— Автобус не пришел, зараза, — пожаловался он, зевнул, уставившись на дом реставратора. — Побудешь тут, или вместе пойдем? Пожалуй, лучше подожди.
— Да, так разумнее. Деньги есть? Отдам, как вернусь.
Он кивнул и сказал:
— Валютчика, которого ты советовал, все еще нет, представляешь? Так что деньги есть, рубли. Давай тебе их на хранение оставлю. А то мало ли.
— Ты прямо с работы, что ли? — удивился я.
— Да приехал один новый русский, «девятку» чинили. Какоделы намудрили с электрикой… Долго рассказывать. — Он махнул рукой, огляделся, вынул из кармана деньги и переложил мне в нагрудный. — Все, ушел.
Силуэт Канальи растаял в темноте. Я обошел дом и уставился в окна Льва Семеновича: там горел свет. Кажется, мы преувеличиваем ценность иконы, но время такое, что правильнее быть параноиком.
Или показалось, или за окном мелькнула тень. Я напрягся и сам себя осадил.
Каналья вернулся на место, где мы расстались, минут через пять, со свертком под мышкой. Я двинулся к нему, он принялся разворачивать икону, говоря:
— Вот, смотри.
Мы сместились к фонарю. Имя святого было практически стерто, но после обработки образ проступил четче, стали видны детали, чернота сошла.
— Говорит, сохранность хорошая. Двести долларов предлагал, я правильно отказался?
— Правильно. Спасибо огромное, — поблагодарил его я и отчитался: — Мы телефон провели. Теперь ты можешь звонить в любой момент. И еще — я запчасти деду заказал. Завтра он поедет затариваться, через два дня они у нас.
— Отлично, — кивнул он. — Я не справляюсь, много заказов. Пора думать о помощниках. Юрка помогает, но машину ему еще не доверишь. А с улицы народ нанимать… кто-то бухает, кто-то ворует. Где их взять?
— Это да, проблема, — кивнул я. — В идеале бы маляра, который кузовом занимался бы, там, красил-грунтовал. И электрика. Хоть объявление пиши! Юрку-то к лету натаскаешь?
— Да, руки у него из нужного места, но помощник нужен уже сейчас. И желательно двое.
Я потер переносицу.
— Нужно подумать. Давай ты подумаешь, накидаешь варианты, и я параллельно поразмыслю. А завтра устроим мозговой штурм.
— Лады. Позвоню, или заедешь?
— Если не успею заехать, позвони.
Мы пожали друг другу руки, я положил икону в рюкзак и покатил домой. О чем думает любой мой ровесник? О том, как бы весело потусить, о друзьях и девчонках, о «родители меня не понимают». В моих мыслях громоздятся бизнес-планы, в лабиринтах которых бегают бандиты с автоматами мимо гипотетических ловушек. Впрочем, я согласен заплатить такую цену за послезнание.
Когда проезжал мимо дома Ильи, чуть не свернул во двор — по привычке, но вовремя сообразил, что уже совсем поздно, Каретниковы, наверное, уже спят. Тем более что завтра в полседьмого утра надо быть на вокзале. Забегу за Ильей в пять двадцать, и на первом автобусе, который идет в полшестого, поедем на рынок, а оттуда — на вокзал. Должны за час успеть. Надеюсь, рейс не отменят. Если это случится, придется ехать на междугороднем автобусе.
Дома еще не спали — пятница вечер же ведь! В телевизоре ревел монстр, орали, визжали люди, то и дело доносились мамины ахи и охи. Я заглянул в комнату: мама сидела на моей кровати, поджав ноги, и держала Борю за руку. Я бросил взгляд на экран: там гигантский крокодил преследовал лодку с людьми. Н-да, если я попрошу выключить телик, меня растерзают, как вон того мужика — крокодил.
Захотелось, пока меня не видят, навести переполох, ворваться с криком «Бу» — но пожалел маму. На цыпочках пробрался на балкон, где хранился кофе, взял пак. Осторожно приготовил одежду на завтра, помылся в тазике, надеясь, что крокодил в телевизоре нажрется, и можно будет спать.
Но фиг там! До полдвенадцатого пировал, зараза. А когда наконец я улегся, возбудившийся Боря все никак не мог угомониться, то на поговорить его пробило, то бродить начал туда-сюда. В итоге в двенадцать удалось заснуть, а будильник-то заведен на пять! Проклятая теснота! До того, как получил память взрослого, я думал, сидеть друг у друга на голове — нормально, все так живут. Теперь же понимал, почему был таким злым на весь мир — у меня комнаты своей не было, и все время приходилось подстраиваться.
Ничего, скоро — будет! С этой мыслью я и заснул, и мне снился дом. Огромный двухэтажный дом. Я ходил по нему, как Мороз-воевода. Вот гостиная. Большой овальный стол, камин, красивая кухня, как в будущем. Здесь же — ванная комната и отдельно — туалет, чтобы утром не танцевать под дверью, когда кто-то моется. На втором этаже — спальни и мой личный кабинет.
А если обойти дом, в торце — еще одна дверь, ведущая в спортзал, где мы будем собираться с друзьями. Вместо забора — стена хозпостроек, где будут номера для… Да мало ли для кого. Для таких, как Влад. Во дворе — много хвойных, пусть пахнут новым годом. Обязательно посажу одну ель в центре двора, чтобы наряжать всем коллективом в конце декабря. Дорожки — непременно изогнутые, в клумбах — розы и самшит, здесь зелено должно быть и зимой, и летом…
Когда сработал будильник, я еще пару минут лежал, наслаждался послевкусием сна.
И обязательно заведу собаку! Овчарку, ни в коем случае не модных бультерьеров! Это бомба замедленного действия.
Позавтракав и освежившись, я переложил кофе в рюкзак и пакет, пересчитал мелочь для сдачи и рванул к Илье. По дороге вспомнил, что еще ж валютчик есть, который берет кофе оптом. Но, видимо, ему серьезно настучали по голове, и он в больнице. Так что буду осваивать новые территории, а доллары менять где придется, небольшими суммами.
Солнце еще не взошло, на улице царила предрассветная серость, день обещал быть ясным и теплым. Но, когда я поднялся на холм, увидел облака, клубящиеся над горами, и понял, что возможно все.
Поселок спал, только где-то вдалеке брехала собака и голосил петух. Ни души мне не встретилось, ни одной машины. Ну а что еще делать нормальным людям субботним утром?
Однако, когда я свернул во двор Ильи, заметил там смутно знакомого мужчину, шагающего от второго подъезда, где была наша база, к зарослям вишни, отделяющим двор от пустыря, превращенного в мусорку. Пока меня не заметили, я наклонился, сел на корточки, чтобы скрыться за цветами в клумбе. Тишина стояла мертвая, были слышны его шаги, чирканье молнии и журчание струи.
Так-так-так… Это один из бандюков. Туалета в подвале нет, вот он и вышел излить, так сказать, душу. Остается открытым вопрос, где я видел его раньше. Видел же, сто процентов! Я приподнял голову. Он стоял спиной, в характерной позе. Короткая стрижка, русые волосы. Темно-серая спортивная ветровка, черные штаны с молниями, почти, как Гаечкины любимые…
Жаль, в сумерках не разглядеть деталей. Или пройти мимо и приглядеться?
Глава 14Расстрелять!
Пока я решал, что делать, мужик развернулся — я снова приник к асфальту — и пошел в подвал.
В мозгу засела заноза, что я его знаю, просто не могу вспомнить. Причем видел не так давно, не здесь, не во время налета. Где же, блин?
Поднимаясь на пятый этаж, я прислушался к ощущениям и начал перебирать места, где мы с тем бандюком могли пересекаться. Рынок? Нет. Набережная? Нет. Транспорт? Холодно.
Где-то рядом, очень рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки. Рядом… мысль — словно вор в темноте. Как когда знал слово, но забыл, пройдет время, и оно вспоминается. Эта выправка, движения, черты лица… Черт. Отложу на потом.
Я постучал в квартиру Ильи, он вышел мне навстречу уже собранный, прижал палец к губам.
— Тс-с-с, все спят. Привет! Я уже готов. Погнали! Пять минут до автобуса.
— На базе кто-то есть, — прошептал я, спускаясь по ступеням вместе с ним. — Мужик вышел отлить, потом вернулся в подвал.
— Думал, они там набегами, — задумчиво проговорил Илья.
— Дело в другом. Конкретно этого мужика я видел раньше! В нашем городе. Но где, вспомнить не могу. Может, если бы получше его рассмотрел…
Илья только вздохнул.
— Да успокойся ты уже. Простись с базой. Будем спортзал реанимировать.
Я промолчал. Если бы дело было гиблым, простился бы, и то, скорее всего, — до поры до времени. А так есть все шансы выпереть беспредельщиков из нашего города, это не только в моих интересах. Главное, чтобы менты сработали правильно.
— Не могу, — процедил я. — Но постараюсь.
Во дворе я задержался, надеясь, что тот мужик появится, но — напрасно. Уверен, в свете дня точно его узнал бы!
Рокот автобуса мы услышали издали — тишина была хрустальной, какая возможна только осенью, когда слышно даже, как падают листья и звенят, срываясь с веток, капли росы.
В салоне «Икаруса» было малолюдно: три пожилых женщины, везущие груши, орехи и зелень на рынок, пара рыбаков, тоже пожилых, и молодая мама со спящим на руках ребенком. На поворотах виляя гармошкой, автобус поскрипывал и скулил, жалуясь на водителя-гонщика, безруких механиков, проклятых дачников с вечно грязными тяпками и лопатами, подростков, выцарапывающих на стеклах титаном имена своих кумиров.
Илья сидел у окна, привалившись виском к стеклу, и смотрел в пустоту остекленевшим взглядом. Казалось, ничего его не интересовало. Столько тоски было в его глазах, что оторопь брала. Чего это он так загрустил? Или просто не выспался?
На рынке уже сновали перекупы, располагались оптовики и гости из окрестных деревень. Бегали продуманные покупатели, желающие сэкономить и знающие, что рано утром все почти даром. Но нам было не до них. Мы выскочили первыми и рванули на остановку. До отправления электрички оставалось полчаса, хоть такси бери… которого нет. Не заняли еще «желудки» свои посты.
Но нам повезло: троллейбус прибыл минут через пять, и в полупустую электричку мы запрыгнули за семь минут до ее отправления, хлопнули друг друга по ладоням. И снова я заметил, что Илья это сделал без энтузиазма.
— Так что сегодня? — уточнил он. — Открываем новые места, или — как в прошлый раз, я работаю оруженосцем?