— Отпустим, — предложил я.
Осетр разевал белесый рот и не подозревал, что это еще не конец, а именно сейчас решается его судьба.
— Выброси, — высказала свое мнение Наташка.
— Курица закончилась, — задумчиво проговорила мама, — а так будет ужин. Они ж красную икру дают? Вдруг он с икрой.
— Нет, — сказал я. — черную, но он малек. Дед, твой голос.
— Жалко. Пусть растет.
Я легонько щелкнул осетра по носу.
— Живи и больше не попадайся.
Надувшись, Борис отошел к костру и воскликнул:
— Шашлык сгорел!
Дед сунул мне осетра и рванул спасать мясо, а я шагнул к воде и выпустил рыбину. О, как он резво ринулся на глубину! Жаба упала в обморок и конвульсивно дернула лапками.
Я сунул в воду расцарапанные ладони. Ничего, главное — есть свидетели, и мой подвиг не канет в лету!
Зато после этого реальность вознаградила меня тремя крабами-камняшками и небольшой кефалью, которую мы все-таки зажарили, и все остались довольными.
Домой мы вернулись в шесть, ведь сегодня дед должен устроить нам Шаолинь. Друзьям я ничего не говорил, пусть будет сюрприз. Мне и самому было интересно, что же эдакое выкинет наш дед. Как Борис ни просил его показать пару трюков, дед лишь снисходительно улыбался. Наташка пыталась его подкалывать и брать на слабо, но по тому, как он улыбался, я понимал, что все будет прекрасно.
Ужинать мы не стали, потому что шашлык не сгорел, а лишь прихватился, и мы перекусили в походе. Приняв душ, мы оставили маму дома дочитывать ее «Марианну». «Такая интересная книга, историческая, Наташа, ну чего ты не хочешь почитать?»
Выйдя из подъезда, я заметил вдалеке что-то круглое на женском велосипеде. Глазам своим не поверил, проморгался — нет, не показалось.
— К нам едет Бирючий Остров, — подготовил я Наташку и Бориса.
— Че? — воскликнула сестра. — Зачем ты его позвал? Поржать?
Борис ничего не сказал, просто захихикал.
— Так, — припечатал я, — Тим хочет исправиться и похудеть, давайте ему поможем и не будем издеваться.
Наташка развела руками.
— Блин, ну как, когда он такой лошара? Амеба.
— А если я вас попрошу? — строго сказал дед, и в его голосе зазвенел металл. — Хотя бы сегодня. Дайте мальчику шанс.
— Ну ладно, — недовольно сказала Наташка.
— Будет трудно, но я постараюсь, — пообещал Борис.
Тимофей подъехал к нам, спрыгнул с велика, обдав нас запахом пота. Наташка встала за его спину, зажала нос пальцами, но глянула на деда и перестала паясничать.
— Привет, братва! Кто хочет покататься? — заполошно проговорил он.
— Тимофей, — строго проговорил дед, — никогда так не делай. Выглядит, как будто ты подлизываешься. Если кому-то захочется, он сам попросит.
— Я с бабушкой поссорился! — похвастался Тимофей, покатил велосипед, следуя за нами. — Сначала я отказался есть макароны и пирожки, потом — уехал, хотя она не пускала.
Дед взял на себя роль сенсея и объяснил:
— Просто так с бабушкой ссориться не нужно. Достаточно спокойно ей объяснить, что у тебя лишний вес, поэтому мучное тебе вредно. И уехал ты не потому, что тебе так хочется и ты взрослый, а потому что надо. Тогда никто не обидится.
— Я попытался! А она говорит, что я не толстый, а у меня кость широкая.
— Кости у всех одинаковые, — авторитетно заявил дед. — И весят у мужчин три килограмма, у женщин три с половиной в среднем. А что на диету сел, это правильно. Молодец. Ты сделал первый шаг, теперь главное — не свернуть с пути, когда станет сложно. Ты на физкультуру в школе ходишь?
— Не, у меня освобождение.
Дед остановился.
— Так ты больной? Значит, тебе с нами не надо.
— Нет! — О, сколько негодования было в его голосе. — Я не больной! Просто бабушка посчитала, что мне на физкультуре тяжело, и купила справку. А так-то я здоровый.
Дед проворчал:
— Вот же бабушка какая… заботливая. А мама у тебя есть?
— Да. Но она с новым папой и братом в другом городе живет.
— Ясно.
Дед в пятнадцать минут уложил лекцию о здоровом питании, умеренных физнагрузках и том, как вредно и стыдно быть толстым. Он не глумился и не подкалывал, и Тимофей заглядывал ему в рот. Хоть и такой слегка покалеченный гиперопекой, а парень, и к мужчине тянется. Ровесники с ним не дружат, мужчин в окружении нет — кто объяснит и научит?
А дед и рад стараться. Видимо, он был хорошим родителем, но из отца все равно вырос социопат. Или его так смерть матери подкосила?
На базу мы пришли без пятнадцати семь, и я понял, что совершил стратегическую ошибку, и, если мы спустимся в подвал сейчас, там только Илья и Ян, и каждому входящему придется все объяснять и представлять деда и Тимофея, потому я кивнул на виноградники, мы отошли туда и чуть сместились, чтобы нас не было видно. Постояли немного, слушая нудный и сбивчивый рассказ Тимофея о его коте.
— Ну что, на базу? — напомнила Наташка, что пора бы выдвигаться.
И со скепсисом посмотрела на деда, который держался спокойно и уверенно. Он говорил, что ведет здоровый образ жизни; плавает, вон, как моторный катер, не угнаться. А вдруг и правда покажет высший класс?.
Глава 17Научи, сенсей!
На базу мы явились без двух минут семь, все уже были в сборе. Алиса и Гаечка сидели на диване, Илья и Ян играли в шахматы, развалившись на матрасе, Димоны колотили грушу.
Все уставились на нас, разинув рты — удивились двум нежданным гостям: деду и Тимофею. Я проговорил:
— Знакомьтесь, это мой дедушка Шевкет Эдемович. Он мастер ушу и сегодня проведет тренировку. А это, — я положил руку на плечо толстяка, — Тимофей, ему надо заниматься спортом.
— Видим, что надо, — сказал Илья с недовольством, встал, назвал свое имя и пожал потную руку новенького, который замер, готовясь к насмешкам и издевкам.
Следующим представился Ян, он окончательно освоился и уже не цепенел в любой непонятной ситуации. Затем он подошел к деду и тоже протянул руку. Улыбнувшись уголками глаз, тот ее пожал.
Познакомившись со всеми и подождав, пока дети переобуются, дед уселся на маты, скрестив ноги по-турецки. Точнее в данном случае — принял позу лотоса, причем получилось это у него лучше, чем у меня. Только Наташка и Алиса были достаточно гибкими для того, чтобы повторить. У Гаечки же не получалось.
Дед начал рассказ издалека, с того, как зарождалось ушу, с так называемых хаоханей — разбойников со своим кодексом чести, которые всю жизнь совершенствовали мастерство рукопашного боя. Переводилось это слово примерно как «добрый молодец», хотя ни разу они не добрые, а беспредельщики те еще. Поведал, что в старину часто убивали новорожденных девочек, предпочитая растить сыновей, и много мужчин не могли создать семьи. Были часты бои на помостах, после побед случалось, что распоясавшийся «добрый молодец» набрасывался на зрителей и калечил их, охваченный адреналиновым безумием. Говорил дед складно и очень упрощенно — дети слушали разинув рты.
— Теперь вы знаете, как зародился этот вид боевых, — он интонацией подчеркнул это слово, — искусств. Тот, кто считает ушу акробатикой, скоро убедится, что ошибался.
Потом дед рассказал о стилях боя и их основателях и перешел к современных направлениям, одно их них — таолу, которое своего рода акробатический танец, бой с невидимым противником.
Дед продемонстрировал чудеса эквилибристики, пронесся вихрем, я ни черта не запомнил, а Наташка, которая думала, что дед старый и максимум что сможет — песок насыпать и по ушам проехаться, отвесила челюсть.
— Так выглядит стиль богомола, — улыбнулся дед, потер поясницу. — А теперь повторяем.
Все начали подниматься, и он рассмеялся, вскинул руку.
— Я пошутил. Это требует длительной подготовки. Начнем с простого, с разминки.
Мы выстроились напротив деда, он продолжил:
— Я с вами пробуду недолго, но вдруг потом вы захотите продолжить занятия. Учителя следует называть шифу́, а приветствие выглядит так, — он жестом подозвал Илью и скомандовал: — Ноги вместе. Руки на уровне груди. Отводим их на двадцать сантиметров, а теперь правый кулак упирается в левую ладонь.
Все сосредоточенно повторили.
Разминка началась с растяжки, а с не простых упражнений, как у меня. Наклоны всевозможные, наклоны сидя — ноги врозь, наклоны сидя — одна нога поджата, вторая прямая. Сам он делал это с легкостью, как молодой, остальные, кроме девчонок и Яна, корячились и кряхтели. Особенно усердствовал Тимофей. Пот лил с него в три ручья, он распахся так, что вокруг него образовалось свободное пространство.
— Нам придется много работать ногами, — объяснял дед, расхаживая меж нами и поправляя технику то одному, то другому. — Потому нужна растяжка.
Хуже всех получалось у Димона Чабанова, он был как будто деревянный, да и я чувствовал себя тем еще Буратино.
После растяжки, длящейся вечность, начались обычные упражнения, и на лицах читалось разочарование, только Тимофей пыхтел за всех. Он был таким толстым, что, когда пытался отжаться, касался пола не грудью, а упирался свешивающимся пузом.
Дед, видимо, тоже понял, что детям нужны зрелища, и устроил немного шоу: показал несколько упражнений на координацию в статике. Приходилось замирать на согнутых широко расставленных ногах, махать руками на выдохе, перекатываясь с ноги на ногу и делая вышагивания и выпрыгивания. Тут-то Тимофей и полег. Но, отдышавшись, поднялся и продолжил.
Тяжело, черт побери! Ноги трясутся покруче, чем от моей круговой. Следующей выбыла Алиса, затем Чабанов, и дед прекратил издевательство ровно за секунду до того, как мы возненавидели ушу.
— Теперь основная часть, — объявил он, сверкая глазами. — Она самая важная, и вам точно понравится. Разбиваемся на пары. Павел, ты лучше знаешь, кто на что способен, расставь учеников.
Гаечка с Наташкой, Алиса с Яном, Димоны друг с другом, я с Ильей. Получилось, что Борису достался толстяк. Но поскольку у них весовые категории, как у слона и Моськи, дед поставил его к Яну и Алисе и велел меняться партнерами. Тимофей чуть не расплакался оттого, что его лишили пары пары, и дед поставил его напротив себя.