— Башлял я начальнице. Эти люди не получат ни копейки. Им задерживают зарплату, и если вдруг случится чудо, и ее выплатят, то лишь через пару месяцев, когда они смогут купить на эти деньги килограмм мяса. Я считаю, что любой труд должен быть оплачен. Это правильно. Точка.
— Нудный, как дед, — бросила Натка.
Из кухни выглянула мама, подошла к телефону, кивнула на него.
— Можно?
— Ну что за вопрос! — улыбнулся я и протопал в кухню, где мама выложила на тарелку вторую партию пирожков, уже для нас.
— Люда, привет! — донеслось из прихожей. — Это я, Оля. Мы телефон провели, представляешь? Да, дорого. Сын озаботился. Деньги откуда? Свёкор передал, по внукам скучает. Да, записывай…
Знала бы она, что я вышел на доход в тысячу долларов в месяц, и останавливаться не планирую! Нужно ковать железо, пока горячо. Еще лет семь, и с нуля вообще не раскрутишься. Корпорации все подомнут под себя.
— Вот представь, от деда толку больше, чем от мужа было… — продолжила мама жаловаться на отца. — Ой, не говори! Так помогает! Не-не-не, на работу не вернусь. Да хоть если сама Жо попросит! И к Ромке не вернусь… — воцарилась тишина, и мама отчеканила чужим голосом: — Как женится⁈ На этой своей? Послезавтра… Что??? Вот скотина!
Видимо, мама узнала, что у отца в воскресенье свадьба, задышала так шумно, что стало в кухне слышно.
— Что?!! Три месяца⁈ Ну не уроды, а?
А это ей рассказали про беременность Лялиной. Странно, что до сих пор новости до нее не дошли, все-таки поселок небольшой, вести разносятся быстро. Зная Лялину, предположу, что она пыталась скрывать беременность до последнего. Откуда сплетни? Из поликлиники. Ей же надо к гинекологу на учет встать. Даже если врач промолчит об интересном положении Лялиной, медсестра растреплет. Тем более, мама в той поликлинике работала.
Когда я учился в одиннадцатом, а Фадеева ушла промышлять на дорогу, о том, что она подцепила сифилис и заразила родителей, двух сестер и брата, знало все село. Причем слух пошел оттуда же, из поликлиники.
Мама прервала связь. Донеслись голоса из зала, а когда я туда заглянул, мама рыдала, а Наташка гладила ее по голове и приговаривала:
— Ну а ты что хотела? Он дегенерат. Ненавижу! И его, и лялинскую кодлу!
— Как так? — Мама обратила ко мне заплаканное лицо. — Восемнадцать лет! Так обидно, ну чем я хуже? Чем вы хуже ее дочери? Почему он так себя вел?
— Только Лику больше не трогай, ладно, — прервал я Наташкин сеанс ненависти. — Она от него уже получила в глаз и прячется, ненавидит его, как и ты.
Сестра засопела, но промолчала. Вот и настала пора сказать правду.
— Отцу нельзя заводить семью. Он уже гуляет от Лялиной с какой-то малолеткой. Как поженятся, так и разведутся. Дело не в тебе, мама. Дело в нем.
— С малолеткой? — вытаращила глаза Натка.
Мама отвела ладони от лица и приоткрыла рот.
— С чего ты взял?
Ну вот, сейчас начнется «Что? Где? Когда?»
— Сам видел. Все, тема закрыта, это теперь проблемы другой семьи. Так что, ма, забудь и отпусти. И живи своей жизнью.
— Как забыть? — Мама вскочила и заходила по комнате туда-сюда. — Восемнадцать лет бок о бок! Как я могла не видеть, кто… что… что за… существо рядом со мной?
Наташка пришла на помощь и направила ее истерику в правильное русло:
— Ты лучше про зарплату расскажи.
Маму будто подстрелили, она дернулась, сбавила шаг и сказала:
— С ноября меня переводят в цех, а зарплату будут выдавать вином. Как тебе такое?
— Почем бутылка? — заинтересовался я. — Узнай, привяжут цену к розничной или оптовой стоимости.
— Не знаю. Но ты представь, что всем работникам завода выдадут вином! Куда это девать?
Я потер руки.
— Узнай, почем бутылка и можно ли разнообразить ассортимент.
— Куда ты это… — мама смолкла, моргнула пару раз и догадалась: — В Москву деду? И где он будет продавать спиртное? Милиция отберет!
— Ты не видела, как бабки торгуют самогонкой и водкой из спирта прямо с пола? Никто ничего не заберет. Тебе задание: узнать, что я сказал, а потом решим. Твоя зарплата точно не пропадет, я вино выкуплю. А если цена нормальная, то можно и перекупить.
Причем, скорее всего, качественную продукцию нашего винзавода рабочие будут сбывать за полцены. Вот и решена проблема, чем торговать зимой. Очень надеюсь, что директор винзавода пожалеет рабочих и выдаст зарплату, оценив вино как для оптовой продажи.
После того, как поговорил с мамой, я набрал бабушку, но трубку никто не взял. Наверное, возится в огороде или со скотиной. Таких трудоголиков, как она, надо поискать. Потом я позвонил в диспетчерскую, заказал звонки с дедом, Олегом, Алексом и Чумой, все примерно в одно время, с семи до восьми вечера.
Принес новый ежедневник — вносить свои планы, чтобы ничего не забыть, и возле телефона оставил блокнот, куда по памяти записал самые важные номера телефонов — бабушкин, дедов — с последовательностью действий, как заказать междугородние переговоры, Каретниковых.
Вряд ли я забуду эти номера, но казалось, что так правильно.
— Ма, внеси сюда свои контакты, — сказал я и вписал номер Андрея.
Но она была занята: жаловалась Наташке на отца и получала поддержку в виде ругательных реплик. Наконец Наташка нашла в матери единомышленницу.
— Я говорила, что он козлина вонючая! — разорялась сестра. — Еще три года назад! А ты что? «Что мы будем ку-у-ушать». И-и?.. Вкусно жрем, сладко спим! Лучше, чем раньше.
Мама что-то пробормотала.
Я ушел на кухню, взял ежедневник, оставил первые страницы для особо важных контактов, открыл его на завтрашней дате, но передумал, перевернул лист назад, написал:
«Позвонить насчет кофе». Затем разрезал чистую тетрадь, промаркировал по типу ежедневника и на страницу, где все на букву «К», написал: «Кофе» — куда перенес контакты из потрепанного блокнотика. Мое первое дело будет решаться по моему новому телефону! Его можно оставлять клиентам, чтобы они звонили и делали заказы. Как же удобно!
Первый шаг к улучшению качества жизни сделан. Теперь надо подыскивать земельный участок, они сейчас ничего не стоят. На них даже видики менять не хотят.
В промежутке между пятью и семью вечера я готовился к урокам, накладывая память взрослого и его способность логически мыслить на гибкость юного мозга, где нейронные связи формируются куда быстрее. Все это время мама и Наташка вспоминали, что им надо кому-то позвонить, и делали набеги на аппарат. Даже Боря соблазнился, набрал Эрика, учителя живописи, уточник, все ли в силе завтра.
В полвосьмого я начал обзвон клиентов, закончил через полчаса. Заказали двадцать две пачки, примерно так и получится. А во вторник, после того, как в понедельник приведем спортзал в божеский вид, мы с Ильей снова поедем в областной центр, но теперь пройдемся не по мелким точкам и рынкам, а по предприятиям, на которые в выходные не попасть, школам, садикам и больницам.
Стремно — жуть. Но пока я более быстрого способа обогащения не вижу. Для глобальных проектов у меня пока нет ресурсов: ни материального, ни человеческого. Но через месяц деньги будут, остается найти людей.
В полвосьмого нас соединили с дедом. Все меня окружили. Мама уже отошла от новостей и пританцовывала на месте.
— Будь дома, будь дома, будь дома! — бормотал Боря и тянул руки к трубке.
Наконец дед ответил:
— Павел? Это ты?
— Да, да, я провел телефон!
— Ух, здорово!
— Записывай! — Я продиктовал номер. — Как твоя нога?
— В понедельник буду ходить на своих! — поделился он. — Выброшу костыли наконец!
Боря, который подслушал разговор, показал «класс».
— Спасибо за Влада, — продолжил дед. — Более ответственного работника не найти. Мальчик, как его, Олег, тоже молодец. Заработал я за неделю сто шестьдесят чистыми. Что там с поставками? Сезон винограда заканчивается, что дальше?
— Месяца три он будет в холодильниках, и груши будут. Еще винзавод платит зарплату вином, пробную партию скоро пришлю. Надо прошвырнуться по колхозам, узнать, что они могут предложить. Например, масло подсолнечное, оно не портится. Будут каникулы, сделаю. Мне кофе нужен просто кровь из носа! Во вторник.
— Запчасти тоже нужны? — спросил дед. — А то приятель мой уезжает, подстраховать некому на следующие выходные. Завтра поеду за кофе, в воскресенье могу — за деталями.
— Нужны! Если после десяти позвоню, нормально? — спросил я. — Надо у Алексея узнать подробности.
— Нормально. Так ты из дома? Не шутишь? Хочу Наташеньку услышать. И Борю, и Оленьку.
Все выстроились в очередь именно в том порядке, что он озвучил. Когда трубка оказалась у мамы, она дала пару советов, как разрабатывать контрактуры обездвиженной ноги, а потом проговорила:
— Шевкет Эдемович, я сегодня узнала, что Рома…
Я шагнул к телефону, чтобы забрать у нее трубку — незачем деда расстраивать, все равно он ничего не изменит — но связь прервалась, а спустя несколько минут меня соединили с Олегом, который взахлеб рассказал, как он заработал и теперь накопит на плеер. Потом я поговорил с Чумой, навел его на мысль написать письмо Еленочке и одноклассникам, оставил свой номер телефона.
Ну вот и все. Теперь — на мопед и — к дому реставратора, где в полдесятого меня должен ждать Каналья. Заодно он расскажет, что там со сцеплением, и список необходимого набросает. Только бы Лев Семенович свинью не подложил в виде поджидающих за дверью братков.
Скупщики культурного наследия — настоящая мафия, существующая со времен Советского Союза наряду с валютчиками. Но валютчиков легализовали, а этих — нет.
Канальи на месте не оказалось, я аж занервничал, обычно он приходит раньше. В этот раз под фонарем ждать не стал, чтобы не привлекать внимание хищников, сместился к липе, отбрасывающей густую черную тень.
Людей по улице ходило немного: поддатая парочка, и у парня, и у девушки — по бутылке пива в руке. Две бабули. Мама и подросток. Плечистый здоровяк… Каналья! Остановился, оглядывается. Я двинулся навстречу, помахал ему.