— Огромное вам спасибо! — воскликнул я.
Пока бежал к телефонным будкам на улице, думал, что, когда человек помогает тебе просто так, хочется сделать ему приятное. Не взятку дать — отблагодарить за человечность. Запустить круговорот добра в природе. Денег он не берет, у меня ничего нет, а в аэропорту конский ценник. Так бы купил хотя бы чаю с печеньем, им ведь тоже зарплату задерживают, а если нет, так скоро начнут.
Точно у деда инсульт. Если бы он вступил в противостояние с правоохранительными органами, попал бы в травму или обезьянник.
Только бы его не парализовало! Насколько знал я-взрослый, во многом тяжесть последствий зависит от того, как быстро оказана помощь. Он там почти сутки, лекарств в больнице нет. Может, уже поздно, и он умрет, лишится разума или останется прикованным к постели — неизвестно, что хуже.
В справочной я узнал телефон приемного отделения больницы — «пятнашки», как подсказала память взрослого. Окоченевшими пальцами я набрал больницу. Казалось, жизнь и вера держатся на пунктирной линии сигналов.
Никто не ответил, я многоэтажно и по-взрослому выругался, подавил желание пнуть будку. Набрал отделение еще раз. И снова без ответа.
Промозглый ветер пробирал до костей, изо рта шел пар. В очередной раз я обругал себя, что не взят теплые вещи.
Сердце разрывалось от бессилия — нужно было срочно в больницу! Счет идет на минуты!
Впустую позвонив еще раз, я поковылял в зал ожидания, но меня окликнул молодой парень в ветровке, переминающийся с ноги на ногу — он тоже был легко одет и мерз.
— Ехать надо? — спросил он, не рассчитывая на положительный ответ, и передернул плечами.
— До пятнадцатой больницы за сколько довезешь? — спросил я, останавливаясь и дуя на окоченевшие руки.
Определенно мне сегодня везет! Вот только денег осталось мало, три тысячи, остальное в долларах, и купюры все крупные. Согласится ли он меня довезти? Можно рискнуть и обменять сотку, но так я рисковал получить по башке, аэропорт — все равно что вокзал. Тут бешеная текучка, и валютчики, которых, да, много, работают в связке с ворами — о своей репутации заботиться не надо, как моему знакомому с рынка.
— А где эта больница? На востоке? — уточнил парень — светловолосый, ясноглазый, похожий на Люка Скайуокера, но очень худого.
Одет он был так же легко, как и я, а на ногах даже не кеды — сандалии. Естественно, он мерз, аж нос покраснел.
— Перово, Новогиреево, где-то там, — ответил я.
Он сморщил нос, почесал в затылке, прикидывая, стоит ли овчинка выделки, потом посмотрел на меня с сомнением. Я невольно повернул голову и глянул на свое отражение: обычный подросток, не мажористый. Будь я гопником, не стал бы такого грабить: простые кеды, школьные штаны, ветровка с полосками, выцветший рюкзак.
— Пять тысяч, — озвучил сумму он.
— Три, — начал торг я.
Терпеть не могу торговаться. Если бы располагал этими деньгами, согласился бы, а так выбора не оставалось.
— Ну хотя бы четыре, — включился в игру таксист, воровато поглядывая по сторонам.
— Не торгуюсь. Больше просто нет. — Я виновато пожал плечами и направился в здание аэропорта ждать утро, чтобы сесть на автобус, и жалея, что покинул такой уютный диван в каморке Ивана Васильевича, обратно меня вряд ли пустят, да и честь надо знать.
— Эй, — окликнул меня Скайоукер, снова огляделся. — Ладно, поехали. Домой хочется.
Он громко зевнул, потягиваясь.
Снова повезло? Или три тысячи — нормальная цена для такого расстояния? Или парень так же нуждается в деньгах, как я — в этой поездке? А может, дурное задумал, потому так воровато озирается?
Я обернулся. Он сделал приглашающий жест.
— Идем, машина там, дальше.
Неужели решил завести меня в темный переулок и ограбить? Может, там вообще машины нет? Смогу я завалить такого тщедушного взрослого? Во мне боролись желание поскорее узнать, что с дедом, и осторожность.
Наверное, смогу. Просто надо быть начеку, не подпускать его близко, не давать заходить за спину. Если нападет, нахлобучу его. Машину, если она есть, угоню… Нет, за такое — сразу срок.
— Сразу признаюсь, что у меня нечего брать, — проговорил я, превентивно отсекая мысли об ограблении, если они у парня есть. — Могу рюкзак показать. У меня дед в больнице, что схватил, с тем и прилетел. Еле проводников уболтал меня взять.
Парень фыркнул.
— Я что, демон — детей грабить? Просто, — он опять огляделся, — тут кавказцы рулят, могут побить и меня, и машину за то, что клиентов у них увожу. Я подальше тачку и поставил.
Вроде все логично, привез кого-то в аэропорт и ловит попутчика, чтобы пустым назад не ехать. Рискнуть в очередной раз? Пожалуй. Все равно деньги, считай, сэкономил.
— Ладно, веди, — махнул я и пошел за парнем.
Скайуокер был залетным и еще не примелькался: не признав в нем конкурента, нас атаковали таксисты классические кавказские, начали предлагать извоз. Глаза моего водилы забегали, он втянул голову в плечи, а мне стало любопытно, какая у них такса, и я спросил:
— Сколько?
— Сэмь! — ответили мне.
Нормально я так сэкономил! Две средние зарплаты, считай.
— Да я воробья в поле до смерти загоняю за такие деньги, — проворчал мой таксист.
— Марамои, — буркнул таксист с акцентом и сплюнул.
Водитель шагал первым, я держал дистанцию и был готов отражать нападение. Утешало, что парень не был гнилушкой, от них чего угодно можно ожидать. Пока шли к его машине, а это минут пять, я окончательно продрог.
Таксист меня не обманул, машина действительно была. Это оказалась белая ржавая «двойка», где, видимо, возили какие-то грузы: сиденья были застелены затертым покрывалом. Парень достал из бардачка карту и развернул ее, чтобы понять, куда ехать.
— Н-да-а, — протянул я, но ехать было надо, и все равно, на чем, хоть на ишаках.
Главное, чтобы завелась эта тарантайка. Я уселся сзади — по избежание. Заводясь, жигулек затрясся, как паркинсонный дед, и покатил к цели.
Паренек-таксист сунул кассету в магнитолу, и заиграл «Наутилус». Аж руку таксисту захотелось пожать, что не придется слушать попсу. Ну вот, свой парень, а я боялся гоп-стопа.
— Меня Владом зовут, — улыбнулся он, я представился.
— Рассказывай, — улыбнулся Влад. — Каким чудом ты оказался один ночью на вокзале? Подался в бега? Не похож ты на авантюриста.
— Говорю же: дед пропал. Я прилетел его искать. Да, один. Да, летел зайцем и платил — спасибо, что взяли. Дед-то, оказывается, в больнице. Вот, к нему еду.
— Откуда узнал? — не поверил таксист, я бы и сам на его месте не поверил.
— Ментов попросил выяснить. Один пожилой вошел в положение и узнал, им-то это ничего не стоит, у меня отец мент.
— Отчаянно, но достойно.
В зеркале заднего вида отражались его прищуренные смеющиеся глаза. Помолчав немного, он, похоже, начал меня прощупывать:
— Что ж ты делать-то будешь без денег? Чем деда лечить?
— Так у него-то под матрасом они есть, он у меня умный. А вот достать их и купить лекарства некому, — съехал я.
Воцарилось молчание, но совсем ненадолго.
— Странная история, — сказал Влад. — И на борт взяли, и менты помогли. Еще скажи, что задаром.
— Именно! — я аж привстал на заднем сиденье. — Предлагал эти вот три тысячи — он не взял. Они ведь тоже люди. И медики не все циники, и менты есть порядочные — везде люди. Процент порядочных людей одинаков во все времена.
Неподалеку взвыла сирена — Влад вильнул вправо и, включив аварийку, встал на обочине. Свет фар резанул по глазам. Сначала мне подумалось, что это гайцы сопровождают какой-то огромный автобус, но я ошибся.
Мигая проблесковыми маячками, мимо проехал УАЗ военной автоинспекции, а следом, рокоча моторами, один за другим из тумана вынырнули бэтээры. Один, второй, третий… Да сколько их⁈ Будто вагоны бесконечного поезда, начиненные смертью.
Когда слышишь по телеку «ввели войска» — просто режет слух, а когда видишь хищные бронированные машины, которые едут отбирать чью-то жизнь… Я повел плечами, наложил опыт меня-взрослого, который имел боевой опыт, и стало не так жутко. На первый план вышли более здравые мысли: «Только бы не рвануло!»
— Понаехали тут в нерезиновую, — проворчал Влад, заводя машину.
Я поймал себя на мысли, что неунывающий парень действует на меня, как успокоительное, потому спросил:
— Ладно я олень, куртку забыл, потому что у нас тепло, а ты-то чего в сандалиях?
Глаза паренька перестали смеяться, и он ответил:
— Да я, вот, только освободился. Ни жилья, ни одежды теплой. Ни, — он усмехнулся, — женщины.
Я судорожно сглотнул слюну и похолодел.
— В смысле — освободился? Из… тюрьмы?
Помимо воли я посмотрел на ручку дверцы. Упустил момент, пока мы стояли! Интересно, если выпрыгну на такой скорости, сильно покалечусь? Влад — зэк⁈ Вот же угораздило сесть в машину к зэку! Или он так шутит?
— Из тюрьмы, — усмехнулся он. — Это машина друга, беру ее на ночь, таксую, а деньги пополам. Хоть на вещи себе заработаю.
— А живешь ты где? — спросил я дрогнувшим голосом.
Раз друг доверяет ему машину, значит, Влад — не конченый человек.
— У него и живу. Правда, родители косятся… А снимать не за что: на работу никто не берет. Только узнают, что у меня ходка — сразу от ворот поворот. Да и толку с той работы, когда не платят?
И снова молчание. Но теперь прерывать его не хотелось. «Я не помню паденья, я помню только глухой удар о холодные камни», — доносилось из колонок.
Никогда бы не подумал! Нормальный парень ведь, музыку правильную слушает, говорит грамотно — и сиделец. Мой шаблон трещал по швам. У меня-взрослого не было опыта общения с этим контингентом, и казалось, что на каждом, кто побывал в тюрьме, во-от такое клеймо. Бывший заключенный представлялся татуированным быком с черными зубами и воровскими звездами на руках. Или — рахитозным шнырем с бегающими глазками, который только и ищет, чего бы украсть.