— Эт мы знаем, — сказал Алтанбаев.
— А мы думали, заводские наехали, и они где-то тут, — разочарованно прогудел Ад. — Тю-ю…
— Это не исключается, — сказал я. — Но без сигнала бить никого не надо, договорились?
— А какой сигнал? — миролюбиво поинтересовался главарь молодежной группировки Южного района.
— Полундра! — Это первое, что пришло мне в голову. — Сейчас я иду на стрелку. Надо, чтобы бродяжкам было видно, что я не один. Если меня не кинул и заводские не сидят в засаде, вы просто ждете. Если слышите «полундра» — бегите ко мне и бейте всех, кто не со мной.
— Ясен-красен! — Ад хрустнул пальцами. — Так че, идем? Куда, кстати?
— В разваленный дом к беспризорникам, — сказал я. — Я один впереди, остальные чуть сзади, чтобы вы были видны, но не вызывали тревоги у тех, кто меня ждет.
— А-а, в бомжатник. Ну, ладно.
Воинство выдвинулось в поход. Я шагал впереди и совершенно не нервничал, поддержка окрыляла и давала силы. Если мне приготовили ловушку, заводские сами себя загонят в угол и получат по щам. Но лучше бы все было именно так, как говорил Борис и как я себе это представлял.
Впереди замаячило заброшенное здание. По нему змеилась трещина, деля его на две части, крышу с левого крыла сорвало минувшим ураганом, над правым она сохранилась. Там и жили бездомные дети, которых я спас от мороза.
Когда до бомжатника осталось метров десять, мне навстречу вышел Бес.
— Ты звонил мне? — спросил я. — Хмырь у вас?
Парень кивнул, повернулся к зданию, откуда тянуло дымом, жареным мясом и туалетом.
— Хмырь там. А это кто? — Он кивнул за мою спину.
— Мои друзья. Они подождут, пока мы решим наши дела.
Я обернулся и показал «класс» — дескать, все в порядке, и толпа остановилась.
— Веди, скомандовал я Бесу.
Он не спешил, пришлось добавить:
— Если это именно Хмырь, деньги, которые я давал, твои, и сверху еще накину.
— Пойдем, — Бес поманил меня за собой, и мы вошли в темный вонючий подъезд с обвалившейся штукатуркой, повернули направо.
Я думал, что увижу огонь, и станет светлее, но, видимо, двери спален были заперты, и ничего видно не было. По скрипучему дощатому полу мы проследовали в середину коридора, Бес постучал во вздувшуюся дерматиновую дверь, и нам тотчас открыли. В комнате с заколоченными фанерой окнами горела свеча, у стены сидел, уткнувшись в колени, со связанными руками Хмырь — узнал его по облезлой кожанке. Справа и слева от него на ветоши возлегли неблагополучного вида парни лет шестнадцати.
— Здорово! — протянул грязную пятерню веснушчатый типок с проплешиной.
Пришлось ее пожать.
— Спасибо, что подохнуть не дал, — пробасил второй, поправил кепку, шмыгнул вздернутым носом.
— Главное, вы сами не дайте себе подохнуть, завязывайте с наркотой, — сделал внушение я, кивнув на выдавленный тюбик «Момента».
Никто не повел себя агрессивно, значит, подействовало. Я легонько пнул Хмыря, он взвизгнул и подпрыгнул на месте, инстинктивно защищаясь связанными руками. На левой щеке краснел кровоподтек, под глазом налился синяк, под носом застыла дорожка почерневшей крови.
Увидев меня, он разинул беззубую пасть, затряс головой и взмолился:
— Это ты… ты… не убивай, бес попутал, ей-богу.
— Не гони на меня, — отозвался из-за двери Бес.
Парни-караульные рассмеялись.
Я сел на корточки, чтобы быть с Бесом вровень, сделал свирепое лицо и заглянул в полные ужаса глаза.
— Вижу, ты уже догадался, зачем ты здесь. Догадался, да?
Хмырь мелко закивал.
— Не убивай! Прости, не мочи, жить хочу — ужас как! Я уеду. Клянусь, уеду отсюдова!
Я поднялся и проговорил:
— Нет, видимо, ты все-таки не понял, гнида.
— Пасть заткни, минетчик, — воняет, — рявкнул на Хмыря курносый.
Ходила легенда, что проституткам-минетчицам выбивали зубы, а у Хмыря отсутствовали резцы и клыки сверху и снизу, что наводило на крамольные мысли.
— Пацаны, мне надо поговорить с этим пока еще живым телом, — проговорил я. — У нас с ним личный разговор.
— Интимный, гы-ы… — поднимаясь, сказал курносый. — Валим, Пис.
— Если тут будет немного крови, это нестрашно? — обратился я к ним.
— Хочешь мочить гниду — мочи. Но кровищи нам тут не надо, — то ли подыграл, то ли на полном серьезе ответил Пис.
Беспризорники ушли, остались только мы с Хмырем, который уже с жизнью прощался и мелко трясся. Я сел на корточки рядом и проговорил ласково:
— Как тебя зовут, чудовище?
— Сережа, — проблеял Хмырь и попытался меня разжалобить: — Не убивай, я сирота, у меня…
— Я не убью тебя, если ты честно ответишь на мой вопрос. Кто и зачем меня заказал? Сколько заплатили, можешь не отвечать.
Хмырь шумно сглотнул слюну, и кадык его дернулся.
— Точно не замочишь?
— Точно. Говори.
— Нам сказали, что ты — ментовский сын. Беспределишь, вымогаешь, угрожаешь, всех построил, девок насилуешь, и управы на тебя нет, народ жалуется и за помощью обратился к авторитетным людям. Ну вот, этот авторитетный человек сказал, мы поверили. Ну, решили землю очистить от… — Он бестолково захлопал ресницами. — Обманули, значит?
— За малую денежку обманули! — деланно воскликнул я, схватил его за шкирку. — Кто. Меня. Заказал?
— Артур Демирчян! — выдохнул мне в лицо Хмырь, и аж затошнило от вони гнилых зубов.
Пальцы разжались сами собой. Знакомая, блин, фамилия! Где-то я ее слышал, причем совсем недавно, и не в негативном ключе. Я принялся крутить ее в голове так и эдак, пытаясь вспомнить плохого Демирчяна, которому я перешел дорогу…
Вспомнил! Сарик Демирчян! Глава армянской диаспоры и бандит, который был за наших, когда в городе завелись беспредельщики «Славяне». Кем Артур приходится Сарику и почему наезжает на меня? Не похоже на действия члена серьезной преступной группировки. Вот на месть таких, как Хмырь, вполне похоже.
— Ты не ошибся? — прищурился я.
— Да клянусь! Вот те крест! Артур мне все это рассказал, а он — человек уважаемый. Вот мы и не сомневались.
Я заходил по комнате туда-сюда, поглядывая на Хмыря, который, получив надежду, что его не убьют, воспрянул.
— Что ты еще знаешь?
— Да ниче, вот те крест! — воскликнул Хмырь. — Каюсь! Пощади! Я из города уеду, мне теперь точно хана!
Так и не найдя причин, по которым неведомый Артур возжелал моей смерти, я жестом велел Хмырю подняться — он вскочил как на пружинах. Я взял его под локоть и повел к выходу, говоря Бесу, греющему уши в коридоре:
— Можно, я заберу эту плесень? Надо ее народу показать.
— Да пожалуйста! Он уже задолбал.
— Кто такой Артур? — спросил я у Хмыря. — Сколько ему лет? Где живет? Какой у него бизнес? Кем он приходится Сарику Демирчяну?
— Школьник он, в одиннадцатом классе учится, — признался Хмырь. — Богатый, сука, все вокруг него и скачут. Прилипалы хреновы. Сарику он внук… но не родной, а который от сестры.
Вот так номер! Мне представлялся седовласый армянин в остроносых туфлях, с пальцами, украшенными перстнями — кто-то типа Гоги Чиковани, но ростом повыше, а тут на тебе — мой ровесник, который возводит на меня напраслину, чтобы заводские меня ненавидели.
Что я ему сделал? Выходит, надо к этому Артуру. Если и ему кто-то обо мне наплел небылицы, следует постараться его переубедить.
Глава 18Кто за тобой стоит?
Пока вел Хмыря по коридору бомжатника, я усиленно думал. Вот что делать с этим уродцем? Тварь божия все-таки, живое существо и не гнилушка. Отпустить? А если он побежит стучать Артурке? Нет, не побежит. Он скорее из города рванет. Но перед тем может пожаловаться корешам, а те донесут заводским, заводские встанут на дыбы и передадут Демирчяну. Он окопается и потом не достучишься до него.
А если?.. Точно!
Я остановился, припечатал Хмыря к стене и проговорил:
— Слушай сюда, Сережа. Когда я отпущу тебя, ты никому не скажешь о том, что мы с тобой разговаривали. Ты вообще никому ничего об этом не скажешь.
Хмырь кивнул, я еще раз припечатал его к стене и сделал второе внушение:
— И еще ты завяжешь с криминалом, пьянством, сигаретами и наркотиками. Встанешь на путь исправления. Понял?
Мой пленник снова кивнул. Я заглянул в его глаза, пытаясь найти там подавленную злость как доказательство, что ничего не получилось, но увидел покорность барана перед закланием. Похоже, внушение подействовало. Хмырь тупой и не сдержал бы внутренний протест. Выходит, теперь я в ответе еще и за это беззубое существо.
Пора открывать кабинет и давать объявление: «Избавлю от зависимости: лудомании, алкогольной, наркотической, табакокурения». Фантазия разгулялась, и я добавил: «Верну мужа в семью. Пробужу интерес ребенка к учебе. Отважу свирепую тёщу».
— Повтори, — сказал я.
— Не пить, не курить, не воровать, — проблеял Хмырь.
— Не водиться с плохими компаниями. Не отбирать выручку у сирот.
Он послушно повторил. Я еще раз заглянул в его глаза и не нашел там эмоций. Будто бы, отсекая нехорошее своим внушением, я забрал что-то очень важное, живое, то, что делало Хмыря собой, и теперь появился другой человек. Он лучше и ответственнее, но это уже не тот Сережа, что боялся меня минуту назад. Зато он не загнется под забором, а будет жить. Вставит зубы, женится, возможно, размножится.
— Че ты с ним рассусоливаешь? — возмутился Бес. — Оставь его нам — закопаем нах! Особенно я. Столько бабла ему отдал, суке.
Я кое о чем вспомнил, обратился к Бесу:
— Жека, собери всех жителей этого дома. Дело есть.
— Нафига? — удивился Бес.
— Узнаешь.
— Ну ок. И мелких?
— И мелких. Сказал же — всех.
Бес побежал по коридору, открывая двери и призывая выйти к гостю в коридор. Ко мне начали стягиваться дети. Кто, завернутый в одеяло, кто — в одежде не по размеру. Я узнал подаренный мной женский плащ на девочке лет десяти, беззубой и чумазой.
Их было девять человек, включая Беса и старших парней, которые караулили Хмыря. Две девочки восьми-десяти лет, и мальчишки, самому мелкому, как Светке, лет семь. Все истощенные, грязные.