— Что он будет будет, это хорошо. Я же не маляр.
— Спасибо, — поблагодарил меня директор. — Идем в спортзал!
О, как же ему не терпится!
Мы направились за Дрэком, гремящим ключами. Он шествовал гордо, вскинув голову, здоровался с учителями, попадавшимися на пути.
Мы миновали галерею, соединяющую трехэтажное здание школы со столовой и спортзалом. Прошли мимо раздевалок (сперва женской, потом мужской), спустились по ступенькам к обычной двери, крашеной синим. Директор открыл ее, и мы оказались в спортзале, который для пухлого меня из прошлой жизни был сродни пыточной камере.
К покраске подготовились, вынесли маты в подсобку, лавки — к выходу, и только теперь я посмотрел на спортзал другими глазами. Школа наша относительно новая, построили ее в конце шестидесятых, потому половицы еще крепкие, плотно подогнанные друг к другу. Но коричневая краска стерлась, и от центрального желтого круга, перечеркнутого белой линией, обозначающей центр поля или как там в баскетболе, остался только намек, в то время как желто-синяя баскетбольная разметка под кольцами еще не истерлась.
Я прошелся вдоль светло-голубой стены, провел по ней рукой. Штукатурка не отваливается, и на том спасибо.
— Стены красить не будем, они в порядке, — сказал дрэк. — Только рисовать.
— А лестницы есть? — спросил я, запрокидывая голову. — Ну, стремянки. Высоко же.
— И лестницы, и газеты, чтобы обернуть перекладины шведской стенки, — ответил директор. — Вон, там, где баскетбольное кольцо, будут два баскетболиста. Борис сказал, что может нарисовать чемпиона… это, как его… забыл. Один в прыжке, другой, чемпион этот, с мячом, и мяч летит. Тут на стене, — он указал на ту, что напротив входа, — бегуны. Если все получится, то хоть соревнования проводи! Самый лучший спортзал в городе!
Глаза дрэка блестели, как у ребенка. Его школа — лучшая! Все-таки хороший у нас директор, кто бы еще о школе беспокоился больше, чем о своем кармане!
Дрэк прошел в центр спортзала, носком поковырял краску. Присел, потрогал ее, попытался сковырнуть. Встал и резюмировал:
— Наверное, придется скоблить… Владимир Петрович скажет. — Он посмотрел на меня с сомнением. — Вот только справитесь?
— Да посмотрите на нас, — подключился Илья. — Мы здоровенные лбы! Раньше в таком возрасте уже отрядами командовали.
— Здоровенные-то да, но ручки не кривенькие?
Илья вытянул вперед руки и хотел сострить, но в зал вбежал завхоз — лысоватый мужик средних лет, невысокий, как и сам дрэк. Глянул на нас и выпалил разочарованно:
— Эти вдвоем, что ли? И все?
— Человек десять, — гордо сказал Илья и обратился ко мне: — Идем за ними? Должны уже собраться.
Как обычно, точка сбора была под шелковицей. С Памфиловым и Кабанчиком стоял Мановар из параллельного класса, наш революционный товарищ. Сегодня в центре внимания был Каюк, прикативший на таком же мопеде, как у меня. Ян сидел на корточках и придирчиво его разглядывал. Ну а что, Юрка честно его заработал, четверть закончил без троек.
Красить спортзал явился даже Барик с подбитым глазом, он чуть в стороне пинал кругляши каштанов. Видимо, насчет его болезни Илья оказался прав.
— Кто это так тебя? — спросил я, поглядывая на пасмурных людей с цветами, собравшихся у калитки двора вредной бабки, которая в нас камнями кидала. Но в последнее время поутихла.
Вместо него ответил подбежавший Рамиль.
— Скажи правду, что отец тебя избил за то, что ты его куртку без спроса взял. Типа крутой, да? В косухе такой весь, грудь колесом.
— Пошел ты! — огрызнулся Барик. — Если и так, то че теперь?
— Хвастунишка, — прищурившись, подколола его Лихолетова.
Я вскинул руки:
— Народ, ша! Не ссоримся. Нас уже ждут.
— Прикиньте, — прошептала Гаечка, подойдя к нам. — Крэйзи бабка того… Померла. Хоронят, вот.
— Земля пухом, — вздохнул Илья. — Хоть и вредная, а человек все-таки.
— Ну что, идем? — хлопнул в ладоши я. — Дрэк бьет копытом. И завхоз там. Краску мы купили, как и обещали.
Боря выбежал вперед и похвастался:
— Дрэк бегунов выбрал и баскетболистов, прикинь? Я буду рисовать Ткаченко!
— Ты не упахаешься? Это ж всю неделю надо заниматься, — проговорил Кабанов.
— Ты не понимаешь! Это, как ее… тренировка руки!
— Тренировка руки! — Барик захохотал, все заулыбались.
— Практика, — поддержал брата я. — И плюс в портфолио. Как да Винчи и прочие великие соборы расписывали, так ты начнешь со спортзалов.
Иронизировать никто не стал.
Когда мы подошли к школе, завхоз и дрэк ждали нас на пороге.
— Ну что, ребята, — улыбнулся Петрович, — готовы? Ой, нанюхаетесь, будете смотреть странные сны!
Директора снова обуяли сомнения, он тяжело вздохнул, оглядев наши довольные лица.
— Ох, не нравится мне ваш настрой! Не игра это! Как бы потом не пришлось после вас переделывать всем коллективом!
— Все получится, — уверил его я. — Не переживайте!
Глава 19В воздухе запахло изменой
Сперва мы скоблили половицы — скрежетало так, словно орудует стая гигантских короедов. В это время Боря на треноге делал эскизы. Слезет, отойдет, посмотрит, и дальше за работу. Возле него вился дрэк — не верил, что получится круто. То и дело учителя заглядывали посмотреть на чудо: где это видано, чтобы дети по собственной инициативе что-то скребли и красили! Где, где эти святые создания?
Дело спорилось, все старались, как муравьишки над строительством муравейника. Час — и краску отскоблили, где это было возможно, да так, что дрэк, который выискивал изъяны, носа не подточил. Петрович обновил разметку по старым линиям.
Большая часть пола, как и раньше, будет коричневой. Центральный круг — желтым, все линии — белыми, трапеция — голубой. Пространство за разметкой, возле стен, тоже покрасим в голубой, но позже, надо оставить дорожки для Бориса. Иначе как ему к стенам подойти? По крашеному двое суток желательно не ходить.
Мы разобрали кисти и ждали на низком старте.
Петрович бегал с рулеткой, измерял, чтобы на поле для игры в баскетбол все было четко. Когда проверил разметку, дал добро на покраску, распределил роли. Народу было так много, что Димоны, оставшиеся не у дел, обиделись. Ну точно, как у Тома Сойера!
И пошла жара. Разбрелись друзья по своим секциями, завоняло краской так, что дрэк, надзирающий за Борисом, сломался, стал контролировать его набегами. Чтобы работники не угорели и каждый, кто хотел, внес свой вклад в облагораживание школы, я разбил наших по сменам: пока одни красят, вторые дышат на улице.
В моей группе оказался Барик, державшийся чуть в стороне от остальных. Я подошел к нему, постоял немного молча и спросил, проведя по своей скуле:
— Это отец сделал? Реально за куртку?
— Тебе какое дело, — буркнул он.
— Может, я помочь хочу. Мой тоже нас бил, так что я отлично знаю, каково это.
Барик зыркнул на Димонов и Гаечку с Алисой, которые отдыхали от вони краски, и прошептал:
— Да я сам нарвался, сигой чуть прожег ее. А она новая! Он неделю назад ее купил. И матери пальто кожаное приволок. А мне — хер! Им реально не меня насрать. Хожу в обносках. Вот как накачаюсь вместе с вами, как дам ему звезды! — Он мечтательно закатил глаза. — Он ведь и мать задергал. А она не виновата, что у него в части зарплату не платят.
— Он в каком звании? — поддержал беседу я.
— Капитан.
— Если помощь нужна, говори, — сказал я, и мы направились к нашим.
Гаечка рассказывала анекдот про нового русского и каток. Димоны заглядывали ей в рот, особенно Минаев. Этот так смотрел, что сладко становилось во рту. Запал, похоже, бедолага. Впрочем, все мои ровесники в кого-то влюблены.
Из школы вышел дрэк, приблизился к нам и с восторгов выдохнул:
— А здорово получается! Не ожидал.
Прошло полчаса, высыпали наши — отдыхать. Кабанчик пучил глаза и изображал рыбу, которой не хватает воздуха. Гаечка забрала у него кисть и усмехнулась:
— Похоже, запах краски — мутаген. Кабанчик превращается в Карася! Срочно нужно противоядие!
Алиса взяла кисть у Лихолетовой, говоря:
— Надеюсь, мутаген не превратит меня в Желткову.
Памфилов сложился от хохота пополам. Рамиль недобро зыркнул на Барика — все не мог простить, что он, Плям и Чума его гоняли. Как эстафету, передал кисть Илье, говоря:
— Там совсем немного осталось. Не так уж и сложно.
Илья поднял кисть, как победный кубок, и провозгласил:
— Идем осваивать профессию маляра!
Илья красил основную часть пола коричневым, мне достался желтый круг под баскетбольным кольцом. Краска была свежей, ложилась хорошо, ровно, без разводов. Димонам доверили покраску скамеек, которые вынесли на улицу. Они были тошнотворно-зелеными, стали голубыми.
Еще сорок минут, и дело было сделано. Осталось нанести разметку, когда пол высохнет, и покрасить стены. Директор аж светился от счастья — не ожидал он, что у нас так хорошо получится. Ну а как иначе, когда мы для себя стараемся?
Борис растворился в работе и пока закончил только эскиз первого баскетболиста. Н-да, впрягся братишка так впрягся, как бы до начала учебы успел. Но видно было, что ему такое занятие в удовольствие. Здорово, что удалось его направить по тому пути, где он будет счастлив, а то страдал бы в ментовке.
Закончив с центральным кругом, Алиса и Гаечка занялись голубой зоной за разметкой, оставили только полосу, чтобы Боря мог пройти к баскетбольному кольцу. Когда он нарисует баскетболистов, краска высохнет, и можно будет свободно перемещаться по залу.
— Тебе еще долго? — задал ему Илья риторический вопрос.
Боря обернулся, стоя на стремянке, ответил:
— Похоже, да. Пахать и пахать. Вы идите, а я останусь. — Он нашел взглядом директора: — Можно?
Так увлекся, что обо всем на свете забыл, даже о маме загулявшей. Дрэк ответил:
— Конечно, ключ я оставлю сторожу, все к такому времени уже домой уходят. Ты только напиши, к