пятак.
Люди сползались к нам, как муравьи, несущие добычу к муравейнику. Несли понемногу: кто два килограмма, кто три, и большую часть товара мы выбраковывали, проверив. Мне думалось, что надо бы организовать еще один сбор, ведь сегодня же весть, что прием орехов — не кидалово, разнесется по селу, и в следующий раз народу придет больше.
Приходили и школьники, в основном средняя школа, и старики.
Ко мне подбежала Гаечка и аж затанцевала на месте, говоря:
— Там Караси идут с мешком! Можно я сделаю вид, что принимаю товар? Во будет хохма!
— Давай вместе, — наполовину согласился я. — Только не глумись и не дорывайся, хорошо?
Потирая руки, Сашка кивнула. О, как перекосило Карасиху, когда она увидела с весами своего заклятого врага! Остановилась. Поставила мешок у ног. Карась обернулся к ней, выпучил глаза: что, мол? Она мотнула головой. Развернулась и зашагала прочь, а Санек притащил два мешка отборного лесного ореха, палый тоже был, но немного, и я принял товар по сто пятьдесят рублей, а всего получилось девять килограммов. Карась заработал тысячу триста пятьдесят рублей и ускакал довольный.
Народ тянулся до полшестого. Закончили мы в шесть, потому что ждали женщину, которая перебирала свой товар, у нее получилось шесть килограммов и заработок — тысяча двести.
Наконец все разошлись, и остались мы вшестером: я, Борис, Каналья, Гаечка, Илья, Ян — на площадке, усыпанной ореховой скорлупой. Гаечка соорудила веник из хвоща, растущего вдоль речки, смела мусор с асфальта.
Мы рассортировали товар. В итоге вышло около двадцати килограммов крупного фундука и столько же лесного, потратил я двенадцать тысяч шестьсот. Это деду на восемь дней торговли и тысяч на двадцать чистой прибыли.
— План работает! — потер руки Борис.
Каналья почесал в затылке.
— Осталось дотащить это все в Васильевку.
— Давай оставим часть здесь, завтра на машине заберем, когда вы за мной приедете, — предложил я. — А часть я сейчас привезу на мопеде, это все еще высушить надо.
— Вариант, — кивнул Каналья. — Куда понесем товар? К тебе домой? Сейчас разделим, что и куда, ребята, покараулите? Мы вернемся и все заберем.
— Да зачем? — возразил я. — Есть мопед, давайте его нагрузим, как осла, чтобы не на горбу мешки тащить. Только веревка нужна, чтобы все скрепить.
— Я сгоняю! — вызвался Ян.
— Я с тобой! — поддержал его Борис, и они рванули к дому Ильи.
— И мы на базу, — сказала Гаечка. — Тебя сегодня не ждать?
— Не успею, — вздохнул я. — Только завра вечером соберемся, подведем итоги дня и потренируемся. Ты бы сходила к Алисе. Она не будет тебя сторониться.
— Так и хочу, — сказала Саша.
Илья пожал мою руку.
— Удачи. Опять ты вечно в мыле, и не поговорить… — Он помолчал немного и сказал так, чтобы понял только я: — Помнишь тот разговор перед реформой?
Я кивнул, дескать, понял: речь о моем признании, что я обладаю знаниями о будущем.
— Я был неправ, — сказал Илья.
— Мы еще поговорим об этом, — пообещал я, и друзья ушли, оставив нас с Канальей дожидаться веревку.
За эти три месяца Каналья изменился до неузнаваемости, лишь мешки под глазами говорили о том, что у него есть проблемы со здоровьем. Желтоватая кожа приобрела нормальный оттенок, взгляд стал цепким и осмысленным, выражение лица — хищным. Никто и никогда не скажет, что недавно этот человек валялся под заборами и копал огороды за бутылку самогона и еду. Девушки, вон, с ним заигрывают.
И тут меня посетила одна идея, за которую я тотчас ухватился:
— Дядь Леша, вы же афганец!
— Ну да…
— И в Союзе ветеранов состоите?
— Нет, — мотнул головой он.
— Но можете вступить. И знакомые там у вас наверняка есть. Есть же?
— Ну-у-у… разошлись с ними дорожки. Сто лет никого не видел. Почему ты спрашиваешь?
Я решил сразу раскрыть карты.
— Одноклассника бандиты прессуют. Его отец якобы занял у них денег, а потом его убили и ограбили. Кто — непонятно, возможно, они же. А жену на счетчик поставили. Хотят дом отжать. Нужно выяснить, был ли долг, если да, сколько денег занимал покойный. И необходимы люди, которые за вознаграждение помогут семье не остаться на улице. Я слышал, что афганцы решают такие вопросы.
Каналья задумался, пригладил зачесанные назад волосы, посмотрел на меня пристально.
— Если тебе это действительно нужно, я попытаюсь выяснить. Но в Союз вступать не буду, чтобы не участвовать во всяком… незаконном. Если уж начинать с нуля, то не так.
Подумалось, что крыша в лице афганцев очень пригодилась бы в будущем. Но Каналье, конечно, виднее. Если ты ходишь по грязи, невозможно остаться чистым.
— И еще, — добавил я. — Нам нужен хороший тренер самбо. Чтобы ездил к нам три раза в неделю, за деньги, конечно же.
— Это вряд ли. Они формируют собственные боевые отряды, конкуренция им ни к чему. Все хорошие спецы при деле.
Пока мы разговаривали, вернулся взмокший от бега Ян с веревкой и ножницами и сразу же рванул назад. Мы с Канальей навьючили мопед, и Карп превратился в Ишака.
Возле нашего подъезда Каналья остался прилаживать клетчатую сумку к багажнику, а я поволок мешки домой, рассчитывая, что там будет мама. Наташка, скорее всего, на репетиции.
Так и оказалось. Мама выбежала из кухни, спросила:
— Ну как, получилось?
— Ага, — кивнул я. — Пусть мешки побудут тут.
— Ты убегаешь, что ли? — удивилась она.
— Да, бабушку проведаю, вернусь ночью. А завтра мешки заберем на машине
— Хоть поужинай. Я жаркое приготовила, очень вкусное.
— Пощади! — Я сложил руки на груди в молитвенном жесте. — Меня еще бабушка кормить будет. Лопну же! Да и дядя Леша ждет…
Мама погрустнела и прошептала:
— Вы так отдалились, дома не бываете. Для кого же я готовила?
— Покорми дядю Лешу. Наверняка голодный, как волк. Он здорово мне помог.
Мое предложение воодушевления не вызвало, мама вздохнула:
— Ну хоть посиди со мной немного, расскажи, как что прошло.
— Он ждет. — Я кивнул на дверь.
— Ну, зови и его.
Я сбежал вниз, позвал Каналью, который долго упирался и отнекивался, но в конце концов сдался. Мопед пришлось поднимать на лестничную клетку, потому что ничего без присмотра оставлять нельзя, только отвернулся — опа! Угнали.
Когда мы вошли, мама уже накрыла на стол, и ноздри защекотал головокружительный аромат мяса, зелени, выпечки.
— Рома принес зайца, — объяснила мама наличие мяса, и я мысленно поставил галочку, что надо купить пару килограммов.
Каналья шумно втянул воздух, сглотнул и выпалил, присаживаясь и подвигая к себе тарелку:
— Господи, как же домом пахнет! Уютом. Спасибо, Ольга! Век должен буду.
— Ой, да ладно вам! — отмахнулась мама, с настороженностью следящая за Канальей, который дождался, когда я возьму ложнку, и только тогда принялся есть.
Поднеся ложку ко рту, он перевел взгляд на маму.
— Составьте нам компанию, хозяюшка!
— Я уже ужинала. Разве что если чаю выпью.
Наскоро поужинав, я промокнул рот салфеткой и сказал:
— Спасибо, ма. Это офигенно! Мне пора к бабушке, еще звонить клиентам…
— Так заночуй у нее, зачем тебе мотаться? — предложил Каналья, доедая жаркое.
— Разумная мысль, — кивнул я. — Ма, ты не против?
Она покачала головой.
— Тогда я побежал. Спасибо…
Каналья подорвался, едва не опрокинув стол. Поймал тарелку на лету. Куски хлеба рассыпались по полу, мама бросилась их собирать.
— Извините, Ольга. Я, как слон в посудной лавке…
Он поставил тарелку на стол, кинулся ей помогать, но поздно, мама справилась сама, улыбнулась:
— Ничего, бывает. Нестрашно!
От беды подальше она убрала тарелки в мойку, отвернувшись от смущенного Канальи, который остановил на мне взгляд. Чего это с ним? Отвык от женской заботы? Но, заигрывая сегодня с той девушкой, что принесла орехи, он вел себя вполне уверенно.
— Идем, — сказал я, и он пулей вылетел из квартиры, уронив:
— Спасибо. Было очень вкусно!
Поскольку мопед не вывезет двоих, мы разделились, условившись встретиться у бабушки.
Глава 24Семья
У бабушки я сразу же бросился к телефону, раскрыл тетрадь с контактами и начал обзвон клиентов в областном центре. Бабушка наблюдала за мной, опершись о дверной косяк и вертя в руках трубку, набитую табаком. Ей было что обсудить, но она понимала, что правильнее подождать.
Рабочих телефонов у большинства моих клиентов не было, пейджеры еще не распространились, именно поэтому я именно вечером, когда все вернулись с работы, звонил на домашние, вписывал заказы в специально выделенную для этого тетрадь, где отображалось движение средств, доходы и расходы.
Откликнулся каждый второй клиент, заказывали по 2–4 упаковки кофе, в итоге набежало девятнадцать штук. Если пятеро из десяти потенциальных клиентов, с которыми связаться н удалось, тоже возьмут, как раз пак и уйдет. То есть план на завтра — сто двадцать долларов. Плюс столько же в воскресенье. Штука у меня уже есть. Дед за сентябрь заработал сто пятьдесят себе и мне и должен был передать мою прибыль с проводницей тетей Ирой. Итого будет почти полштуки баксов при том, что сам я работаю два дня в неделю!
Пора задуматься о хранении денег. Если просочится информация, что мы — буржуи, нашу квартиру ограбят, а нас и перебить могут — весть о том, что мент ушел из семьи, распространится быстро.
Закончив с обзвоном, я бездумно смотрел в записи и вспоминал будущее: сейфы, банковские ячейки, карточки, где хранятся деньги, которых вроде как нет, но ими можно расплачиваться. Столько появилось приблуд, которыми может воспользоваться только хозяин, что даже карманники перевелись из-за отсутствия бумажных денег в карманах.
Грабить и воровать перестанут так повально. Гопники в столице переведутся, останутся только в заповедниках на выселках. И такой прекрасный безопасный мир накроется медным тазом! В моих силах этого не допустить.