— Мне просто надо знать, — ответил я. — Мои друзья торгуют на рынке, там сменилось начальство, и я пытаюсь понять, не опасно ли это для них.
— А Гоги тут при чем?
— Праздное любопытство, — сказал я без интонации и выдержал ее требовательный взгляд.
Говорят, менты натасканы на ложь, как собаки — на наркотики. Почуяла? Если даже так, поняла, что правду я ей говорить не собираюсь…
В этот момент открылась дверь и вошел отец, набыченный и злой, чуть более краснощекий, чем обычно. Я пригляделся и заметил, что правая краснее левой, как от хорошей оплеухи. Любовница не простила кольца на пальце?
Анна ничего не заметила или сделала вид, что не заметила. Повисла у него на шее, поцеловала в ту самую щеку, он попытался ускользнуть. Все-таки я прав, с любовницей разругался, придется папаше новую дурочку заводить.
— Привет, па, — поздоровался я.
Он лишь буркнул в ответ, ни тебе «как дела», ни «как дома» — абсолютное равнодушие. И с Анной, и с неродившимся ребенком будет так же.
— Папа, — сказал я с нажимом, — Илья сказал, что в нашем подвале проходил обыск. Там оставались вещи для тренировки и старый телевизор…
Отец посмотрел так, словно хотел меня по стенке размазать. Ну-ну, попробуй. Ладно, позже спрошу, можно ли забрать наше добро.
— Что там еще нашли, кроме этого? — попытал счастья я и ожидаемо не получил ответа.
Жаль, у Анна раньше не спросил.
Я глянул на часы: ровно девять вечера. Стоит ли ехать в «Лукоморье» на ночь глядя? Это для нормальных людей поздно, а для таких, как Гоги… Как там в игре? «Город засыпает. Просыпается мафия». Вечер в ресторане — время гостей. Где быть хозяину, если не там?
Хватит думать, а то думалка уже кипит, вот-вот взорвется. Действовать надо. Потому я оседлал мопед и покатил в «Лукоморье». Поскольку часы на мне останавливались, я носил их в кармане рюкзака — надо же как-то ориентироваться во времени.
Прибыв на место, я остановился возле съезда к залитому свету ресторану. Это был двухэтажный сруб с двумя пристройками и множеством отдельно стоящих кабинок, в двух из шести горел свет, за темно-зелеными занавесками виднелись люди. Обычный ресторан, много раз мимо него проезжал.
В зале пели бархатным сильным голосом:
— Ангел мой, не спи, не спи, я давно уже в пути…
Никаких «мерседесов», выстроившихся рядком. Только одна крутая тачка — «БМВ». Помимо нее, светлая «девятка», «копейка», тонированная «четверка» и «Рафик».
Когда проходил мимо «четверки», катя мопед, мне показалось, что на заднем сиденье кто-то есть. Заглядывать в салон я не стал. Оставил Карпа возле освещенного деревянного порога, чтобы из ресторана видно было, и вошел внутрь.
Я продирался сквозь свои сомнения, как через плотную паутину. Остановился, задумался — все, начинался мандраж.
Тяжелая дверь была приоткрыта, из зала тянуло сигаретами вперемешку с алкогольными парами. Я переступил порог и оказался в обычном приличном ресторане: прямо напротив входа — музыканты: невысокий круглый мужчина, похожий на Весельчака У, за синтезатором, и длинноволосая брюнетка-вокалистка в обтягивающем бордовом платье, поющая песню Цыгановой, перед ними — танцплощадка, по которой плыли разноцветные огни стробоскопа, привешенного к огромному вентилятору.
Люди гуляли, было занято четыре столика, за одним толпа что-то праздновала, и лысый раскрасневшийся толстяк с рюмкой в руке орал тост. Два официанта скучали у стойки. Где вышибалы? Где страшные бородатые автоматчики? Где проститутки и хозяин с нардами в окружении многочисленных родственников?
На меня никто не обращал внимания, как будто посетители-подростки — это нормально. Или они подумали, что я — сын кого-то из гостей?
Я внимательнее присмотрелся к официантам: оба нерусские, шеи бычьи, спины широченные, удлиненные жилеты подозрительно оттопыриваются на поясе. Охрана? Учитывая нависшую угрозу, что-то маловато. Или хозяина нет, и попросту некого охранять?
Сглотнув вязкую слюну, я подошел к официанту и сказал:
— Здравствуйте. Мне нужно срочно поговорить с Георгием Чиковани.
Оба официанта уставились на меня с таким выражением, будто прискакала жаба и расправила крылья.
— Ты кто? — буркнул один, с рыжеватой щетиной и черными волосами, зеленоглазый.
— Передайте ему, что пришел сын Романа Мартынова. Это вопрос жизни и смерти.
Они переглянулись и захохотали.
— Ти что-то продаешь, да? — прищурился черноглазый, типичный грузин.
Из кухни выбежала официантка, понесла большой компании шашлыки на подносе.
Слюна встала поперек горла. Что им сказать? Как убедить?
— Нет. Раздаю информацию, даром.
— Его нет на месте, — отчеканил зеленоглазый без акцента.
Тогда я зашел с козырей:
— Думаю, ему будет интересно узнать, кто на самом деле виноват в смерти Давида. И вы проводите меня к нему!
Лица у «официантов» вытянулись, они переглянулись. Черноволосый вспыхнул, как и Олег в прошлый раз, когда внушение не подействовало, шагнул ко мне и прошипел:
— Ти что несешь, щенок?
Зеленоглазый выставил вперед руку, как шлагбаум.
— Стой! Как ты сказал? Роман Мартынов?
— Я его старший сын Павел, — представился я. — И у меня есть кое-какая информация.
Сердце так тарабанило в висках, что я не слышал собственный голос.
— Стой здесь. И смотри у меня! Врешь — шею сверну, — пригрозил агрессор, нырнул за стойку и удалился, видимо, на кухню или в техническое помещение.
Вот, какой побочный эффект, если внушение не срабатывает: меня хотят прибить. Я посмотрел на сжатые кулачища зеленоглазого. На этого, выходит, подействовало? Или он лучше владеет собой?
— С огнем играешь, мальчик, — почти ласково сказал мой надзиратель. — Если воду мутишь, ой, не завидую тебе.
— Я пытаюсь сохранить жизни. Возможно, ваши тоже. Мне ничего не нужно от вашего босса, только, чтобы он меня выслушал. А теперь представьте, что я знаю имена, и убийцы не те, на кого вы думаете, они среди вас. — Дыхание перехватило, я сделал глубокий вдох и продолжил: — Да, мне мало лет. Но разве не все равно, от кого получить важные сведения?
Миндалевидные глаза «официанта» стали круглыми.
Тем временем вокалистка села пить кофе, и микрофон взял «бегемотик». Зазвучала знакомая мелодия, а когда он запел, я аж оцепенел и забыл о собственном положении, такой у него был глубокий гипнотический голос:
— Ну почему меня не лечит время?
Ведь столько лет прошло с той темной ночи…
Зеленоглазый, глянув мне за спину, встрепенулся, кивнул кому-то и указал на выход.
— Иди вон за тем человеком. Он отвезет тебя к Георгию. Его действительно здесь нет.
Отвезет? На мгновение меня захлестнула паника, возобладал напуганный ребенок, который сучил ножками и орал: «Никуда я не поеду! Отпустите, демоны! Папа! Вы знаете, кто мой папа⁈»
Разозлившись на себя, я неспешно направился на выход, где меня ждал мужчина в байкерском прикиде.
— Не сыпь мне соль на рану, — донеслось в спину. — Не говори навзрыд…
Все пошло не по плану. Мне казалось, что я или переговорю с боссом на месте, или получу от ворот поворот, но теперь меня собираются везти неведомо куда. Ночью. Ну а чего я ожидал? Что босс будет ждать меня в логове, когда в городе такое творится? Он сидит где-то в укромном месте и не отсвечивает.
С «байкером» мы молча подошли к «четверке», откуда вылезли двое с обрезами и поспешили укрыться. Дверцу удалось открыть с третьего раза — пальцы не слушались. Я уселся рядом с водителем и с тоской посмотрел на мопед.
— Никто его не тронет, не волнуйся, — уверил меня кавказский «байкер» с мягким акцентом. — Роман Мартынов, да? — спросил он. — Тот самый, из-за которого сел Костаки?
Только сейчас до меня дошло, что отец ведь мог наступить Гоги на хвост, и это не козырь, а камень на шее. Допустим, у Гоги с Костаки был бизнес…
Черт!
— И откуда ты знаешь про Давида?
— Это я скажу только Георгию, извините, — отрезал я.
Мы проехали коматозную Васильевку, где я сегодня уже был, нырнули в черноту, вырулили на серпантин и свернули на юг, туда, где в нескольких километрах от трассы плескалось море. Я сжал подлокотники. Сам недавно учил бабушку представлять, что она выполняет важное задание, тогда будет не так страшно за рулем. Кем бы себя представить? Тарантиновским персонажем, пожалуй, не буду.
Мы въехали в село, остановились возле каменного забора. Железные ворота распахнулись — машина въехала во двор, притормозила возле «сто девяностого», на белоснежной крыше «мерса» синели пятна падающего с беседки винограда. А дальше был самый обычный одноэтажный дом типовой советской застройки, под шиферной крышей.
Вот тут нас встретил молчаливый автоматчик с рацией, заросший бородой по самые глаза. Обыскал меня, заглянул в рюкзак и жестом пригласил за собой.
В доме пахло сыростью, как в жилище, где давно не жили. Сразу за прихожей находилась просторная гостиная, где меня ждал большой босс. Точнее, маленький. Пожилой, худой, темнокожий, но совершенно седой, сморщенный, как изюм, он был на полголовы ниже меня при моих 172 сантиметрах роста. Нацепив очки в золотой оправе на длинный нос, он чуть запрокинул голову, чтобы заглянуть мне в глаза, поправил ворот идеально выглаженной черной рубашки.
— Меня зовут Павел, — представился я. — Я узнал, кто…
Гоги уставился на автоматчика, и тот исчез, оставив нас один на один. Квест близился к завершению, я как будто наблюдал себя со стороны.
— Георгий, — он протянул изящную руку, на перстне блеснул крупный бриллиант. — Хотя тебе это и так известно, раз явился. И кто я, ты тоже знаешь.
Гоги сверлил меня взглядом, словно хотел просверлить мой череп и высосать то, что я знаю, взвесить и проверить на подлинность.
— Роман Мартынов, говоришь. — Гоги покачал головой. — Ой, нехороший человек.
— Родителей не выбирают, — проговорил я и покосился на стол, где стояла початая бутылка коньяка, сыр и виноград.