зглядом класс и сказал: — После шестого урока не расходиться! Будем разбираться.
Когда за его спиной закрылась дверь, Людмила Кировна грузно опустилась на стул, рукой вытерла лоб и сказала:
— Учим на выбор любое стихотворение Лермонтова.
Мы уткнулись в учебники и молча просидели до конца урока. На перемене прибежала классная, наорала на нас и объявила седьмым уроком классный час. Интересно, что будет? Просто ор Еленочки, или дрэк решит заморочиться и станет разбираться, кто прав, а кто виноват?
На его месте я бы постарался устранить конкурентку, которая всеми силами пытается его утопить, а значит, стоит готовиться к настоящему допросу с очными ставками. Если, конечно, дрэк не дурак.
Я не ошибся. На классном часе присутствовали Людмила Кировна, директор, завуч, наша классная и 9 «Б» полным составом. Комиссия уже уехала. Надеюсь, мы не сильно подставили дрэка. Спикером от оппозиции выбрали меня, и потряхивало от предвкушения.
Первой заговорила Елена Ивановна, кивнув на Джусиху, с разнесчастнейшим видом сидящую за учительским столом.
— Вы что мне тут устроили? Ни недели не проходит, чтобы вы куда-нибудь не вляпались! Драка, поножовщина, теперь, вот, Людмилу Кировну чуть до инсульта не довели. Как вам не стыдно!
Все молчали. Но не виновато прятали глаза, а смотрели на классную, надеясь, что дадут высказаться. Я прокручивал в голове заранее приготовленный текст выступления. Как бы не оцепенеть в самый неподходящий момент.
Джусиха сделала несчастное лицо. Получилась морда обиженного бульдога.
Слово взял директор:
— Итак, что случилось?
— Саботаж, — пожаловалась Джусиха. — Отлично организованный саботаж!
— Это понятно. Но что послужило его причиной? Людмила Кировна?
— Причиной послужило неподобающее поведение практически всех учеников девятого «Б», — ответила она. — Которое началось с первых чисел сентября. Неизвестный сочинил оскорбительную эпиграмму, пустил по классу и сделал так, чтобы она попала ко мне.
— Вранье! — крикнул Карась, который был на нее особенно зол. — Вы сами ее отобрали!
Джусиха развела руками.
— Что и требовалось доказать. К тому же каждый раз ученики этого класса испытывали мое терпение, и сегодня, признаю, оно дало сбой.
— Вы меня ударили! — вскочил Карась. — Ни за что! Щека еще болит!
Директор, который сам грешил рукоприкладством, с осуждением покачал головой, но отчитывать учительницу в нашем присутствии было непедагогично.
Желткова тоже порывалась пожаловаться, но не решилась, ерзала и кусала губу.
— В чем причина сегодняшнего конфликта? — продолжал допрос директор.
— Ученица Анна Ниженко сказала, что не готова, и получила соответствующую оценку, — поделилась Джусиха частью правды.
Ну не признаваться же, что она с садистским удовольствием издевалась над скромной девочкой, которая пасует перед грубостью!
— Класс не согласился с результатом.
— Вранье-о-о! — взревел Карась, дрэк, вскинув руку, велел ему замолчать.
Ощутив поддержку, Джусиха пошла в атаку:
— Но не это самое печальное. Самое скверное, что за всем этим стоит отрицательный лидер! — О, если бы взгляды убивали, меня просто рассеяло бы. — Который ведет за собой класс! И оказывает на учеников дурное влияние!
Теперь все смотрели на меня, и в горле пересохло от волнения. В этот момент за окном громыхнуло, в стекло ударили капли дождя. Неужели дрэк решил принять сторону Джусихи? Неужели он такой тупой? Хотя что взять с трудовика…
— Это правда! — подхватил Райко. — Мартынов подговорил весь класс, чтобы меня били!
— Ой, стукачо-ок, — прошептал Плям на задней парте, повернулся к нему: — Да кому ты нужен, конченый! Никто тебя не трогает, просто общаться с тобой — зашквар.
Тему подхватила Семеняк:
— Ко мне подходила Гайчук, угрожала расправой, если я буду дружить с Барановой.
— Это правда? — обратился дрэк к классу, давая надежду на то, что обвиняемым, то есть нам, позволят оправдаться.
Белинская покосилась на Баранову, на меня и промолчала — побоялась идти против большинства.
Вскочила Заячковская.
— Нет. Просто… ну, просто они хорошие ребята. Баранова сама так делала, подговаривала, чтобы с Сашей не дружили, а теперь на нее наговаривает.
— И нам приказывала, чтобы не разговаривали с Гайчук, — громогласно объявила Лихолетова.
Желткова набралась смелости и бросила в лицо давней обидчице:
— Врунья!
— Они сговорились! — не унималась Баранова.
— Я же говорю: отрицательный лидер, — стояла на своем Джусиха.
Меня охватил странный когнитивный диссонанс: казалось (или не казалось?), что Джусиха, которая раньше держала в страхе весь класс, младше меня, слабее и глупее. И если я избавлю школу от ее директорства, то будет много, очень много пользы. Потому я поднялся и сказал:
— Это ведь обвинение в мой адрес? Можно ответить? — Я обвел взглядом учителей, выдержал взгляд Джусихи, которая не видела во мне опасности, а зря.
— Говори, — дал добро директор.
Я начал спич, обращаясь к Джусихе:
— Людмила Кировна, какой смысл вы вкладываете в понятие «отрицательный лидер»?
Русичка аж челюсть отвесила. Давай, дави фактами! Ну?
— Это лидер, который, пользуясь авторитетом у одноклассников, провоцирует их на антисоциальные поступки, — отчеканила она.
— Что такое антисоциальные поступки? — продолжил я, призывая на помощь память и опыт взрослого, и принялся загибать пальцы: — Курение, алкоголь, наркотики, прогулы, девиантное поведение? Что из этого можно повесить на нас? Ничего. Мы не курим, не пьем, занимаемся спортом, Рамиль, вот, будет защищать честь школы. Если вы откроете журнал, то увидите, как выросла успеваемость нашего класса. Потому что мы самоорганизовались и готовимся к урокам, и, если кто-то что-то не понял, объясняем ему, а не даем списывать. Это вы называете антисоциальным поведением?
— Массовые драки. Ни одной драки без твоего, Мартынов, участия! — не сдавалась Джусь. — Ты организовал настоящую ОПГ и прикрываешься красивыми словами.
Так, значит. Ладно…
— Что такое ОПГ? — спросил ее я. — Организованная преступная группировка, так? То есть мы должны совершать преступления. Где они? Мы грабим? Вымогаем? Что? Мы учимся и развиваемся! Что в этом плохого?
— Поножовщина — это хорошо?
— Необходимая самооборона. Рамиль уже оправдан, так? — Рам кивнул. — Отморозки хотели изнасиловать нашу подругу, угрожали нам ножом, и что было делать? В нашем классе больше не издеваются над слабыми, каждый готов прийти на помощь другу, мы уважаем всех, среди нас нет элиты и… плебеев, как было раньше. Это плохо?
— Отлично просто! Не понравилось что-то — сорвали урок! — всплеснула руками Джусь. — Девиантное поведение! И где ты слов таких нахватался?
— По-вашему, правильно унижать и доводить до слез учеников? По-моему, нет. Аня не сочиняла про вас ничего. — Ниженко мотнула головой. — А вы унизили ее и довели до слез. Саша Гайчук решила взять вину за то стихотворение на себя, но, поскольку мы сочиняли его вшестером…
— А не хочешь вслух прочесть это стихотворение, — прищурилась Джусь. — Пусть оценят ваше девиантное творчество.
Я скосил глаза на Гаечку, та кивнула.
— Мне, безусловно, стыдно за этот поступок, и я лично приношу свои извинения… Вы действительно хотите это услышать?
— Рассказывай, — восторжествовала Джусь.
Что ж, получи, фашист, гранату! Я продекламировал:
— На литру идти боюсь,
Перед выходом молюсь.
Как приснится «русский» вдруг —
Сразу на кровати круг.
В тишине прозвучал звонкий смех хохотушки-Заячковской. Джусь побледнела, не ожидала она, что мы сообразим придумать более литературную эпиграмму. Видно было, что ей хотелось крикнуть: «Это не та эпиграмма» — но она понимала, что ее претензии выглядели бы по-детски жалкими.
— Весьма талантливо, — оценил дрэк. — В прошлом, веке этак в восемнадцатом, на месте Людмилы Кировны я пригласил бы вас, молодой человек, на дуэль.
И стало ясно, что он не то чтобы на нашей стороне, а против Джусь, просто ему нужно соблюсти формальности. Битва «Чужой против Хищника» набирает обороты.
Вспомнилось: «Единственно возможным правовым выходом из кризиса в России могут стать только перевыборы». Совсем обнаглев, я решил додавить ситуацию:
— Как видят все собравшиеся, единственно возможный выход из ситуации — смена учителя. С Людмилой Кировной мы вряд ли найдем взаимопонимание.
Директор шевельнул лысыми надбровными валиками, Джусиха воскликнула:
— Видите! Он уже условия диктует!
И снова директор меня поддержал:
— Мне это решение кажется разумным. — Он глянул на часы и заключил: — Завтра в семнадцать ноль-ноль жду родителей девятого «Б». Елена Ивановна, прошу вас присутствовать как классного руководителя.
Едва он договорил, как прозвенел звонок с урока.
Классный час длился ровно сорок пять минут, и друзья разбежались по домам, только я решил сперва мотнуться на базу, потому что надо было взять мопед, сгонять к Каналье, посмотреть, как идет наш совместный бизнес, а потом — позвонить деду от бабушки и нагрузить его по максимуму, чтобы он не шастал по митингам. Возможно, понадобится ее помощь.
Глава 21Началось!
Возле гаража, где работал Каналья, стояла белая ржавая «двойка» с багажником на крыше. Алексея я обнаружил в яме, под «Опелем» Зубарева.
Точнее, его было не видно, а слышно, с жутким акцентом он пел:
— Лет ит би, лет ит би, лет ит би, лет ит би-и…
— Whisper words of wisdom, let it be, — в ответ пропел я.
— Пашка? — отозвался он.
Я обошел машину, чтобы его видеть, но он поднялся навстречу, вытер руки о тряпку.
— Как дела? — спросил я.
— Да нормально, справляюсь. Вот, журнал завел, чтобы ничего не забыть, а то память не очень.
На столе лежал журнал учета. Каналья раскрыл его и то ли отчитался, то ли похвастался: