— Что?
— Не хочешь пойти со мной в столовую?
Ее глубоко посаженные чуть раскосые глазки вспыхнули, она приосанилась.
— А давай.
Мы направились туда. Я еще ничего не сказал, а она уже начала выполнять свою работу:
— Паш, а что, Памфилов подрался? И че вообще случилось?
— Подожди, скоро все узнаешь.
Каково же было ее удивление, когда вместо романтического свидания она попала на заседание партизанской ячейки. Прежде чем Лихолетова начала свой рассказ, как она ходила к Инне, я коротенько ввел Заю в курс дела. На нее косились, но ничего не говорили: надо значит надо. Зая же почуяла неладное и насторожилась, но, услышав сплетни, навостила уши. Это ведь не просто сплетни, а она оказалась у самых истоков грандиозного скандала и теперь понесет в массы информацию.
— К Инне мы ходили втроем, — излагала Рая. — Я, Сашка и Алиса.
— Мне бы она просто не открыла, — пожала плечами Гаечка, — потому я так. На подтанцовках.
— А чего вы к ней ходили? — затараторила Зая. — И чего такая таинственность?
— Потому что меня чуть не убили заводские, — сказал я. — Кто-то нанял гопников, чтобы они меня прирезали.
— Офиге-еть! — протянула Зая восторженно и заерзала на табуретке, забыв про чай и булочку.
— Да только не на того напали, я их отмудохал, и они разбежались.
— Ну, мы решили выяснить, кто за этим стоит, — взял слово Памфилов.
Я продолжил:
— Больше всех меня ненавидит Райко, к нему мы пошли первому, но он оказался ни при чем. Еще на меня может зло таить Подберезная…
— За что? — удивилась Зая.
— Не дал Инке, прикинь, — сострил Ден, и Зая от смеха чуть ли по полу не покатилась. — Она аж топиться пошла!
— Что ты мелешь? — прошипел я, и Денчик прикусил язык.
— Офиге-еть, как скучно я живу! — оживилась Заячковская и посмотрела на источник сплетен, Лихолетову, как Винни Пух — на мёд.
Карась и Желткова просто слушали, разинув рты. Наконец Лихолетова продолжила:
— Идти было стремно. Ну, как… Ну не знаю. Мы ж очень дружили раньше. До того, как она… А сейчас, если встречаемся, она шарахается или делает вид, что не заметила меня. В общем, я ночь не спала перед вчера. В субботу то есть.
Видя, как Рая захлебывается эмоциями, слово взяла Гаечка:
— В общем, Инна всех нас не любит, потому что мы дружим с тобой, человеком, который ее типа обидел. Вот мы и подумали, что она могла за всем этим стоять. Собрались втроем и пошли к ней. Выходить Инна отказалась, нам открыла ее мама и сказала, чтобы убирались. Ну, тогда я сделала, как ты с Райко. Пригрозила милицией.
— И? — округлила глаза Заячковская. — Что дальше?
Гаечка начала издалека:
— Если бы она была виновата, то продолжила бы прятаться. Но она вышла. Блин, как Жанна к Англичанам. Холодная, злая, презрительная. Я блефанула, пригрозила милицией за то, что она тебя заказала. И она опять не испугалась. — Саша скривила носик и замолчала.
— И что она сделала⁈ — чуть ли не подпрыгнула на стуле Зая.
Одновременно с ней Илья проговорил:
— Инна не могла так поступить! — Но тихий голос утонул в звонком Женином.
— Разревелась, — ответила Алиса, закрыла ладонями лицо. — Вот так сделала и давай топать и орать, мол, оставьте уже меня в покое! Чтоб мы все издохли с нашим Мартыновым.
— Спасибо, — кивнул я.
— Не похоже было, что она за этим стоит, — сделала вывод Гаечка.
— Похоже, что у нее крыша совсем съехала, — добавила Лихолетова.
А мне подумалось, что девчонка ушла в крутое пике и сама не справляется, ее состояние — скорее депрессия, чем хандра, хандра бы закончилась за такой-то срок. Ей бы психотерапевта толкового, но где его взять? Они только после нулевыхмассово появятся, а сейчас люди и не знают, что за психотерапевты такие. Очередные врачи для психов.
— Ого-о, — протянула Зая.
— К Барановой тоже вы ходили?
— Это было сложнее и противнее, чем к Инне, — призналась Гаечка и передернула плечами. — В логово, фу-у!
— Она на нас наорала, — пожаловалась Лихолетова. — Назвала шестерками, жополизками, сказала, что будет рада, если кто-то тебя прикончит.
Гаечка высказала свое мнение:
— Это не овца-переросток наняла гопников. Денег у нее нет, она терпеть не может быдло, и оно ей платит взаимностью.
«Быдло лучше, чем гнилушка», — подумал я и спросил у парней:
— Так а Зяму вы как нашли?
— А че его искать? — ответил Кабанов. — Он в соседней общаге живет. Подкараулил — и вуаля. Мы с Деном вместе на него охотились, пока Рам и Димоны прессовали Афонинскую шоблу.
Заячковская уточнила:
— Зяма — это зачуханный такой? С проплешиной на башке?
Будто не слыша ее, Кабанов договорил:
— В общем, Зяма был удивлен, возмутился, что его в таком подозревают, когда он пацан нормальный и за своих — горой. В общем, Зяма возмущен наездом, сказал, что раньше заводские сидели по норам, а теперь офигели, и, если будет большой шухер, он за нас и готов бить чужаков, и братву подпишет, в том числе Алтанбаева.
— Внезапно, — улыбнулся я.
— Ага, он зла не держит, — подтвердил Кабанов.
— Потому что он безмозглый, — сделал вывод Илья. — Память, как у рыбки. Все уже забыл.
— А Дорик не забыл, — отчитался Рамиль. — Но ссытся страшно. Стал умолять не вызывать ментов, клялся и божился, что это не они, что ему не нужны проблемы и все такое. И это тоже было похоже на правду, так-то. Так что хрен знает, кто на тебя наехал.
— Там че, война, что ли? — округлила глаза Заячковская. — Ух ты!
— Девчонок это не касается, — успокоил ее Рамиль.
— Теперь концов не найти, — констатировал факт Илья. — Ну, сложнее будет найти заказчика.
И тут я вспомнил про Хмыря и его напарника, которому я разбил морду. Вот с кем надо поговорить! Бузя в курсе, где их искать. К тому же они могут знать, в чем конкретно и кто меня обвиняет, какой беспредел пытаются на меня повесить. Вполне возможно, что я и не помню недоброжелателя. «Собака укусила Павлова и забыла. А Павлов не забыл».
— Пять минут до звонка, — напомнил Илья.
Все принялись экстренно доедать пирожки и бутерброды.
— У Мановара кто-нибудь был? — спросил я, глядя на Памфилова и Кабанова, которые были особенно дружны с Егором. — Менты его допрашивали?
Ден и Саня виновато переглянулись, и я понял, что не были.
— Ясно. А про травмы его откуда знаете? — спросил я, направляясь к выходу из столовой.
— Так он с нами был, когда «скорая» приехала, — уточнил Рамиль. — Там такой замес был, что нас немного провезли и высадили на остановке. А потом приехали менты.
— В «скорой» нам и сказали, что с ним, — добавил Ден. — Это вечер был. Куда бы мы пошли? Нас бы в больничку не пустили. А сегодня — школа.
— Надо придумать, что говорить ментам, — сказал я на ходу.
Шагающий впереди Ден чуть не споткнулся, сдал назад и переспросил:
— Ментам?
Рамиль нервно сглотнул. Его отец закопает, да и нельзя ему попадать в передряги после того, как пырнул несостоявшегося насильника. Я резко остановился, моя команда — тоже, вместе с ними рядом встали Зая, Карась и Желткова, которые точно были лишними.
— Вас там не было, понятно? Особенно не было Рамиля. Надо срочно к Егору и сказать ему это. Надеюсь, менты его еще не прессовали.
— Мановар не выдаст, свинья не съест! — сострил Ден. — Егор будет молчать.
Я жестом приманил своих и проговорил так тихо, чтобы слышали только они:
— Это на пустыре металлисты внушают ужас и сеют страх, когда в стаю сбиваются. Посмотришь на них, кажется, что Сатану призвать могут. На деле, как только менты прижмут им хвост, они живо выложат, кто зачинщик потасовки. А это Егор. И к нему придут, и тоже прижмут ему хвост, и тогда уже придут к нам. А мы все были на базе. Понятно? Если Мановар меня выдаст как первопричину, я выкручусь. Главное Рама не сдать.
— Спасибо, — поблагодарил Меликов.
— Понятно, — озвучил Илья мнение большинства.
— Че вы там шепчетесь? — начала обижаться Заячковская. — Мартынов, и нафига ты меня пригласил?
— Че, и тебе не дал? — деланно возмутился Памфилов. — Ну, Мартынов! Хреновый из тебя Ржевский, уж он бы, у-ух!
— Дебил! — рявкнула покрасневшая Евгения и удалилась гордо, потряхивая трамплином волос на голове и покачивая внушительными бедрами.
— Клоун, блин, — дала оценку шутке Гаечка. — Паясничать не всегда уместно!
Прозвенел звонок, и мы со всех ног рванули на следующий урок, а это великая и ужасная алгебра, которую вела не менее великая Инна Николаевна, которой я должен был сдать пропущенное, в идеале — сдать сегодня.
Но сегодня точно не получится. Планы поменялись. Сперва нужно в больницу к Мановару — узнать, что с ним и разработать стратегию общения с ментами. В четыре вечера я, мама и отчим едем забирать право собственности на землю.
В другое время я от счастья прыгал бы выше деревьев, теперь же радость вытеснили заботы.
После уроков мы снова собрались в школьном дворе — только своим кругом.
— Как думаешь, новость уже разлетелась? — спросила Гаечка и сама ответила. — Прикольно ты придумал Заю позвать. Думаю, весь город уже в курсе, а завтра знать будет областной центр.
— Вечером тренировка будет? — спросил Рамиль.
— Будет, — подтвердил я и добавил: — Теперь информация, касающаяся тех, кто торгует по выходным, пришло время делать заказ, нужны оборотные.
— Будет! — оживилась Гаечка. — В спортзале вечером рассчитаемся.
Я напомнил:
— Не забываем, что поодиночке ходить нельзя. Держимся парами, а лучше тройками. Я сейчас иду домой, беру мопед и еду к Мановару. Он в детской травме, да? Не в челюстно-лицевом отделении?
Ден и Кабанов опять виновато переглянулись. Ясно, они не знают. Да и откуда им? Как им узнать, куда определили Егора?
— Мы тоже к нему собираемся, да, — сказал Рамиль. — У него лицо, да, разбито. Может, его вообще домой отпустили.
— Согласен, — кивнул я. — Если осколочных переломов и сотрясения мозга нет, его отправят домой. Трещины в ребрах — не повод занимать место в больнице. Так что я — за мопедом, кто из Верхней Николаевки, вы — к Мановару. Там возле общаги есть теле