Классный час свелся к тому, что все, кроме Райко, по очереди рассказывали, как они выживали все эти дни. Потом я прочитал лекцию об основах безопасности — сперва реальных, потом перешел к методам выживальщиков, которые в будущем будут излагаться на тематических форумах — все слушали с открытыми ртами. Когда я закончил, Елена Ивановна зааплодировала.
— Спасибо, Паша. Удивительные познания! Больше, конечно, фантастика, но кое-что стоит взять на заметку.
Прозвенел звонок, избавляя ее от неприятных обязанностей, и мы высыпали в коридор, где я столкнулся с Ликой Лялиной:
— Привет! — Взяв под руку, я отвел ее в сторону: — Вы там как? Не замерзали?
— Спасибо за… в общем, за предупреждение, — сказала Лика, встретилась с недобрым взглядом Гаечки. — Реально — спасло. Замерзли ли? Мы грелись на кухне всей общагой. Дракон ночевать приходил через день — типа занят был, помогал ликвидировать последствия урагана. Хорошо было без него. Теперь дома дрыхнет, я, вот, здесь. Тут спокойнее.
— Хорошо… но хреново, — проговорил я. — В смысле, что не голодали и не мерзли — хорошо.
Она кивнула, вздохнула.
— Ладно, проехали, — сказал я. — Беги!
После четвертого урока нас распустили по домам, чтобы вторая смена отучилась до темноты. Я позвонил бабушке, узнал, отправит ли она деду вторую партию товара, получил утвердительный ответ и задумался над тем, как провести день. Выглянул на улицу, убедился, что по-прежнему дует и завывает, и решил не совершать резких движений, поучить уроки.
Вот так природа поставила нашу жизнь на паузу. Наташка ускакала к Андрею. Боря рисовал что-то тайное, прятал наброски, стоило мне войти в спальню. Мама должна была вернуться в четыре вечера, но все не приходила. И в пять ее не было, и в шесть.
Я засел с учебником физики на кухне, читал его, соотносил со знаниями взрослого и, чтобы не было так скучно, пытался представить, как вел бы урок я, если бы был учителем. Можно ведь рассказать интересно и так, чтобы даже Карась понял, но ведь наша физичка, да и большинство учителей не делает этого.
Почему? Потому, что они глупее и менее изобретательны, чем я? Вряд ли. Зачем делать плохо и уныло, когда, если приложить немного усилий, получится интересно? И самому ведь приятно, когда получается хорошо, а не тяп-ляп и курам на смех.
Мысль прервал стук в дверь — настойчивый, нервный. Кого там принесло? И зачем стучать, когда есть звонок? Только я подумал об этом, как тишину разорвала трель звонка — не менее истеричная и настойчивая, чем стук.
Мы с Борей подбежали к двери одновременно. Брат отступил на шаг, позволяя мне первому посмотреть в глазок.
У порога стояла незнакомая заплаканная женщина лет сорока пяти: встрепанная, темноволосая, с черными кругами под глазами, в синем зимнем пальто.
Я уступил место у глазка Боре, он поднялся на цыпочки, посмотрел, отошел, пожав плечами.
— Откройте, — настойчиво проговорила незнакомка.
— Кто вам нужен? — поинтересовался я из-за двери.
— Ольга Мартынова здесь живет? — сдавленным голосом спросила женщина.
На ум пришел покойный Иван Филиппович Стрельцов, которого не удалось спасти, и сразу подумалось, что это новая пока незнакомая соседка, и ей плохо. А может, плохо кому-то из ее родственников, и срочно нужна медсестра?
— Ее нет дома, — ответил я.
Безумно хотелось впустить эту несчастную женщину, но что-то в ее поведении настораживало, и я медлил.
— Открывай! — крикнула она, кулаком ударила в дерматин. — Я знаю, что ты… ты… там!
Хватая воздух ртом, она начала задыхаться, покачнулась и упала.
— Твою мать! — вздохнул Борис. — И что теперь делать⁈
Глава 12Счастье в суперпозиции
Боря потянулся, чтобы открыть дверь, но я схватил его за руку и покачал головой. Вполне возможно, женщина симулирует обморок. Зачем? Да зачем угодно. Память взрослого подсунула эпизод, как взяли банду грабителей, которые подсылали девушку с цветами, она звонила в квартиру, ей открывали, а следом врывались двое мужчин. Вполне возможно, кто-то навел на нашу квартиру воров, прознав, что я занимаюсь торговлей. Что тайник у бабушки, естественно, никому неизвестно, из ценного здесь икона, керосиновая лампа, которые сложно будет сбыть, но рассчитывают-то на другое, и без допроса вряд ли обойдется.
Второй пришла мысль о том, что гостье нужна мама, а значит, это может быть супруга ее воздыхателя. Для нас она угрозы не представляет, но все равно приятного мало.
Ну и иногда банан — это просто банан: человеку нужна помощь, а единственная медсестра в округе — мама.
— Нам запрещено открывать незнакомым, — сказал я, все еще глядя в глазок. — Что ей передать?
— Женщина, вам плохо? — донесся сперва голос соседской бабки, которая за всеми шпионила, а потом мелькнула и она сама, склонилась над гостьей, исчезнув из поля зрения. — Эй, вам плохо? «Скорую» вызвать?
За дверью завозились.
— Спасибо, нет, — ответила гостья голосом ровным и злым, вовсе не как у умирающей, поднялась, и ее голова закрыла глазок.
— Ольга Мартынова ведь тут живет? — спросила она.
— Тут, но сейчас она на работе, наверное. Там дети, — ответила старуха и вкрадчиво поинтересовалась: — А зачем она вам? Ой, вижу, вам нехорошо, может, посидите у меня? Вам в таком состоянии на улицу нельзя.
Незваная гостья кивнула — кудри на ее голове качнулись. Хлопнула соседская дверь. Мы с Борей переглянулись.
— Придуривалась? — спросил Борис. — Но зачем?
— Похоже, у мамы будут неприятности. Это жена ее возлюбленного. Ну, с большой вероятностью это так.
— Ей не плохо? — повторил вопрос Боря другими словами.
— Разве что морально. Она уверена, что мама здесь, и хочет так ее выманить. Сейчас у бабки все про нас расспросит, распустит сплетни.
— Вот сука, — прошипел Боря. — Надо маму предупредить.
— Это как посмотреть. Предупредить, конечно, надо. Но если дама поставила цель встретиться с ней, она ее достигнет не сегодня так завтра.
— И что будет? — В голосе брата проскользнул страх.
— Может, драка, может, просто поугрожает… — Я задумался.
Скорее всего, драки не избежать. Потому что явиться к сопернице домой и выяснять отношения — это совсем себя не уважать, умная женщина так не поступит даже в порыве отчаяния. На что она рассчитывает? Проучить соперницу, за патлы потаскать? Так ведь подсудное дело.
Воззвать к совести? Так без толку: в любви и на войне все средства хороши. Влюбленный никогда не откажется от своего, как он думает, счастья.
Только то, что гостья готова учинить разборку на глазах у детей, пусть и чужих, уже говорит то, что она в неадеквате.
Гадать бессмысленно. Надо ждать и действовать по ситуации. Ясно только одно: если жена узнала про любовницу, то скоро начнет бушевать море страстей, и тут пятьдесят на пятьдесят: или мама будет плакать, или эта женщина. Есть маленькая вероятность, что товарищ продолжит вешать лапшу на уши обеим, и несчастными будут все.
Из прихожей мы так и не ушли.
— Еще мама все не идет, — прошептал Боря. — Что делать будем? Дежурить? — Он кивнул на дверь.
— Придется. Надо знать, караулит ли ее эта женщина.
— Угу. Тогда я тут, буду ждать, когда хлопнет дверь, — сказал Боря. — А ты из окна смотри, когда мама появится. Интересно, эта знает, как она выглядит?
— Не факт, — ответил я, отправился на кухню высматривать маму из окна, но вспомнил, что мы его утеплили пленкой, переместился на балкон, где обзор был получше.
Смеркалось, ветер свистел в щелях деревянных оконных рам, качал тополя, гнал по земле поземку. Когда же это кончится? Норд-ост длился, длился, и длился, и казалось, что он с нами если не навечно, то точно до весны.
Вскоре стемнело, а поскольку фонари не горели, было сложно сказать, кто идет по дороге.
Проехал ЛиАЗ, белый, он слился с фоном, и казалось, проплыла лишь красная полоса. Скрипнули тормоза на остановке, выпустив партию людей. Я всмотрелся в силуэты и узнал один… Наташкин. Кутаясь в куртку, сестра спешила в тепло. Видимо, квартира Андрея пострадала, и он отправил подругу домой.
Наверное, только Наташка рада похолоданию — наконец можно пощеголять модными сапогами. Правда, они рассчитаны на нашу обычную зиму, сейчас в них холодно… Наташка поскользнулась, всплеснула руками, но устояла.
Мама не приехала. Похоже, пошла на свидание, а нам или не смогла сообщить, или в порыве чувств забыла, что у нас есть телефон.
— Натка идет, — отчитался я. — Мамы нет.
— Эта тоже не вышла пока, — выглянув в спальню, полушепотом сказал Боря. — Сговорились они там с Ягой, что ли?
Его взгляд упал на стол, брат встрепенулся, кинулся собирать разбросанные бумаги и прятать. Точно голых баб рисует. Спохватившись, он вернулся на пост, и в квартиру вошла Наташка, впустив холод из подъезда.
Боря сбивчиво рассказал, что случилось.
— Я же говорила! — воскликнула сестра. — Что она скоро узнает. Вот баба дурная. И что, она там и сидит?
Судя по шороху одежды, Натка говорила, раздеваясь.
— Полседьмого вечера, пусть домой валит! — продолжала сестра.
Боря что-то прошептал, и Натка заявила нарочито громко:
— Ща выйду, фак покажу им в глазок — не фиг шпионить.
— Ната, не чуди, не усугубляй конфликт, — посоветовал я.
Темноту разрезал свет фар. Медленно-медленно с нашим домом поравнялась темная «Волга», и я разглядел, что она не черная, а бордовая, причем крыло более светлое, а багажник — темнее всего кузова. Фары потухли, машина остановилась, но мама не спешила оттуда выходить.
Выглянув с балкона в спальню, я крикнул Борису и Натке:
— Шухер!
Рванул в прихожую и прошептал брату:
— Мама приехала вместе с ним. Сидят в машине прямо под домом!
Сестра накинула куртку, сунула ноги в ботинки.
— Надо предупредить. А то будет побоище.
Наташка рванула на улицу, я — на балкон, Боря остался у двери. Бабкины окна вых