— Тебе ж восемнадцать есть?
Когда-то он учился вместе с Наташкой, вроде она говорила, что он дважды оставался на второй год. Но вдруг не дважды, я что-то перепутал, и ему семнадцать?
— А то! — гордо выпятил грудь он. — В сентябре стукнуло. Третьего числа.
Только бы Алтанбаев не прогремел и тут славой!
Я развернулся к двери и постучал. Дождался «Входите», сделал приглашающий жест, мы с Егоркой переступили порог, наперебой поздоровались с директрисой и по очереди представились ей. Это была темноволосая женщина лет пятидесяти, с печальными глазами, крупным носом, скошенным подбородком и шеей, похожей на зоб. Звали е Людмилой Николаевной.
— Шахматисты? — спросила она, надела очки, посмотрела на Алтанбаева и поняла, что нет. — По какому вы вопросу?
— Мы хотим арендовать помещение для занятий единоборствами! — выпалил я и добавил: — За деньги.
Женщина шевельнула черными стрелами-бровями.
— Свободных ставок нет, — отмахнулась она. — Все сократили. Тренеров тоже нет.
— Вы не поняли. Мы хотим платить за помещение и заниматься там, — уточнил я. — Наверняка у вас есть возможность оформить человека на четверть ставки. Даже если денег никаких он получать от государства не будет, ученики все равно будут платить ежемесячно.
— И есть чем? — заинтересовалась она, прокручивая в голове следующую схему: она выбивает четвертушку ставки, не собираясь никому ничего отдавать, и еще рассчитывает получать деньги за аренду от нас.
Это было бы нагло и жирно — забирать все и официальное, и от учеников, потому я добавил:
— Наших учеников шестеро, это касается только их, им все бесплатно. Если кто еще придет, для них все платно, и с тренером вы — пятьдесят на пятьдесят, все так делают. В итоге никто в накладе не останется.
— Интересно. — Директриса потерла висок ручкой. — А кто будет оформляться?
— Егор, — я подвинул Алтанбаева вперед. — А тренер будет тренировать нанятый.
Людмила Николаевна осмотрела Алтанбаева с головы до ног, задумалась. Видимо, включила в мозгу калькулятор, и жаба задавила все сомнения.
— В хореографический зал не пущу, — предупредила она. — Но есть еще один. Не знаю, устроит или нет, там давно никто не занимался.
— Идемте смотреть, — сказал я.
Директриса встала, вышла из-за стола, и я вспомнил эпизод из «Ну, погоди», как из детской машинки вылезал лев. Она была необъятна в нижней части, как главврач Опа. Перекатываясь с ноги на ногу, как утка, Людмила Николаевна повела нас к лестнице.
Мы поднялись на второй этаж, повернули от библиотеки налево, в неиспользуемую часть здания. Директриса остановилась напротив дерматиновой двери и долго подбирала ключ в связке. Наконец один подошел, она открыла дверь и сразу же его отцепила от связки.
— Вот, пожалуйста. — Она открыла дверь. — Когда-то тут был бокс.
В ее голосе было столько сомнений, что я не спешил заглядывать, а обычно наглый Алтанбаев превратился в телка и ждал, когда это сделаю я.
Ну, с богом!
Я шагнул в помещение. Сквозняк поднял многолетнюю пыль, и я чихнул. Еще и еще раз.
— Конечно, нужно убирать, — виновато проговорила директриса.
Помещение превратили в подсобку. Тут громоздились старые столы, ведра, тряпки, стремянка, банки краски, кучи какого-то хлама в мешках. От стен отошла побелка и осыпалась. Хорошо, пол целый и линолеум без повреждений. А вон маты у стены. Я запрокинул голову: отлично — есть крюк, на который можно повесить мешок. Еще тут имелось треснутое зеркало — тоже вещь в нашем деле полезная.
— У-у-у, — разочарованно прогудел Алтанбаев.
— Вам есть куда это все перенести? — спросил я у Людмилы Николаевны.
— Конечно, тут еще три кабинета пустых.
— Значит, мы приводим помещение в порядок, а за это три дня тренируемся бесплатно. Начинаем во вторник. Ремонт — с завтрашнего дня.
По выражению лица Людмилы Николаевны я понял, что она очень даже согласна. Буду приучать алтанбаевцев к труду.
— Хорошо, — кивнула директриса.
— Завтра вы работаете? Егор и его команда придут и все уберут. А я потом проверю. Егор, вы когда сможете?
Алтанбаев выпучил глаза, но возмущаться не стал, почесал в затылке, подумал и выдал:
— Да весь день!
— В тринадцать приходите, — пригласила его директриса. — Как раз все переберу и подготовлю. Совсем помочь некому!
Мы распрощались с ней и потопали к выходу. Егор возмутился:
— Я не уборщица!
Я резко остановился у выхода, чтобы Крючок, ожидающий на улице, не видел, как отчитывают авторитета.
— Ладно. Значит, отбой. Никаких тренировок, так и останетесь рахитами, которых и баба нахлобучить может.
Я развернулся и пошел назад, к директорскому кабинету, но Алтанбаев меня окликнул:
— Эй, ниндзя! Мартынов! Стой! — Я повернулся к нему, и он продолжил виновато: — Я ж не о том. А что нельзя с людьми так! Бабло…
Я приложил палец к губам и кивнул на улицу. Когда вышли, Егор продолжил:
— Бабло брать и не делать ни хрена! — Он сделал неприличный жест. — Вертел я таких охреневших! А она нас стричь — как баранов. Нафига так?
Я, конечно, мог просто внушить ему, что так надо, но хотелось донести хоть что-то.
— А как? Больше помещений в Николаевке нет. Вы так прогремели славой, что никто вас никуда не пустит. Хорошо хоть эта ничего про вас не знает… Не местная, наверное. Я вот чего боюсь. Вдруг она все-таки сталкивалась с вашими и узнает их? Тогда все.
Егор выставил вперед ладонь — знак, чтобы Крючок не подходил к нам.
— Так что ведите себя скромно, — вот теперь я ему уже внушил. — Завтра меня, возможно, не будет, собирай толпу и приходи. И чтобы не косячили! И чтобы слушались директрису!
— А тренировки? — спросил он жалобно.
— Успеете убрать завтра — будет завтра. Так что все зависит от вас.
— А когда завтра? — чуть ли не взмолился он.
В шесть тренировка с нашими, пока закончу, пока дойду…
— В полвосьмого, — ответил я.
Раз-другой потренирую их, пообтешу внушением, а потом и тренер найдется.
Домой меня Алтанбаев и Крючок проводили, Егор махнул рукой и удалился. Стоя на лестничной клетке, я провожал два сутулых силуэта, движущихся синхронно, и думал, что без внушения эти двое ни за что так себя вести не стали бы, а так вдруг и правда людьми вырастут?
Дома Боря был один. Выбежал навстречу и воскликнул:
— Ты прикинь — Джусиха померла!
Я опешил.
— Как?
— Ну, она лежала, лежала. Долго лежала в больнице. Ухаживать за ней некому, вот и…
— А родственники?
Боря подал плечами.
— Не захотели, видимо. Ну, она начала гнить, а дальше заражение крови и смерть. Так-то.
Подумалось, что гнить она начала гораздо раньше, но я промолчал. Смерть ее была ужасной, уж я-то знаю, какой уход за бесплатными больными в больнице. Такой смерти не заслужило ни одно живое существо, если оно не маньяк-расчленитель.
Ближе к вечеру я взял мопед, заскочил на рынок за продуктами для сирот, потом поехал к Каналье, чтобы он показал мне участок с ветхим домом.
Место под автомастерскую было идеальное: возле главной дороги, с подъездом. Шесть соток земли, покосившийся деревянный забор, оплетенный ломоносом, разваленный кирпичный дом с проваленной крышей.
— Это идеально, — оценил я. — Нужно зарабатывать и покупать, пока из-под носа не увели.
Заскочив к Лидии и услышав, что ей надо ехать в детдома, говорить с директорами, чтобы те готовили документы, и пока неизвестно, надо ли везти детей.
Домой я вернулся в полдесятого. Мамы еще не было, она позвонила Боре и предупредила, что они приедут только завтра. Еще были звонки по объявлениям — двое откликнулись на вакансию тренера, один хотел попробовать себя в качестве автослесаря. Телефон был у одного, того, что хотел работать тренером. Я сразу же ему перезвонил и пригласил в воскресенье, на шесть вечера — посмотрю, что за гусь, вдруг шизик типа Олега? А если нет, то и тренировку первую проведет, и с парнями познакомится.
Пока все складывалось идеально. Осталось получить проект дома и смету, созвониться с поставщиками солярки, скоординироваться с директором ЖБИ, забрать стройматериалы, разгрузиться… Вроде бы все просто, но я представляю, сколько может быть подводных камней!
Ладно, будет время, будут силы — с таким мыслями я засыпал.
А проснулся в белой комнате с монитором и таймером.
Что опять не так? Или наоборот — так⁈
Глава 11Накладочка вышла
Это была Москва новогодняя, ее сияющий роскошью центр — аж сердце защемило. Все, как положено: украшенные деревья, мигающие светом фасады, ёлки, ёлки, ёлки. Нарядные люди в ярких шубах и пуховиках, в основном гости столицы, приехавшие на праздник к родственникам.
А вон и Дед Мороз, облепленный ребятней, и Снегурочка.
Кулаки невольно сжались. В прошлый раз время откатилось назад до сентября 2031. А это какой год? Канун 2032, или снова откат назад, и только наступает 2031?
Слишком много смертей. Джусиха, Андрюша, причем причина его смерти — я. Но и доброе дело я сделал — выбил Алтанбаеву зал для тренировок, закодировал гопников, направив их на путь истинный. Неужели это важнее, чем два покинувших мир человека, пусть и…
Таймер мигнул. Я замер, сердце пустилось в галоп. Начался отсчет…
В плюс!!!
В плюс, черт побери! Я захотел закричать и не смог. Да и неэтично это, когда в новогоднюю ночь наступает ядерный апокалипсис.
31. 12. 2031.
Четыре месяца. Немного, но прогресс есть!
И снова я проснулся ранним утром. За окнами было темным-темно. Сопел Боря, стонал и дергался во сне. Вдалеке орал петух.
Осталось понять, что я сделал так.
Неужели жизнь Андрюши для мироздания вообще не имеет ценности? Или…
От осознания прошиб холодный пот.
Или, наоборот, жизни таких людей имеют ценность со знаком минус? То есть они вредят реальности и приближают ее гибель, а моя роль — убирать их.
В седьмом классе у меня была мечта… Есть люди, у которых радужные мечты черного цвета. Мне хотелось собрать всех дегенератов на огромный космический корабль и отправить на Марс на рудники, дабы Земля очистилась. Сбылось, получается? Но это же шуточная мечта! И на рудники — все-таки не на тот свет.