узнаю у Лидии, что там с усыновлением детей, схожу в клуб, посмотрю, становятся ли алтанбаевцы на путь исправления. Еще ж проспонсировать тренера надо! Да, и со своими поговорю, как им тренер.
Ну и главное: приду завтра в школу пораньше, загляну к директору и предложу ему сделать в школе детский лагерь для москвичей. Думаю, он меня расцелует, я стану самым любимым учеником за всю историю школы. Вряд ли он из тех, кто отбивается от возможностей руками и ногами: «Да зачем напрягаться, все равно ничего не получится».
Я посмотрел на Наташку, которая, как бедный родственник с узелком, сидела на протертом кухонном диване со своими пожитками и вид имела такой, словно она сослана в Сибирь.
Все равно ни фига не свободные дни получатся. Еще к урокам приготовиться надо. Отлично тебя понимаю, сестричка! Жила, как человек, своя кухня, целая комната с балконом, а теперь вдруг — приживалка практически на коврике в прихожей, да еще и чужой дядя в квартире завелся.
Ничего, скоро у нас будет дом. Кстати, можно искать специалистов, умеющих работать с бетоном, и начинать заливать фундамент. Память взрослого пробудилась, вспомнился ядерный взрыв и события последних лет, и я решил непременно делать огромный бетонный подвал, настоящий бункер. Благо что сейчас все это стоит копейки.
— Боря, — обратился я к брату и поманил за собой из кухни в зал, — ты завтра в школу идешь?
— У меня больничный до понедельника! — похвастался он, выходя вместе со мной.
— Тогда помоги-ка мне написать объявления. — Дальше я сказал шепотом: — Это касается нашего будущего дома, буду заливать фундамент и копать подвал.
— Конечно! — радостно воскликнул он.
Так что покой нам только снится. Я засел за уроки, а Боря с сумасшедшим рвением стал писать объявления: «Требуются специалисты для бетонных работ — заливка фундамента и подвала». Тут главное не тянуть, а ввязаться в бой и заранее себя убедить, что легко не будет: рабочие бывают криворукими, пьют и воруют, за ними глаз за глаз, доставщики подводят, как и погода. Случаются форс-мажоры, но чаще препятствует человеческий фактор. Деньги заканчиваются, стройматериалы бывают некачественными… Да что там, сейчас просто нет нормальных стройматериалов, которые облегчали бы работу, и инструментов нормальных у рабочих нет — хоть за границу лети, а до восемнадцатилетия еще три года терпеть.
Утром я отложил ранний подъем и визит к директору, точнее, перенес его на большую перемену. Ну, или после уроков останусь, дрэк ведь на работе до вечера.
Впервые за долгое время в школу мы шли втроем. Точнее, мы с Борей шли, а Наташка плелась. Она так переживала, что даже свой чай не допила и ничего не съела. И до вечера ей еще мучиться неведением, потому что сейчас Андрей предположительно только проехал Воронеж.
Я совсем забросил школьные дела. Казалось, прошло не несколько дней, а целая вечность.
Но все было, как и раньше: все так же возвышалась старая шелковица с натруженными ветвями, а возле нее все так же собирались школьники — как ежи на пиршество, когда начинали падать ягоды.
— Пашка идет! — радостно завопил Ян.
Илья мне помахал. Навстречу чуть ли не побежали Гаечка, Кабанов и Алиса. Остальные еще не приехали. Вспомнилось, что Димоны заболели. Скорее всего, они в школу не пойдут, хотя на разборке с Хмырем были.
— Я не понял, у нас че, с заводскими теперь мир? — возмущенно воскликнул Кабанов, как будто ему интересное приключение обломали.
— Ждем информацию, — сказал я.
— Мы купили фрукты и сладости и разнесли больным учителям, — отчиталась Гаечка.
— Вера Ивановна плакала, — проговорила Алиса.
Вот так номер! Не рассчитывал, что они это без меня так быстро провернут. Самому хотелось Верочку порадовать… Но вспомнился дед-алкаш, что жил в общаге, где и Лялины, и его парализованная дама сердца, которая намного его старше. Путь в никуда, Пашка, даже думать не смей…
Но ведь завтра не существует! Есть только сегодняшний день. Зачем отказывать себе в счастье здесь и сейчас только потому, что, возможно, за это придется платить в будущем? Сколько лет счастья я потеряю?
В голове будто схлестнулись две стены огня.
— Вы крутые, — улыбнулся я.
— А еще у нас первыми русский и лит-ра, — сказала Гаечка. — Если замену не найдут, уроков не будет. Все болеют же.
— Хотя бы на карантин закрыли хоть на недельку! — взмолился Кабанов. — Так задолбало в семь утра вставать!
Ему школа надоела, а мне было в кайф снова тут оказаться, в кругу друзей, мир был уютным, маленьким, как и проблемы.
— Ждем Памфилова и Рама? — спросил я.
— Да без толку, — махнул рукой Кабанов. — Автобус не пришел, рейс, видимо, отменили. О, Лихолетова, вон, катится. Какие новости, Раиса?
— Ой, да никаких, — отмахнулась она на ходу. Остановилась, перевела дыхание. — Гоу в школу?
Первых уроков, русского и литературы, не было, но, поскольку мы обязаны были присутствовать, приглядывать за нами посадили Аллочку, секретаршу директора. Мне подумалось, что наступило время, идеальное для разговора с ним, и я отпросился у Аллочки из опустевшего класса, где присутствовало четырнадцать человек. Здорово, если школу закроют на карантин, как раз все свои дела успею… не завершить — начать.
И заложить фундамент одного такого дела мне предстоит прямо сейчас. Как отреагирует дрэк на мое коммерческое предложение? Сейчас узнаем. Я постучал и сразу же вошел, помня, что директорский кабинет делился на две части: предбанник секретарши и собственно кабинет.
— Здравствуйте, Геннадий Константинович! — поприветствовал я дрэка.
— Ну, здравствуй, Павел. Если опять отпрашиваться на неделю будешь, не отпущу, так и знай. Потому что это не дело.
— Не буду. Я по другому вопросу. Точнее, не по вопросу, у меня есть предложение. Коммерческое.
Директор почуял деньги и сделал стойку.
— Сколько сейчас стоит отправить ребенка на месяц в пионерский лагерь? — спросил я.
Он потер лоб, задумавшись.
— Ну-у… долларов сто пятьдесят, но в таком лагере плохо кормят, и скучно там. В нормальный лагерь, где нормальная еда и развлечения — баксов триста, это минимум. Не понимаю, к чему такой вопрос?
— Это дорого, — сказал я. — Сто баксов — более-менее. У меня в Москве есть друг, у которого отец — директор школы. Многие дети не могут никуда поехать из-за дороговизны путевок. А что, если предложить этому директору лагерь в нашей школе. Мы ему — помещение, он нам — деньги. Как мне кажется, можно неплохо заработать. Отсюда до моря — пять минут ходьбы! Это просто подарок!
Директор отвесил челюсть и протер взмокшую лысину.
— А-а-а… А как мы… а где мы… Кровати! У нас нет кроватей! И классы, мебель…
— Снесем парты в одно место, освободим первый этаж. Сейчас много лагерей и домов отдыха закрывается, можно договориться и забрать кровати за копейки. Грузовик у меня есть. Столовая у нас тоже есть. Добавить поварам к зарплате — они от счастья умрут. Как раз фрукты пойдут, все это будем ставить на столы — москвичи от счастья лопнут! Столько всего интересного придумать можно! Экскурсии, дискотеки… Жаль, школьного автобуса нет, чтобы по окрестностям их возить. Ольга Васильевна может рассказывать про войну. Вы только представьте, как это классно!
У директора загорелись глаза, он задумался, и чем дольше думал, тем больше его взгляд тускнел.
— Много сложностей. Нужна куча согласований…
— Сейчас? В смысле, в наше-то время, когда хоть, простите, мак на школьном дворе выращивай? У вас наверняка море знакомых, с которыми можно договориться.
И опять глаза директора загорелись, он аж помолодел.
— Я заработаю, и… Компьютерный класс! — воскликнул он. — В нашей школе будут лучшие компьютеры!
Ну да, чтобы получить профит, прежде надо поделиться. Не подмазал кому надо, кто средства распределяет — нет у тебя в школе компьютеров.
— Подумайте, интересно ли вам такое, ответ нужно дать побыстрее, чтобы и человек в Москве готовился.
О том, что тот директор вообще не в курсе, нашему знать необязательно. Уверен, отец Лекса с радостью за это дело возьмется.
— Заманчивое предложение, но очень много нюансов.
— Подумайте, рассчитайте, — еще немного подтолкнул его я. — Я, значит, звоню в Москву, говорю, что этот вариант возможен?
— Конечно! — с готовностью кивнул дрэк.
Было видно, что его одолевают эмоции, но просто вскочить и заходить по кабинету туда-сюда было несолидно, поэтому он медленно поднялся, важно подошел к окну, так же важно вернулся к столу, и опять — к окну. А потом не возбужденно протарахтел, а со знанием дела произнес:
— Ты не представляешь, как важно для школы то, что ты делаешь…
Он осекся на полуслове, посмотрел с подозрением.
— Кстати, а зачем ты это делаешь? Какая твоя выгода?
— Она, безусловно, есть, — улыбнулся я. — Мой друг-москвич сокрушался, что он не увидит моря в этом году. Теперь, надеюсь, увидит. Счастье близких — мое счастье. И хочется, чтобы моя школа была самой лучшей и самой современной, чтобы сюда с другого конца города ездили.
— Это ты, конечно, загнул, — сказал директор, но не без самодовольства.
— Я очень надеюсь, что все у вас получится. Нет, уверен, что все получится.
— Так, а что хочешь именно ты?
— Чтобы мои друзья жили бесплатно одну смену.
— Ха! И сколько тех друзей?
Боится, что их так много, что мероприятие не будет иметь смысл? Я принялся загибать пальцы:
— Тимофей. Наш бывший ученик Чумаков…
— Только не он! — вскинул руки директор, забыв о солидности.
— Вы его не узнаете, Геннадий Константинович! — уверил его я. — Он исправился. Итак, Чумаков второй. Олег, сын директора школы, с которым вы будете работать, третий, но это, по-моему, логично. И еще двое.
«Алекс-мажор вряд ли поедет», — подумал я.
— Ну, это подъемно, — сказал директор, — предварительно даю добро. И мне бы контакт директора московской школы.