Но главное — нервный день закончился, и ничего плохого не случилось.
Только я об этом подумал, как машина дернулась, рванула вперед — аж бабушка ойкнула, а потом начала терять обороты, хотя Антон Анатольевич, виновато поглядывающий на нас, вдавливал педаль газа. А еще термометр на торпеде показывал, что двигатель перегрелся и близок к закипанию.
Начинало смеркаться. До города оставалось десять километров, мы как раз ехали по серпантину с широкой обочиной, куда и свернул Анатольевич.
Насколько случайна эта поломка? В зеркало заднего вида я увидел, как бабушка берется за ружье, впившись взглядом в затылок Анатольевича, который задышал неровно, занервничал и пробормотал:
— Надо посмотреть, что там. Вдруг поломка пустяковая. Не волнуйтесь! Мы в любом случае доедем домой! Обещаю.
Бабушка беззвучно шевельнула губами, а мне подумалось, что вот сейчас он откроет капот, и тут к нам подрулят две машины с тонированными стеклами, заблокируют нас, оттуда выскочат вооруженные молодчики. Они заранее договорились с нашим водилой и где-то ждут. Жаль, как же жаль, что у меня нет огнестрела!
Антон Анатольевич открыл капот, принялся мерить уровень масла, качая головой, а мы с бабушкой были уверены, что с минуты на минуту нагрянут незваные гости.
Глава 27Все мое богатство
— Пойду гляну, что там, — шепнул я бабушке, которая уже расчехлила ружье, переломила ствол, достав из кармана куртки два патрона, и выскользнул на улицу, хлопнув дверью.
Антон Анатольевич не отреагировал на хлопок, посмотрел на щуп с маслом, скривив рот, перевел взгляд на меня.
— Что случилось? — по возможности спокойно спросил я.
— Да жо… жестко мы попали. Похоже, пробило прокладку под головкой двигателя. Хорошо, не закипели.
О, сколько отчаяния, раскаяния, вины было в его словах! Или просто Анатольевич — хороший актер? Но вроде по сторонам не озирается, ожидая подельников. Впервые я пожалел, что слабо разбираюсь в железках и не могу проверить, насколько все это правда — надо будет взять пару уроков у Канальи.
Но, уловив мое смятение, Анатольевич показал щуп:
— Видишь, уровень масла поднялся? И вон там, — он указал в распределительный бачок, откуда повалила белесая пена, — эмульсия. Пошел тосол в масло.
Я закрыл глаза, по телу прокатилась теплая волна — просто поломка, вооруженного противостояния не предвидится, потому что такую неисправность не сымитировать.
— Так понял, поломка серьезная, и машина своим ходом не доедет? — спросил я.
— Я обещал доставить вас домой, что бы ни случилось, — твердо заявил Анатольевич. — И я сделаю это. Сейчас поймаю кого-нибудь, и нас отбуксируют, куда скажете.
Я перевел взгляд на бабушку в салоне, которая замерла с ружьем в руках, не понимая, заряжать ли его, я тоже пока не был уверен на сто процентов, что опасность миновала. Но время шло, налетчики не появлялись, и тревога понемногу отпускала.
Анатольевич не обращал на бабушку внимания, полностью погруженный в свои проблемы и осознание того, что он нас подвел. Потому я открыл дверь, посмотрел на бабушку, полную решимости биться не на жизнь, а на смерть, и шепнул:
— Там и правда беда. Похоже, мы на самом деле поломались и застряли.
Бабушка кивнула на ружье.
— Так что, прятать?
— Подожди.
Анатольевич наконец вспомнил о бабушке, устремился к ней — она едва успела накрыть ружье пледом.
— Поломались, — сказал он виновато. — Но мы доедем, честное слово! Я все устрою.
Включив аварийку, он подошел к краю проезжей части и поднял руку перед вырулившим из-за поворота «Рафиком» — тот проехал мимо, Анатольевич остался ждать. Грузовик тоже проехал мимо. И «Москвич», и автобус, и синяя «двойка», груженая овощами.
Смеркалось. Мы с бабушкой уверились, что это не подстава, а Антон Анатольевич растерял уверенность в том, что мы вообще отсюда выберемся. Я подошел к нему, протянул тысячную купюру и посоветовал:
— Зажмите между пальцами и голосуйте. Так желающие найдутся быстрее.
Уходить я не стал, потому что подросток — как бы гарантия, что опасности нет. Грабители так тоже промышляли: имитировали поломку и ждали лоха, готового помочь, вот и боялись люди останавливаться. Проклятая эпоха, когда добро наказуемо!
Водители двух грузовиков проигнорировали голосующего лысого мужчину. И «Волга», и две «жульки» проехали мимо.
Удача улыбнулась минут через пять. Белый «Москвич» пролетел было мимо, но резко сдал назад и вырулил на обочину. Бабушка в салоне снова вцепилась в ружье, я напрягся и сразу же расслабился. Стекло поехало вниз, выглянул лысый мужичок, похожий на филина: с квадратной головой, в огромных круглых очках с толстыми линзами и с огромными кустистыми бровями.
— Что стряслось? — спросил он Анатольевича, жадно косясь на тысячу между его пальцами.
— Надо отбуксировать. Можно это устроить? Трос есть. Тысячу плачу!
Филин кивнул и сказал, не вылезая из машины:
— Крепи, давай. Куда ехать?
Анатольевич вопросительно посмотрел на меня. Я быстро прикинул маршрут и назвал адрес автомастерской, объяснив решение:
— Все равно машину надо ремонтировать, так? — Водитель кивнул. — Это автомастерская на въезде в город. Дальше мы попросим Алексея нас подвезти.
— Согласна, — сказала бабушка.
Анатольевич виновато развел руками.
— Без возражений!
Пока он возился с буксировочным ремнем, я вернулся в салон. Как же хотелось побыстрее куда-нибудь в безопасность! Автомастерская виделась именно таким местом. Надеюсь, Каналья нас отвезет менять деньги. А может, и нет. Тогда поеду к бабушке, а дальше придется рисковать, хоть тысячу долларов менять самому, без прикрытия, на мопеде.
Пока в салоне никого не было, бабушка пробормотала:
— Сегодняшний день точно забрал у меня несколько лет жизни. Все, больше я ни в чем таком не участвую, извини, Паша.
— С пониманием, — ответил я.
И правда ведь, она немолода, каждый такой стресс грозит обернуться гипертоническим кризом или сердечным приступом. А я, блин, слишком молод, и в этом проблема.
— Готово! — с улицы крикнул Анатольевич, уселся за руль, подал сигнал, включая аварийку.
«Москвич» включил фары и вырулил на серпантин — мы ощутили толчок и, не заводя мотор, покатили вслед за нашим спасителем. Была мысль предложить Филину повозить нас по городу, но я отмел ее, пожалев бабушку. Все-таки придется идти с отчимом на сближение.
В автомастерскую мы приехали в начале седьмого. На обочине ждали своей очереди три автомобиля, четвертый — тягач, столько же выстроилось возле гаража. Не задавая вопроса, я получил ответ, что Алексей зашивается на работе, потому никуда меня не повезет, а ждать допоздна я не могу — у меня с валютчиком договоренность на семь.
Навстречу «Москвичу» выбежал Каналья, на его лице читалась решимость отказать очередным клиентам, но, увидев нас в салоне «копейки», он сменил гнев на милость.
— Поломались? — спросил он у Анатольевича, бывшего соискателя на должность автомеханика.
Анатольевич кивнул, вылез из салона, рассказывая, что и как. Я заметил ноги ремонтника, торчащие из-под «жигулей», припаркованных чуть в стороне от ворот — очевидно, это был Алишер.
С кем не хотелось видеться, так это с Олегом, который знатно опозорился на тренировке, но отказывался это признавать и пару раз звонил, предлагая свои услуги, потому я не спешил покидать салон автомобиля. Но мастер кунг-фу был занят в гараже и не выходил.
Увидев, что Анатольевич отцепил трос от «Москвича», я подошел к Филину и сказал:
— Извините, может, развезете нас с бабушкой по домам? Плачу две тысячи.
Увеличенные линзами глаза стали еще больше, ни секунды не колеблясь, мужичок кивнул, открыл рот, желая что-то сказать, но к нам с виноватым видим подошел Анатольевич и заявил:
— Будет справедливо, если я эти деньги дам из своей зарплаты. Машина с утра капризничала, но я не обнаружил поломки и поехал. Так что вина на мне. Это будет честно.
— Так а ехать куда? — поинтересовался Филин.
— Васильевка, потом — центр. Там придется минут десять подождать, и — Николаевка.
Все-таки безопаснее с деньгами перемещаться не на мопеде — мало ли что случится по дороге, а на машине. Филин почесал переносицу и кивнул, сверкнув линзами очков.
— По рукам!
Я отвел Анатольевича в сторону, отсчитал ему десять тысяч, он вернул мне три, которые уйдут на транспортировку и дальнейшие разъезды, и мы с ним распрощались. Но только я направился к «Москвичу», куда усаживалась бабушка, как услышал знакомый голос Олега:
— Пашка! Погоди!
Он настиг меня, развернул в свою сторону и спросил, держа в руках сигарету:
— Так а когда снова тренировка? Перерывы делать нежелательно.
Вспомнился «паркинсон богомола», и я отрезал:
— Извините, ребята не хотят. Не понимают вершин искусства и настроены просто бить морды. Так что увы. А я спешу, извините.
Занимая место рядом с бабушкой, я видел, как полыхнул огонь зажигалки и злость во взгляде мастера-недоучки. Каналья подошел к машине, помахал нам, прощаясь, и «Москвич» тронулся. Через десять минут мы были в Васильевке.
Вместе с бабушкой зайдя в дом, я отдал ей свои акции, распотрошил нательный кошелек, вынул доллары, а потом долго отсчитывал миллион рублей мелкими купюрами. Себе оставил чуть больше двух лимонов — чтобы купить тысячу баксов, заказанную у валютчика, и завтра расплатиться за участок. Бабушка вцепилась в мои плечи, стиснула их, заглянула в глаза.
— Пожалуйста, позвони мне, когда будешь дома, а то душа не на месте, это же, — дальше она прошептала еле слышно: — два миллиона!
Я обнял ее.
— Конечно позвоню, не переживай. — Ответил я ей тоже вкрадчивым шепотом: — Никто ведь не знает, какие деньги у меня здесь. А ты позвони матери, скажи, что все в порядке. — Я похлопал куртку и выбежал на улицу.
Махнул Каюку, высунувшемуся из летней кухни, скользнул ладонью по загривку Боцмана, распахнул калитку и плюхнулся в «Москвич» позади водителя.