Как скоро будет результат? Если Леха живет в нашем городе, часа четыре минимум: бюрократические моменты, потом — доехать и обыскать жилище подозреваемого, затем — допрос, и все будет зависеть от того, станет ли Леха Жуков упираться.
Если он иногородний, дело передадут по месту жительства, и процесс затянется.
Хотелось остаться здесь и ждать, но это бессмысленно, потому что к процессу меня не допустят, придется ходить вокруг и изнемогать.
Жажда деятельности все еще обуревала меня, но я не мог никак ускорить поиск, мог лишь чем-то себя занять, чтобы ожидание не казалось столь мучительным. Например, позвонить бабушке и делать дела. К часу икс — обмену денег в конце июля, мне надо иметь на руках круглую сумму.
А после можно пытаться сыграть по-крупному: покупать ваучеры, подумать, как заполучить земли винзавода, которые должны раздавать сотрудникам. Если уж совсем далеко заглядывать: сыграть на взлете-падении курса доллара, купить-продать крипту.
Я посмотрел на свои разваливающиеся кеды. На себя времени, как всегда, не хватает — что в той жизни, что в этой, а всего-то дел: пойти на рынок и купить сандалии на лето — чтобы и бегать, и по деревьям лазать.
В мои четырнадцать у меня тридцать девятый размер, как у взрослого, но все равно стоит поискать среди детских вещей, из которых предыдущие хозяева выросли, такое в два раза дешевле.
По пути на остановку, которая находилась недалеко от рынка, я нашел ношеные туфли в сеточку за десять тысяч, цену удалось снизить до восьми. В привычном времени в таких только старики и бомжи ходили, но для девяностых сойдет.
Осталось подождать несколько часов, и станет ясно, жива ли наша Алиса.
Глава 11Ты жить хочешь?
К бабушке я приехал в начале первого и сразу полез на дерево к Каюку, уже оттуда отчитываясь о проделанной работе:
— Извините, что не с утра. Был занят. Нашел маньяка!
Бабушка чуть абрикос не выронила.
— Какого маньяка?
— Который девчонок ворует. — Я взял сачок, потянулся за плодами.
— Алиску нашли? — спросил Каюк, растопырившийся на ветках звездой.
— Менты только поехали его брать. — Зацепив абрикос, я спустил сачок бабушке. — Ну а там ясно будет. Рехнусь, пока дождусь результат.
— Алиску жалко, — приуныл Каюк. — Вдруг он ее…
Я заметил у него новые шорты и футболку.
— А может, и нет. Есть шанс, что и она, и все девочки еще живы.
— И как же ты его нашел? — поинтересовалась бабушка.
Сидя на дереве и прерываясь на ловлю плодов, я рассказал, как вышел на след. Говорил, а сам представлял, что сейчас делает отец. Наверное, уже выехал наряд задерживать подозреваемого. Но его может не быть дома. Он может быть иногородним. Если так, то к вечеру вестей ждать не следует.
Блин, я с ума сойду от неведения!
Собрали мы сорок килограммов, бабушка договорилась с соседом на «жигулях», чтобы возил туда-назад за тысячу рублей. Вал абрикосов еще не пошел, и в Москве дед продавал по полторы самые отборные, по тысяче двести те, что поменьше. За последние дни он вернул себе все деньги, что дал нам на закупку кофе, и теперь у него пошел чистый плюс.
Черт! Еще ж два пака кофе надо деду заказать, но это вечером. Можно передать доллары с тетей Ирой, это надежно, потому что его сбережений не хватит, чтобы сделать закупку. И вот когда продам эти два пака, у меня появится более-менее солидный стартовый капитал. То, что буду иметь с торговли фруктами — на карманные расходы и еду.
Собрав урожай, я взял стопку газет, которые бабушка приготовила, чтобы выстилать ящики. На первой странице была фотография мужчины в военной форме — молодого, улыбающегося, обнявшего двух девочек-близнецов.
В статье писалось, что второго июля в собственном доме был расстрелян командир пограничников, капитан первого ранга Юрий Семецкий. Грабители напали ночью, расстреляли всю семью: хозяина дома, жену и двух девятилетних дочерей. Старший сын был в походе с друзьями и чудом выжил. Похищено двадцать тысяч рублей, золотые украшения и видеомагнитофон.
Мне подумалось, что это инсценировка: капитан не хотел кого-то там выпускать из порта, вот его и устранили. Поставят кого-то посговорчивее.
Я вышел на улицу и прокричал:
— Ба, тут свежие газеты…
— Я их прочла, — откликнулась она из летней кухни. — Можешь использовать.
Закончив с абрикосами, я рванул к телефону, позвонил Илье — отчитаться о проделанной работе и узнать, как там взаимодействие с бабками и не набегал ли Паруйр, но друга не оказалось дома.
Снова вакуум неведения!
И работа не отвлекла. Вот сейчас делаю пакеты из пленки, проглаживая их утюгом, а сам мысленно с отцом. Что там у него? Где живет подозреваемый? Если в частном доме, вдруг у него в подвале трупы девочек? Или он там их держит живых. Но велика вероятность, что нет. Если девочки еще целы, они в каком-то отдаленном месте.
Скорее всего, на заброшенном производстве…
Но зачем они ему? Версия с трансплантологами, конечно, шизофреническая, но она подходит лучше всего.
Когда я закончил с пакетами, товар уже грузили в белую «копейку», возле которой толокся Антон Петрович — лысый мужчина неопределенного возраста, в очках, с лицом куклы-убийцы: щекастый, глаза круглые, губки бантиком и абсолютное отсутствие растительности — как волос, бровей и ресниц, так и щетины.
Подумалось, что у этого евнуха точно нет жены, но обручальное кольцо сказало о другом. Впрочем, все равно кто повезет, лишь бы доехать. А мне предстоит проконтролировать, чтобы товар не помялся при погрузке, если надо — помочь проводникам его рассовать по нычкам, чтобы погранцы не прикопались. Ну и расплатиться. И так каждый день, пока будут абрикосы.
Все шло штатно: приехали, дождались поезд, я познакомился с двумя проводницами, товар мы разместили в подсобке, завалив ящики матрасами, а часть спрятали в купе проводников.
В прошлый раз проблем на границе не возникло, но я понимал, что риск существует, и абрикосы могут отобрать. О жадности и тупости украинских погранцов впору сочинять анекдоты.
Расплатившись с проводниками, мы покатили назад. Я вышел на рынке, пересел на свой автобус и через сорок минут был во дворе Илюхиного дома. Наших поблизости не наблюдалось, зато на детской площадке несли караул две бабки — бывшая директриса и еще одна смутно знакомая из прошлой жизни.
Как я и предполагал, наши в подвале играли в мафию, обернулись на звук моих шагов.
— Маньяк найден! — отчитался я.
Борис, разлегшийся на полу на полотенце, вскочил и подбежал ко мне.
— Как? Где…
— Рассказывай скорее! — воскликнула Гаечка.
Все жадно уставились на меня, приготовившись внимать, воцарилась такая тишина, что было слышно, как вода шумит в трубах. Я начал рассказ, и мой голос отдавался эхом в помещении. Приятно наблюдать, как на лицах ребят удивление сменяется надеждой.
— … так что осталось дождаться вестей от отца. Но радоваться рано. Порадуемся, кога вернется Алиса, целая и невредимая, — закончил я.
— Круто, — оценил Илья. — Офигеть как круто! Менты искали и не могли найти, а ты — смог. За такое надо наградить!
— Лучшая награда — жизнь Алисы, — сказал я. — И возможность девочек спокойно ходить по городу.
Предвкушение передалось и друзьям. Мафия стала неинтересна, все стало неинтересно, даже Паруйр с его наездом.
— Может, уже все? — жалобно спросил Борис. — Позвони отцу, а?
Я вытащил из кармана визитку Ани Лялиной. Прошло шесть часов, что-то уже точно удалось выяснить. Мы с Ильей переглянулись и рванули к нему — звонить.
Аня трубку взяла сразу же и отчиталась, не вдаваясь в подробности:
— Нам повезло. Алексей Жуков не оказался иногородним, от жил в Горлинке. Иначе пришлось бы передавать дело, а на это ушло бы драгоценное время. Взяли. Идет допрос. Подозреваемый отрицает причастность к исчезновению девочек. Он вообще не идет на контакт. Но судя по тому, в каком доме он живет, денег у него много. Вот только их источник неясен.
— Обыск дал результаты? — спросил я.
— Ничего, — ответила Лялина. — Также допрашиваем возможных подельников из клуба мотоциклистов. И снова ничего. Выяснилось, что у подозреваемого имеется еще и квартира в соседнем городе, в данный момент там работает опергруппа. И никаких намеков на то, что там содержались девочки, нет. Ни их вещей, ни крови, ни волос.
Я длинно и витиевато выругался, извинился перед Анной. Поймал взгляд Ильи и помотал головой. Друг сделал скорбное лицо.
— Но мы его расколем, — пообещала Аня, и в ее голосе звякнул металл.
— Допросите Костаки, который в курсе, почему Жуков — нехороший человек.
— Алексис Костаки — уважаемый человек, мы не можем его допросить, только побеседовать. Работа ведется. Павлик, обещаю сделать все возможное, у меня ведь тоже есть дочь.
— Спасибо, Анна.
Положив трубку, я задумался. Ну а чего я ожидал? Что преступник сам себя оговорит? Нужно, мать его, время.
— Что? — осторожно, будто ступая по тонкому льду, спросил Илья.
Я пересказал беседу и закончил:
— Снова ждать.
— Пойдем нашим расскажем, чтобы не маялись.
Нас ждали, как дождь во время засухи. Вот только дождь оказался мертвым, капли слов падали в иссушенную почву и лишь прибивали пыль, а не напитывали землю.
— Вот же козлы! — подпрыгнул на диване Рамиль и бросился колотить грушу.
Гаечка издала протяжный стон, распластавшись на диване. Наташка почесала в затылке и попыталась рассуждать:
— Так. Если бы Жуков был маньяком, точно нашли бы кровь. Ну, или нож. Что-нибудь точно нашли бы.
— А если он убивал в лесу? — поддал пессимизма Минаев.
— Ага, и там же закапывал трупы, — прогудел Чабанов.
— Нет, — помотал головой я. — Он не потрошитель, иначе ему было бы пофиг, кого убивать. Наташка ему не подошла, потому что наш отец мент, Лена — потому что она дочь уважаемого человека…
— Костаки вообще-то бандит, — буркнул Рамиль. — Полгода назад они с нашими рубились, чтобы рынок подмять. Но мы