— Ясно.
— То есть валютчики — не то чтобы бандиты, они даже с милицией сотрудничают по мелочи: домушника поймать, краденое найти, все же им несут. Но если кем-то из клиентов заинтересуется его босс — сдаст с потрохами. Пока ты ему интересен скорее как забавный экспонат, но…
— Понял, — кивнул я. — Если денег появится больше, все через него пропускать не стоит.
— Вот, елки-палки, менеджер! — покачал головой дед.
— Ты так говоришь, будто это что-то плохое.
Валютчик был на своем месте, облепленный желающими поменять деньги. Они штурмовали его, как сберкассу, но, похоже, получали от ворот поворот.
Если он с бандюками вась-вась, то ему нетрудно перевести старые деньги в новые через подставных лиц. Если сам по себе, будет сложнее, но тоже вполне осуществимо. Итого десятки, если не сотни тысяч из ничего.
Когда мы подошли, он разогнал всех страждущих, убрал таблички.
— Хотите обменять выручку по официальному курсу? — предложил он. — Доллар — тысяча. Не люблю оставаться в долгу.
Причем разговаривал валютчик не со мной, а с дедом — думал, что это он вырастил из меня проныру. Что ж, подыграю.
— Это ведь вы попросили Павла меня предупредить? — закинул удочку валютчик.
Раскосые глаза деда стали круглыми, он бросил на меня быстрый взгляд.
— Давайте поговорим в более спокойной обстановке, — предложил валютчик. — Кстати, кофе будет? А то мой закончился.
— В другой раз, Павел, — пообещал дед. — Спасибо.
Я сжал предплечье деда.
— Давай стольник поменяем, чтобы не толкаться в очередях? Только мелкими купюрами.
— Отлично натаскали, — валютчик сделал паузу, подчеркивая, что не верит в наше родство, — Шевкет…
— Эдемович. Павел, я приехал на несколько дней к внукам, так что вынужден вам отказать.
Мы обменяли рубли на доллары, получили полтинник и десятки и отправились домой. Пока шли, дед спросил:
— На что деньги потратишь?
— Эти — на мопед. А так есть интересная задумка, как начать зарабатывать по-серьезному. — Я смолк, пропуская бритоголового подозрительного парня. — Поговорим, когда будем одни. Но не дома, Наташе с Борисом не надо слышать, какие суммы будут в обороте, начнут болтать, и найдутся желающие пощупать наши карманы.
— Деньги любят тишину, — согласился дед.
Практически молча мы доехали до поселка, вышли в центре и направились не домой, а к морю мимо пустыря. Ни я, ни дед не взяли плавок, потому уселись на мысу в тени обрыва, я вырвал еще один лист и прежде, чем расписывать суммы, рассказал план, как организовать доставку вещей и продуктов по точкам.
— Товар надо искать редкий, как наш кофе, и прямо на предприятиях.
Дед потер переносицу и глубоко задумался, пока он размышлял, я расписал прибыль с кофе и заключил:
— Но нужна силовая поддержка, потому что меня одного уже хотели ограбить.
— Нужно хорошенько это обдумать, — сказал дед. — С наскока такие вещи не решаются.
— Полностью согласен. У нас и денег таких пока нет. Так, по мелочи трепыхаемся.
Он хмыкнул и побрел к дому. Уже когда прошли полпути, дед все-таки решился и сказал:
— Я очень хотел бы увидеть Рамазана… Романа. Неважно. Сына.
— И мне бы хотелось, чтобы вы помирились, — вздохнул я, — но он очень зол на тебя. Ну просто очень! Не знаю, насколько это хорошая идея. Ты считаешь, что виноват перед ним? Только честно.
Дед поджал губы и стал зеленым.
— Да… Нет. Я дождался, пока он повзрослеет, и только тогда ушел из семьи. Потому что остыл к жене. Это как… — Дед махнул рукой, типа ты все равно не поймешь.
И снова ему не объяснить, что я понимаю, потому что сам горел. А когда знаешь, как это — летать, на меньшее уже не согласен. Получается симуляция жизни, семьи, отношений, где никто не счастлив. Болото, когда захлебываешься во лжи, это было для меня пыткой. В общем, я не умел лгать тем, кто рядом, и неважно, кто это, женщины или друзья.
— Я могу дать тебе телефон его новой жены. Она рассудительная… Хотя нет. Анна сперва ему расскажет, и будет еще хуже. Надо подумать.
Домой мы пришли в начале седьмого. Никто никуда не уходил, ждали нас, облепили, забросали вопросами — что, мол, и как. Отвечал в основном дед, я уселся на кровать, привалился к стене и закрыл глаза. Нет, я стек на кровать желеобразной массой, потому что день меня выпотрошил, ноги не держали и стали словно пластилиновыми.
Первое мое такое приключение — с наездом, пистолетом… Бр-р-р!
А ведь, если бы не предупредил тогда валютчика, он бы вряд ли за меня вписался. Собравшись с силами, я повернулся к маме, присевшей рядом, и прохрипел:
— У меня отличные новости для тебя, ма. Тебе не придется стоять в очередях в сберкассу. — Все так же полулежа и опершись на стену, я притянул к себе рюкзак, достал десять долларов и отдал ей. — Мы все обменяли.
Мама покрутила в руках деньги, не веря своим глазам.
Поужинав, все пошли на море, а я не смог подняться. Слишком много всего случилось. Когда клацнула, закрываясь, дверь, я уткнулся лицом в подушку и сразу вырубился.
И очутился внутри белого куба. Внутри того самого белого куба, с плоским экраном на стене! Внизу на таймере вспыхнули цифры: 13.01.2026.
Нахлынула радость, потом — паника. «Только не обратный отсчет!»
Глава 14Следи за собой
Я так ждал этого момента, но меня парализовало от ужаса, ведь в прошлый раз все закончилось изъятием. Время тоже будто бы замерло, и мысли проносились, словно облака — при быстрой перемотке видео. Память не отдам, она нужна мне!
Проступило изображение на экране: люди, дома, инверсионный след… И вдруг он поблек, цифры ожили и начали крутиться с бешеной скоростью, я сразу и не понял, вперед или назад…
Вперед!
Но что я такого особенного сделал?
Помог Яну влиться в коллектив? Показал друзьям светящееся море? Помирился с Рамилем и простил его? Предупредил валютчика? Предупредил армянку? Продал кучу барахла женщинам, обезумившим от паники?
Есть игра, когда ищешь спрятанный предмет, а тот, кто его спрятал, говорит «холодно» или «тепло», а если находишь — «горячо». Так вот сейчас от моих предположений было прохладно, я это чувствовал.
Или все это в совокупности? Нет?
Я перевел взгляд на экран, где кадры мелькали с такой скоростью, что превратились в неразличимое месиво, а солнце неслось по небу раз за разом, как комета, оставляя золотистый след-кольцо, которое не успевало гаснуть, когда наступала ночь.
Как же долго! В прошлый раз отматывалось быстрее.
— Что я сделал?! — Я не заметил, как прокричал это, а мой голос словно растворился в вате.
Трансляция на экране замедлилась, стали видны дома незнакомого города, серые днем и светящиеся ночью, клубящиеся облака.
Я оказался на холме. Точнее, на горе, откуда открывался вид на море и раскинувшийся у подножия город, утопающий в зелени. В двух шагах от меня была лестница, ведущая к многометровым белым полукольцам из камня, окруженным кипарисами. По ней вверх брели люди вдоль аллеи с розовыми, алыми, фиолетовыми тюльпанами оттененными кустиками самшита.
Что это за город? Ялта?
Длинноволосая брюнетка в оранжевой кофте с широким воротником села на корточки, стараясь смартфоном запечатлеть жирного черного шмеля на фоне моря и цветов. Красивая до спазма голосовых связок, до влажных ладоней и горячего кома в горле. Ветер треплет волосы, сочные розовые губы приоткрыты, глаза горят, в зрачках, как в камере смартфона — яркие пятна тюльпанов, кипарисы, бескрайняя синяя гладь моря.
Цифры на таймере замедлились, стали различимыми. Из стены выдвинулась клавиатура, но я замер, не решаясь к ней подойти. Всмотрелся в цифры:
04.04.2027.
Время сдвинулось на год? Я протер глаза. Я подарил миру больше года, тогда как раньше получилось сдвинуть таймер лишь на пару месяцев?! Но почему? Это ж надо предотвратить мощный теракт, как в Беслане, спасти от смерти кучу людей!
Таймер начал отсчет секунд, и я рванул к клавиатуре, пощелкал кнопками — без толку, подвигал округлой штуковиной — мышью с красной лампочкой в брюхе.
— Беги! — проговорил я брюнетке, глянул на таймер:
6
5
4
Подбежал к экрану, коснулся его на уровне головы девушки. Улыбнувшись удачному кадру, она уселась на бордюр скрестив голени в вязаных оранжевых гетрах.
— Беги! — Я провел по ее волосам.
2
1
Небо скальпелем вскрыл инверсионный след, и экран погас, а меня будто бы ударило под дых и вышибло из комнаты. Я вскочил в кровати. Сердце колотилось молотом о наковальню, перед глазами стояла незнакомая красавица, которая сгорела в ядерном взрыве, но я этого уже не видел.
И не увижу, потому что эта девушка еще не родилась. А когда родится, я сделаю все, чтобы сдвинуть время на таймере еще. На месяц, год, десять лет.
И все же — какие события сдвинули время? Должен же быть какой-то толчок. Или просто копится критическая масса?
Четвертое апреля две тысячи двадцать седьмого. Надо записать, мало ли что. Я подошел к заляпанному красками столу, который эксплуатировал в последнее время только Борис, увидел свой листок, где рисовал дрожащего от страха рахита и черную монструозную тень от мыши. Рука сама потянулась к рисунку. Я взял его, и вдруг стало тепло, под черепной коробкой засвербело, аж захотелось почесать мозги.
Что? Тепло? Я сделал вот это? Победил свой страх?
Но почему тогда мой взрослый разум изгнан? Тот я был бесстрашным и вообще ничего не боялся, был скалой.
Скалой. Твердой, статичной, способной терять валуны, которые облизывает, обкатывает, дробит море, превращая в песок. Да, скала защищает от ветра, служит ориентиром, на ней можно установить маяк, но сама она статична и неизменна.
Выходит, изъятие было не диверсией, а просто тот я исчерпал свои возможности, потому что мог влиять только извне, когда гораздо эффективнее — изнутри?