— Английский, — вздохнула Гаечка.
— Вам везет, у вас Илона, а у нас — Курица и немецкий, — пожаловалась Алиса.
Изображая учительницу, Каюк закудахтал и заверещал, словно наглотался гелия:
— Чьто это за безобразии! Кудах-тах-тах! Хенде хох! Гитлер капут! А ну вон из класса! К директору!
Все покатились со смеху. Каюк толкнул Алису.
— Как там это слово? Ну, про безработицу? Которое никто выговорить не смог?
— Арбайт-лосен-хейт… — Алиса помотала головой и улыбнулась. — Не-е. Надо потренироваться.
Илья сказал:
— Да, там некоторые слова так звучат, что можно нечаянно призвать Сатану.
Англичанка у нас классная, Илона Анатольевна, добрая и всех называет по именам, а не по фамилиям, при том дисциплину держит и интересно ведет, одно удовольствие к ней на уроки ходить. Но — если готовиться, конечно. У нее не пропетляешь. За пятнадцать минут она успевала проверить всех: кого-то устно, кого-то письменно.
Рамиль отнес поднос со стаканами в мойку, и мы направились к выходу, где столкнулись с Карасихой, заклятым врагом Гаечки. Карасиха дружила с малолетней шмарой Москвой — симпатичной, но замызганной девкой по фамилии Московчук, и Шипилиной-Шипой из семьи протестантов, которая была тихой и слишком приличной для такой компании. Гаечка ощетинилась, как защищающая территорию кошка, прищурилась, глядя на Катьку в упор, та лишь скользнула по ней взглядом, а братца толкнула кулаком в плечо:
— Здорово пучеглазым!
Карась остался с ней, мы пошли дальше.
Пока еще не надоевшие уроки пролетели быстро, с последнего, истории, Плям отпросился, а Барик не рискнул, хоть и на стуле он сидел с трудом, кривился и морщился — болела исполосованная задница. Видно, что здорово его выпороли.
Мне после четвертого все-таки пришлось заскочить домой за деньгами — ну а вдруг Чума и правда помирает, и ему срочно нужна помощь? Странно, что наша классная не подняла этот вопрос — то ли не знала, то ли попросту наплевала на своего подопечного.
И как здорово, что у меня есть Карп! Сел на него — и вж-ж-ж! Полчаса — и я возле больнички, где мы навещали избитого Рамиля со сломанной рукой, да и я сам в неврологии валялся, когда получил по голове, и тогда все закончилось побегом. Если Чума там, неудобно получится. Хотя в мае я еще был пухлым, могут и не узнать, да и времени много прошло, и смена может быть другая.
Будь я собой прежним, стал бы метаться по отделениям, искать Чуму. Память взрослого подсказала, что проще всего узнать, где он, спросив в приемном отделении больницы.
Печального вида медсестра сказала, что Чумакова привезли в реанимацию. По спине пробежал холодок. Значит, совсем плох бедолага!
— Туда не пустят? — спросил я, она помотала головой.
Я сделал жалобное лицо.
— Это мой лучший друг! Он почти сирота. Как узнать, что с ним? Вдруг ему нужна помощь? Лекарства… мало ли. Можете узнать? Вдруг его уже перевели… Пожалуйста.
— Ладно.
Она позвонила в отделение, свела брови у переносицы, покосилась на меня, кивнула, повесила трубку.
— Перевели в хирургию. Пришел в сознание.
— В хирургию? — переспросил я, не зная, радоваться или тревожиться. — Не в неврологию?
— Второй корпус, третий этаж, — ответила она. — Это сперва вот сюда по коридору, — она махнула налево. — Потом — по лестнице. Увидишь.
— Спасибо!
Я рванул в указанном направлении. В больницах время посещений было после обеда. Меня должны впустить, если я предложу помощь, ведь за свой счет лечить Чуму никто не станет.
Перепрыгивая через ступеньку, я несся наверх. Доскакал до третьего этажа, прямо передо мной дверь распахнулась, вышли молодые родители с мальчиком лет семи, а я проскользнул в отделение, где маленькие пациенты с визгом катались по скользкому коридору, а санитарка пыталась загнать их в палаты.
Я направился прямиком к кабинету заведующей, постучал. Проходившая мимо пожилая медсестра сказала:
— У нее посетители. Тебе по какому вопросу?
— Юрий Чумаков находится в вашем отделении. Я слышал, что ему некому помочь, и вот, пришел.
Женщина тяжело вздохнула и покачала головой.
— Бедный мальчик, так жалко его! Места живого на нем нет! Чем же ты поможешь?
— Деньгами, — сказал я.
— Где ж ты возьмешь столько?
— Всем классом собирали, — соврал я.
— Господи, молодцы какие!
Медсестра не стала уходить, подождала, пока из кабинета выйдет толстый носатый мужичок — ему навстречу подался такой же носатый мальчишка, читавший книгу на диване напротив сестринского поста — постучала, чтобы меня точно приняли.
— У меня обед, — донеслось из кабинета, но медсестра распахнула дверь и сказала:
— Тут парень пришел к Чумакову. Говорит, помочь хочет.
Я без приглашения переступил порог и сказал немолодой женщине с бледным слегка оплывшим лицом:
— Здрасьте. Как Юра? Сильно тяжелый? Какие лекарства надо купить?
Заведующая заинтересовалась, указала на диван, куда я сразу же уселся
— Кем ты ему приходишься?
— Одноклассником.
— Один парень уже приходил, принес тысячу триста рублей. Но это только на два укола!
— Что с Юрой? У меня мама медик, можете говорить терминами, я пойму.
— Ушиб головного мозга легкой степени, без внутричерепных гематом. Перелом грудины и нескольких ребер. Гемоторакс. То есть кровь скопилась в плевре и сдавила легкое. Парень родился в рубашке: кровь текла из разорванного сосуда и свернулась, иначе он бы погиб от удушья, потому что помощь ему оказали не сразу. И у него самая распространенная группа крови, быстро нашелся донор.
Стало нехорошо. Да, Чума говнюк и заслужил выволочку, а может, и порку, но каким нелюдем надо быт, чтобы так бить собственного сына!
— Мы вводили антисептики, которые оставили выписавшиеся больные. И антибиотик нашелся. Но мальчику нужен полный курс! К тому же еще до кровопотери у него была анемия, необходимы препараты железа, витамины и нормальное питание. Если мама медик, то ты знаешь, что у нас ничего нет! — Ее голос дрогнул, она поджала губы, помолчала немного и продолжила: — Ничего нет! Крутимся, как можем. Когда привозят детей по скорой… Кто упал, кто разбился, как это бывает у мальчиков — помощь нужна сразу, а где взять препараты⁈ Капельницы для Юры найдем, есть, слава богу, но остальное… Медсестрички скидывались, представляешь? А бывает, привозят бездомных деток… — Заведующая махнула рукой и смолкла, глядя в стену. — Так что не хватит этих денег, мальчик.
— Напишите список, пожалуйста, с примерными ценами, — попросил я. — Попытаюсь все купить. Только — не самые дорогие препараты.
Заведующая молча уселась, вырвала из тетради клетчатый лист и принялась писать.
Вспомнился заведующий отделения, где лежал отец. И в противовес ему — эта женщина, которая волнуется за детей и жалеет их. Ей около пятидесяти, и, шагая столько лет рука об руку со смертью, она не перестала быть человеком.
Закончив, заведующая уселась рядом со мной на диван и положила лист на колени так, чтобы я видел список.
— Антибиотики — вот эти, наши. Стоят около двух тысяч, точно не скажу, цены постоянно меняются. Пункт два — препараты железа для внутривенного введения. Они дорогие, две тысячи один флакон. Нужно хотя бы три. Лучше больше. Витамины найдем, противовоспалительные тоже. Только кальций и витамин Д лучше купить отдельно. Это на ближайшее время. На неделю где-то.
— Двенадцать тысяч? — вскинул бровь я.
— Мальчик, конечно, сильный, потому что юный, может и сам выкарабкаться, но фармацевтическая помощь здорово ускорит его выздоровление.
— А что ему можно есть? — спросил я.
— Да в принципе все, кроме жареного, копченого и всего такого прочего. Побольше мяса, но в измельченном виде. С питанием у нас тоже не очень. Голод-то он утолит, а вот питательных веществ недополучит.
— Спасибо. — Я забрал листок.
— Аптека при больнице дорогая, — посоветовала врач. — Хорошая в центре, вот эта, — Она написал адрес. — Тысячу-полторы сэкономишь.
В день мне капает чуть ли не вдвое больше. Половина дневной выручки — жизнь человека, пусть и паршивого, но который зачем-то нужен реальности.
По указанному адресу я ехать не стал, чтобы сэкономить время, скупился при больнице, отнес лекарства заведующей, прочел на двери, что ее зовут Нина Ивановна. Подумал, что надо принести ей кофе — вряд ли она может себе его позволить. Просто безумно хотелось хоть чем-то порадовать хорошего человека.
— Зайдешь к нему? — спросила заведующая.
Я мотнул головой.
— Нет. Мы в ссоре, не хочу его нервировать. Спасибо вам огромное и до свидания!
По пути к сиротам я думал о том, сколько людей погибло просто от того, что им нечем было оказать первую помощь. Тысячи? Десятки и сотни тысяч? Чуме повезло, что он попал в добрые руки, его пожалели, всем миром помогали, изыскивали средства, а могли бы просто забить болт, и тогда он умер бы.
Глава 10Денег не дам
Молоко и творог для сирот я покупал у своей бабушки — из центра, где находилась больница, к ней было ехать не так уж далеко, как из нашего села, тем более на мопеде. Яйца — у нее же. И мясо, когда оно было.
На подъеме я обогнал автобус, немного подождал его на повороте — ну а вдруг там Каюк? На остановке высыпала стайка младшеклассников и два парня постарше, один из них — Юрка.
Я завел мотор, привлекая его внимание. Он встрепенулся и под завистливыми взглядами мелкоты подбежал ко мне.
— Прокатишься? — Я передал Карпа Юрке — пусть повыпендривается, порадуется.
— У меня скоро свой будет, — с уверенностью сказал он, оседлала Карпа и тронулся.
Я шел пешком, Юрка ездил туда-сюда — соседские собаки метались вдоль заборов, проклиная его на своем собачьем языке, куры с кудахтаньем разлетались в стороны.
Боцман уже узнавал мой мопед по звуку и выбежал меня встречать, встав на задние лапы, положив голову на передние и высунув башку из-за забора. Смотрелось так, будто это голова профессора Боцмана, которая живет на заборе отдельно от туловища.