— Что за фигня? Что за кипеш ваще?
— Потом. Идите к Наташке, она напротив ступенек.
— Так что было-то? — Памфилов вертел головой, ничего не понимая. — Чего все ломанулись? А орать так чего?
Похоже, налетчики до центральных рядов, где нищеброды торговали овощами, так и не добрались, решили бомбануть более богатых челноков.
— Иди, давай, — скомандовал я. — Натка расскажет.
Снова завыли сирены, и мимо нас побежали медики с носилками. Даже отсюда было видно, что остановились они возле точки кавказца, которого ударили в челюсть. Памфилов с Минаевым побрели прочь. На ступенях замерли и вытянули шеи, Ден инстинктивно сделал шаг назад — наверное, увидел, как выносили труп из пассажа, а может, его удивило количество ментов.
Больше никто из наших не вышел. Скорее всего, Гаечка и Чабанов воспользовались другим выходом и ждали нас со стороны городской администрации, там, где оптовый стихийный рынок, и стояла наша поставщица Мариам на своем «москвиче».
На милиционере повисла плачущая армянка, которая что-то неразборчиво забормотала на плохом русском. Сосчитав до ста, я покинул пост, увидел наших: Наташку, Минаева и Памфилова. Гаечки с ними не было.
— Кто-нибудь знает, где Саша? — спросил я.
Все замотали головами.
— Испугалась и домой уехала? — предположила Наташка. — А Чабанов цел?
Прямо к центральному входу подъехала труповозка, с рынка вынесли два тела. Еще троих — из пассажа.
— Пять жмуров, охренеть, — пробормотал Памфилов, ему, видимо, все уже рассказали.
— Ждем Сашу? — скорее велел, чем спросил Минаев. — Вдруг с ней что-то случилось? Я сгоняю гляну…
— Стой! — схватил его за руку я, хотя самому хотелось сделать хоть что-нибудь. — Если останемся на месте, вероятность, что она нас найдет, выше.
Гаечка появилась не из центрального входа, а, пошатываясь и обхватив себя руками, шла со стороны автомобильного въезда. Заметила нас, поправила переброшенный через плечо рюкзак и побежала. Поравнялась с нами и оцепенела.
— Ты как вышла? — спросила Натка. — Через второй вход?
Саша мотнула головой.
— Н-нет, еще один в-выход. Рыбный магазин. Вещи. Там! — Она махнула в сторону автовокзала, на запад. — Д-думала, проскользну. — Саша протяжно всхлипнула, зажмурилась. — Они убили мужчину! Забили насмерть. Он… он… денег не хотел давать. А я лежала на полу. Его били прямо возле меня…
Не сдержавшись, Саша повисла у меня на шее и разревелась, ее трясло. Мы с Наташкой переглянулись.
— Все позади, тише, — прошептал я, проводя ладонью по ее спине и ощущая дрожь разгоряченного девичьего тела, от которого исходил душный взрослый запах духов, очевидно, маминых.
Димон Минаев поставил рюкзак к ногам, вытащил термос и предложил Саше, которая его не слышала.
— У меня чай есть, будешь?
— Наливай, — скомандовал я.
Гаечку трясло еще с минуту, а потом ее объятия ослабли, и она отстранилась. Минаев протянул ей налитый в крышку термоса чай.
— Идем искать Чабанова, — сказал Димон.
Огибая рынок, мы направились к месту стихийной торговли, где я встречался с сиротами на бетонных плитах.
Димон Чабанов был там, сидел на плитах, болтая ногами, поглядывал по сторонам. Вскочил, увидев нас, помахал рукой.
— А Кабанчик где? — спросил я.
— Он не вышел сегодня, — ответил Памфилов. — Повезло. Да и мне повезло, ничего, — он передернул плечами, — жуткого не видел.
Саша обхватила себя руками и уселась на плиты возле Чабанова.
Мы принялись делиться впечатлениями. Наташка взахлеб рассказывала про труп в пассаже, на который я запретил смотреть, особенно ее впечатлили мародеры. Минаев, который видел налетчиков, пытался вспомнить их особые приметы, но не мог. Чабанов сказал, что со стороны ворот было двое бандитов, вооруженных пистолетами. Еще двоих амбалов видела Гаечка.
Итого в операции участвовало минимум семь человек, если не считать водителя «копейки».
— Давайте что-нить сожрем? — предложил длинный и тонкий Ден.
Гаечка скривилась и потерла горло.
— Как ты можешь жрать? Я только глаза закрываю — и вижу, как тот парень дергается в агонии, а лицо у него, как котлета.
— Мне всегда легче, когда что-нибудь съедаю, — поделился Ден.
— Или тебе редко бывает сложнее, или у тебя глисты, — съязвила Наташка, дрожащими пальчиками отсчитала деньги, которые наторговала в период, пока меня не было. — Вот, брат, пятерик. И две с половиной позже отдам.
Все сдали мне выручку: четыре пятьсот Чабанов, четыре триста — Минаев, пять триста — Памфилов, пять восемьсот — Гаечка.
Без ста рублей тридцать тысяч. Это не доход, а те деньги, которые я вложил в товар, плюс десять процентов амортизационных. Их следовало тоже вложить в товар, но у меня были другие планы: сперва — с матерью расплатиться, чтобы она не нервничала, и…
— Мне мама пирожков испекла, — сбил меня с мысли Минаев. — С яблочным повидлом. Один съел, два осталось. Кто хочет?
Наташка мотнула головой и отвернулась.
— Нет, и так жирная.
Гаечка, которая была покрупнее, сыронизировала:
— Правильно, пока человек жив, ему есть куда худеть.
Минаев хохотнул, поделил пирожки между Памфиловым, мной и Чабановым, сам съел половину, и, действительно, напряжение спало, только Гаечка еще напоминала больного воробья, и ее потряхивало.
— Ну что, поехали домой? — Предложил Чабанов, спрыгивая с плит.
И тут я вспомнил, что собирался сказать, но меня перебил Минаев.
— Народ, хотите заработать, ничего не делая?
— Ну что за вопрос! — заинтересовалась Гаечка.
— Давай, валяй! — глаза Наташки заблестели.
— Купите акции «МММ», — сказал я.
— О, боже, тебя заразила мама? — закатила глаза Наташка. — Не покусала хоть?
— А-а-а! — воскликнул Минаев. — Это Лёня Голубков? Ну, он по телику про «МММ» говорит.
Я кивнул и добавил:
— Но их надо будет продать, когда я скажу. Скорее всего, вам не захочется этого делать, но — пообещайте.
Все молча на меня смотрели. Пришлось рассказать про принцип работы финансовой пирамиды, что на начальном этапе и правда можно заработать, но только если вовремя избавиться от акций, иначе есть риск потерять все.
— Вот и мне мама говорила: обманут, — сказала Гаечка.
— Обманут, но не сразу, — кивнул я. — Вот давайте прямо сейчас пойдем и купим по одной акции, это недалеко…
И тут я услышал юношеский ломающийся голос:
— Оба-на! Пашка! А я думал, ты уехал!
Все повернули головы и посмотрели на Бузю, несущего ведро воды, где плескались тряпки для мойки машин. Казалось, за несколько недель парнишка посвежел и подрос, во взгляде появилась осмысленность.
— В пятницу ночью вернулся, — честно сказал я.
Бузя покосился на ментовский бобик и спросил:
— А че тут было?
Друзья начали наперебой рассказывать про вооруженный налет на рынок, и глаза у паренька круглели, круглели. Когда услышал про белую «копейку», он аж подпрыгнул.
— Прикиньте, я ее видел! Нет, не совсем ее, но и ее тоже! Сто пудов это была она!
— Гонишь, — выдохнул Памфилов, видимо, потрепанный и неблагополучный вид Бузи не располагал к доверию.
А мне подумалось, что мойщик машин вполне мог заприметить подозрительную тачку.
Глава 9Самый умный, да?
— Пусть говорит, — сказал я и повторил: — Итак, белая «копейка», три пассажира и водитель.
— Да-да-да! — закивал Бузя, поставил ведро и нервным жестом выгнул руки, весь задрожал, но быстро пришел в норму и продолжил: — Короче, возле остановки там, — он кивнул в сторону моря. — Вижу, стоит джип. Такой весь грязный. А ваще темно-серый, короче. Мокрый асфальт. Ну, цвет такой. Чухан, а не джип, как с гор спустился, где в грязи буксовал, и аж номер не виден, только две последние цифры. Ну, мы ж иномарки ловим, эти с баблом и платят. Ну, короче, я поставил ведро и давай его мыть, а тут мужик вышел и как заорет на меня! Как погонит! Я аж зассал, у него волына на поясе.
— Какие последние цифры номера? — сделал стойку я.
— Шесть, семь…
— Сука, это ж наш джип! — Памфилов припечатал кулак к ладони. — Те же быки! Ну, которые базу…
На самом деле «Джип» — торговая марка, у быков был «Шевроле-Субурбан», но в наших краях джипами называли все внедорожники.
— А при чем тут «копейка»? — прогудел Чабанов.
— Да тише вы, — шикнул я на Дена и обратился к Бузе: — Продолжай.
И он продолжил, почесав отросшие светлые вихры:
— Ну, я помыл пока «москвича». Домываю, значит, а сам на джип смотрю. Странный он. Ну и крутой. И странный. Огромный такой! И мужик сидит за рулем, нервничает, пальцами вот так по рулю! — Бузя, возбудившийся от всеобщего внимания, растопырил пальцы и задвигал ими, как паук — лапками. — И тут вдруг приезжает белая «копейка», там четыре мужика…
— Она! — воскликнула Наташка. — Мужики — в масках, в пятнистых куртках?
Бузя мотнул головой:
— Не, в майках! Это странно, холодно ведь уже. Короче, двое вышли, положили мешки в багажник джипа… Четыре мешка! И такие… э-э-э… такие штуки, завернутые в куртки.
— Автоматы, сто пудов! — сказала Наташка. — А дальше?
— «Копейка» уехала, там остались двое. И джип уехал, в другую сторону, из города. Развернулся там, где нельзя, чуть аварию не сделал. — Помолчав немного, Бузя развел руками: — Ну, все.
С полминуты все молчали. Тишину нарушил Ден Памфилов:
— Это что же, иногородние быки, которые захватили нашу базу, напали на рынок? Зачем?
— Им мало станиц, — ответил я. — Расширяются. А то как-то мирно у нас в городе, все поделено между группировками, никаких разборок со стрельбой…
А было ли это в той реальности, что осталась в моей памяти? Там грек, который возил девчонок за границу, должен был остаться жить, и я не помню ничего, похожего на налет на рынок. Это что же, свято место пусто не бывает? Если лечить организм антибиотиками, на место бактерий приходят патогенные грибки. Так же с бандитами. Останься Костаки, не появились бы «Славяне», еще более ужасные и беспринципные.