Все облепили диван. Инна с Раей решили уйти, чтобы не соблазняться и не расстраиваться.
— Я вас провожу! — дождался момента орел-Кабанов и подошел к девочкам.
— Тебе чего уходить? — остановил его Памфилов. — Скоро твоя очередь, уж лучше я.
Илья смотрел на Инну с тоской и щенячьей преданностью, а Инна, разбрасывая направо и налево взгляды-крючочки, косилась на меня. «Чем меньше женщину мы любим», выходит, и на девочках работает. Гаечка и Алиса вели себя так, как будто новеньких девчонок нет вовсе.
— Идите вместе, че уж там, — проговорила Гаечка и не удержалась от колкости: — Инна с Денисом, Рая — с Сашей.
Кабанова аж передернуло. Хотелось бы знать, что думает Рая в такие моменты? Не тошно ли ей быть подругой-прилипалой, которую терпят только ради Инны? Никогда не понимал тех, кто довольствуется вторыми ролями, унизительно это, лучше уж одному. Они направились к выходу: Инна в середине, Кабанов слева, Памфилов справа, и Рая сзади — хвостом.
За ними потопал Борис.
— Ты куда? — остановила его Алиса. — Не мешай ворковать!
— Отвали. Мне отлить, — отмахнулся он и рванул вперед, обгоняя новеньких.
Вернулся он быстро, мы как раз с Рамилем встали друг напротив друга.
— Хорошо, что парни проводили их, — сказал он, перекрывая игровые звуки. — Там два лысых черта во дворе трутся, на наркоманов похожие.
Вспомнился рассказ валютчика про домушников.
— Рам, Илья, Димоны, идем проверим и прогоним их, если что, — предложил я.
Парни встали с дивана, напряглись, переглянулись. Рам запрыгал, боксируя перед собой.
— Двое, говоришь? Может, они из этого дома?
— Раньше их не видел, — пожал плечами Боря. — Может, и местные.
Но когда мы вышли, во дворе было пусто, если не считать белого кота с серыми пятнами, лениво пересекающего дорогу. Смеркалось, и серое круглое пятно на его теле сливалось с асфальтом…
— Гляньте — дырявый кот! — воскликнул Боря.
Ничего объяснять было не нужно, все рассмеялись.
С семи до девяти все играли, а я периодически выдергивал то Илью, то Димонов и ставил в пару с Рамом, чтобы он ощутил, каково боксировать с разными партнерами. Правша — одно, левша — другое. Объяснял ему, что любого противника надо расценивать как сильного, потому что и у слабого может оказаться коронная фишка, к которой не готов.
Хуже всего то, что одно дело — прокачка, другое — выступление на ринге. Там приобретается совсем другой опыт: умение разбираться в технике и планировать бой.
— Если партнер выше, — доносил до него я прописные истины, — то у него обычно руки длиннее, ему проще тебя достать, надо сразу рвать дистанцию…
К девяти часам он еле ползал и в конце концов распластал на мате, вывалив язык.
— Завтра повторим? — хрипнул он.
— Завтра меня не будет. И Бори тоже. У матери день рождения, отмечаем его у бабушки, по ходу, до ночи. Я там и останусь, только в воскресенье тут появлюсь и засяду за уроки. Но попытаюсь в дороге что-нибудь выучить, чтобы время осталось тебя погонять. А так ты и сам можешь попрактиковать в паре к кем-то из наших.
В девять вечера, когда мы собрались расходиться, Боря сказал:
— Кабанов не вернулся. Они ж драться еще не научились, а те типы, что во дворе терлись, реально страшными были. Может, позвонить кому-то из них, пока мы здесь?
— Думаешь, на них напали гопники? — спросил Илья, и в его голосе проскользнула настороженность. — Зачем?
Гаечка объяснила:
— Зачем… затем, что у Райки сережки золотые!
Вот теперь и я заволновался. У Кабанчика дома точно не было телефона — откуда ему в общаге взяться? Про остальных я не знал.
— Вроде ни у кого, — ответил Илья. — Давайте к Кабанчику сходим, он же рядом совсем, в Алисином доме, все сразу станет ясно.
Илья забрал приставку и отнес домой, а потом мы всей толпой отправились в общагу, возле которой, точно зомби, шарахалась алкашня. Аж не по себе стало. Но заходить внутрь не пришлось, Алиса пробежала через клумбу к окну на первом этаже, где горел свет, постучала. Никто не отреагировал, и она потарабанила сильнее.
Колыхнулась занавеска, и выглянула мать Сани — осунувшаяся, аж черная, красноглазая.
— Саша дома? — крикнула Алиса.
Женщина исчезла за занавеской. Мы переглянулись.
— Я же говорил, — буркнул Борис.
Алиса снова собралась стучать, и тут из общаги, едва не споткнувшись о распластавшегося пьянчугу, выбежал Кабанов.
— Че стряслось?
Камень с плеч скатился. Илья ответил:
— Боря сказал, во дворе были гопники, вот, мы пришли проверить, все ли в порядке.
Саня почесал макушку.
— Ага, были два шныря, но они ваще в другую сторону пошли. Но за заботу — спасибо.
Ну и слава богу, что обошлось! Теперь можно и домой со спокойным сердцем.
Завтра с утра должна приехать бабушка, чтобы забрать маму и Наташку с Борисом к ней, потому домой я пошел пешком, оставив мопед на базе.
Теперь мысли были о Рамиле. А вдруг — мечтать так мечтать! — толчок, который я ему дал, откроет ему путь в большой бокс, и он станет вторым Пакьяо? Он такой же стремительный и неугомонный. Вот было бы здорово!
Из-за маминого дня рождения Наташка решила пропустить репетицию и свидание — все-таки раз в году такое событие. Но утром не удержалась от ворчания, что-де в выходной не выспаться, отстаньте, нелюди, своим ходом доберусь! Боря ее поддержал и тоже остался валяться.
«Победа» приехала ровно в семь. Когда мы с мамой спустились, навстречу нам шагнул разодетый Каналья с таким огромным букетом белых роз, что он полностью скрывал торс.
— С днем рождения, Оленька! — проговорил он, вручая маме букет, а после — небольшой пакетик.
— Алексей, вы… То есть Леша, ты с ума сошел! — выдохнула мама, взяла букет, ткнулась носом в цветы, скрывая румянец, и так растерялась, что не заглянула в пакетик. — Я поставлю их в вазу, завянут же. Господи, какая красота!
Она упорхнула в подъезд, а Каналья остался стоять, провожая ее томным взглядом. Вернулась мама быстро, раскрасневшаяся и свежая. Когда в эту реальность пришел взрослый я, мама была усталой серой женщиной. Теперь же она красила волосы в медный, подводила глаза и выглядела максимум на тридцать пять.
— Я не могу это принять! — Она вернула Каналье пакетик. — Они ж французские! Это сумасшедшие деньги!
Ага, Леха подарил ей духи якобы французские, она не приняла, и сейчас у него был такой вид, словно кто-то умер.
— Наташе отдашь, если не нравится, — решил настоять Каналья. — У меня нет на примете никого, кому бы они подошли. Пожалуйста, Ольга, не расстраивай меня!
— Возьми, чего телишься? — прикрикнула бабушка, выходя из машины и потягиваясь — мама послушалась и уронила:
— Спасибо.
Бабушка обняла ее, поцеловала в лоб.
— Доченька моя любимая! Подарок ждет тебя дома. Как же я счастлива, что ты вернулась!
Мама оцепенела, в ее глазах заблестели слезы. Ну вот, опять собралась сырость разводить! Хотя понять ее можно: семнадцать лет она терпела только унижения от отца, и тут вдруг — столько внимания и любви!
Подарок ей я подарю, когда вернусь из областного центра. Хочу купить что-то, что ее действительно порадует. Как раз подумаю в дороге. И не беда, если придется отдать за эту вещь ползаработка.
Потому учиться в пути не получилось, я думал о маме. Что ей надо? Яркий пуховик на зиму? А вдруг не понравится? Сапоги кожаные? Нет, одежду пусть сама покупает. Но что тогда? Все женщины мечтают о кухонном комбайне. Вещь дурацкая и дорогая, я пока не потяну. Духи Каналья подарил, деньги — по́шло, мы их просто проедим, и никакой памяти не останется. Кухонные принадлежности подарить, например, тот же сервиз? Нет, прошли те времена, когда хрусталь и фарфор были валютой. Сервизы берегли, не использовали по назначению, а выставляли напоказ. Сейчас же они продаются задешево на блошиных рынках, потому что людям нечего есть, а фарфором сыт не будешь.
Золотые сережки купить у валютчика? Можно было бы, но вдруг у него их нет с собой? Раньше надо было подумать и заказать.
Что же маме нужно? Новый телек, о котором она мечтает, однозначно не потяну, да и блажь это — покупать технику по цене земельного участка.
Решение пришло, когда мы с Канальей зашли в кондитерку, где продавщица, похожая на свежую сдобную булочку, брала у нас по две-три пачки. В очереди из трех человек стояла модница в «мальвинах», с лентой, перехватившей волосы, и с сумкой из кожаных лоскутов. «Руби Роуз» — «Дольче Габбана» наших дней. Вот что она хочет! Большую кожаную модную сумку! Помнится, мама рассказывала, как коллега пришла на работу с такой, все обсудили обновку и решили, что ее подарил любовник — откуда у простой медсестры такие деньги.
Так что, продав пак кофе и заработав свою сотку, я побежал на рынок, нашел точку с сумками и пакетами, взял подарок маме аж за тридцатку, глянул на барсетку — завтра ж у отца день рождения. Но вспомнилось, как мы ходили в обносках, а Лика модничала, и я ограничился простым кошельком. А чего вы от пацана хотели? Откуда у меня деньги?
Вопрос с подарком решился, и на обратном пути я прочитал географию и литературу. Потом на рынке обменял полтинник на доллары у своего тезки, узнал, что вскрывших его квартиру домушников никто не поймал — наверное, это были гастролеры, укатившие в другой город.
После мы поехали на вокзал забирать запчасти для «Опеля» и некоторые расходники на «Жигули», к бабушке попали лишь в начале пятого.
Мама и тетя Ира смотрели телек в зале. Натка и Борис ходили вокруг стола и роняли слюну. Я вошел первым и, вытянув перед собой сумку, проговорил:
— Мамуля, поздравляю тебя с днем рождения!
— Это ж столько денег! — Мама встала, закрыв лицо руками.
Показалось, или я прочел во взгляде Ирины бешеную зависть? Мама сгребла меня в объятия:
— Спасибо, сынок!
Ну а как не завидовать, когда собственный сын ничем не интересуется, никуда не стремится? А тут сопля зеленая такие успехи делает⁈