростовскими номерами, стоявшей второй от шлагбаума, услышал крик женщины, вылез из кабины, чтобы подозвать ее, но кормилицу уже перехватил его коллега, что был поближе. Мордатый ростовчанин неопределенного возраста, похожий на матерого кабана, выругавшись, сплюнул под ноги и закурил, недобро зыркая на проходную.
На нем были теплые спортивки, растянутые и собравшиеся гармошкой на коленях и икрах, вязаный вручную синий свитер и затертая советская олимпийка.