— Мужчины в доме есть? — спросил я у тетки, набирая «02».
Она помотала головой.
— Плохо, — резюмировал я, и как только на линии раздался щелчок, заговорил: — Здрасьте. Ограбление. Пишите адрес… В квартире предположительно двое, еще один караулит во дворе. Срочно приезжайте, дверь я заблокировал, но долго она не продержится.
— Вызов принят. Наряд будет в течение получа…
— Вашу мать, до участка двести метров! — заорал я. — Меня зовут Павел Мартынов, я сын Романа Мартынова и сейчас пойду отгонять воров, и если со мной что-нибудь случится, вы ответите перед капитаном…
Дежурный заблеял, что никого нет на месте. Я гаркнул:
— Есть вы, и этого достаточно! — Повесив трубку, я повернулся к испуганной женщине. — Звоните туда, где есть мужчины. Зовите подмогу — менты сказали, что скоро не приедут. Срочно!
Подойдя к окну кухни, я выглянул во двор. Гопник словно почуял мой взгляд, запрокинул голову, прикрывая глаза рукой. Понятно, что он меня не увидит, но инстинктивно хотелось шарахнуться.
Здесь нет опасностей, как на войне. Меня не караулит снайпер, вокруг не рвутся снаряды. Но и я — не матерый мужик, а не слишком прокачанный подросток, и злая случайность может отнять мою жизнь, так что не стоит забывать об осторожности.
— Федя, — донесся голос хозяйки квартиры, говорящей по телефону. — Федь, тут Каретниковых грабят, помочь надо… Ага… Вилы, вилы бери.
Снова затрещал телефонный диск, теперь женщина обратилась к кому-то другому:
— Саш, Каретниковых выносят… Да не вперед ногами. Грабят! Помощь нужна. Жду.
Тетка прижимала ухом трубку к плечу, а сама одной рукой лихорадочно раскручивала бигуди, а второй набирала номер: тррр, тррррр, трррр.
— Костя! Скорее! Каретниковых грабят. Не знаю сколько. Мальчик пришел, сказал, дверь заблокировал.
Я открыл дверь на лестничную клетку, чтобы слышать, когда воры начнут ломиться из квартиры Каретниковых, только отошел от порога, как услышал удар. Следующий был сильнее. Началось.
Метнувшись в кухню, я из окна посмотрел на гопника, стоящего на стреме. Тот курил сидя на корточках и наверх не смотрел, а там, наверное, подельники делали ему знаки, чтобы бежал спасал. В открытую они этого сделать не могут, чтобы не всполошить соседей. Докурив, гопник все-таки запрокинул голову, вскочил и метнулся к подъезду.
— Твою налево! — воскликнул я и обратился к тетке: — Топор есть? — Она помотала головой, прижимая руки к груди. — Бита? Тоже нет. Швабра? Быстро мне ее!
Хозяйка квартиры протянула мне деревянную швабру и с ужасом воскликнула:
— Дождался бы ты мужиков. Неужели один…
Еще и лестница прямо возле квартиры, не спрятаться. Разве что за стенкой, и дверь не закрывать, но это риск, а швабра — так себе оружие. Я рассчитывал внезапно ткнуть вора в грудину. Когда он свалится, оседлать и придушить.
Донеслось топанье гопника. Тетка стояла и смотрела на меня, разинув рот.
Если не ввязываться, этот вор выпустит своих, они вынесут все ценное из квартиры, уйдут, и никто их не будет искать, как это случилось в той реальности.
Торопливые шаги все ближе. Черт побери, где мужики, которым звонила хозяйка квартиры?! Вот уже и дыхание гопника слышно. Пора!
Я шагнул на лестничную клетку ровно тогда, когда гопнику осталось преодолеть пять ступеней. Как кием в бильярде, ткнул вору шваброй в грудь, но он ударил по ней, и удар пришелся вскользь, а потом схватил, вырвал из рук и отбросил в сторону. Но все равно ему было больно, он хватал воздух разинутым ртом.
Черт! Черт! Черт! Эффект неожиданности не сработал. Тогда, пока гопник не отошел после удара, я обеими руками ухватился за перила, поднял свое тело, качнулся, как на брусьях, и что было сил ударил гопника ногами. Веса во мне было достаточно, чтобы он, всплеснув руками, опрокинулся на лестницу со звуком, будто уронили мешок картошки.
— Где ваши мужики? — воскликнул я и, ринувшись на гопника, заорал, чтобы привлечь соседей: — Люди, спасайтесь, пожар!!!
«Помогите, убивают» или «Грабят» кричать нельзя — побоятся выходить.
Гопник не спешил вставать, лежал на лестничной клетке и копошился, как перевернутый на спину жук. Не давая ему опомниться, я напрыгнул на него, пару раз ударил по морде, попытался перевернуть на живот, чтобы придушить, но силенок не хватило.
В этот самый момент внизу появился мордатый мужик с вилами — надо полагать, Федор — и на лестницу выскочила женщина в шелковом халате, ойкнула и спряталась. Высунулся ее такой же тощий муж с лицом изможденного Гитлера, покачал головой, тоже исчез за дверью.
— Молодец, пацан, — прогудел мужик и прицелился в вора вилами. — А ты — лежать, а то шашлык из тебя сделаю.
Вор поднял руки.
Бам! Бам! Бам! — ломились наверху его подельники из квартиры.
— Сколько их там? — спросил мужик.
— Не видел, — ответил я и окончательно успокоился, когда подоспела подмога в виде еще двоих огромных лысых мужчин.
Федор ткнул вилами вора:
— Сколько вас, гнида?!
— Двое там. Я тут.
Лысый мужик, что потолще и помоложе, взбежал на пятый этаж, и крикнул ворам:
— Сидите лучше в квартире. Мне попадетесь — без рук останетесь, без башки. И без яиц.
Вышел Гитлер с «ТОЗ-34», и вскоре на меня перестали обращать внимание, а я обратился к хозяйке:
— У вас есть рабочий телефон Каретниковых? Они должны знать, что тут происходит.
— Сейчас поищу. — Женщина принялась листать записную книжку.
— Срочно звоните, чтобы они пришли. Если не воры — менты квартиру обшмонают и скажут, что так и было.
На улице заголосила сирена и тут же стихла — ага, как отцом припугнул, так сразу нашлись трудовые резервы! Вскоре на лестнице стало тесно от ментов, ломанувшихся наверх. Раз, два, три, четыре…
— Спасибо за оперативность, граждане, — проговорил капитан, защелкивающий наручники на воре, которого я нейтрализовал. Поднял его и поволок вниз по лестнице, к «бобику».
Твою мать, день пропал! Смотри теперь за шакалами этими, жди, когда Каретниковы приедут, ведь из универа путь неблизкий. Я поднялся на пятый этаж. К этому моменту трое ментов распечатали квартиру, и один ворвался внутрь с пистолетом наготове:
— Лежать, руки за голову! Не двигаться! Я сказал — не двигаться, б…ть!
Внутрь вбежал второй. А третий, оставшийся у входа, посмотрел на меня и спросил:
— Чего тебе, мальчик?
— Меня зовут Павел Мартынов, я сын Романа Мартынова.
Мент кивнул.
— Это ты вызвал наряд?
Я кивнул.
— Это квартира моего друга. Пойду пока, позову понятых. — Удаляясь, я спиной чувствовал недовольный взгляд. Или так только показалось?
На четвертом этаже соседи и не думали расходиться, сгрудились, обсуждая инцидент.
— А вот и он, герой наш! — воскликнула женщина.
Подойдя к ней, я встал на цыпочки и прошептал, чтобы менты не услышали:
— Проконтролируйте, пожалуйста, чтобы ничего из квартиры не пропало. Теля Лора в долгу не останется.
— Конечно. Знаем мы этих, — проворчала женщина себе под нос. — Хуже грабителей!
Мы начали подниматься.
— Есть честные и достойные опера, — возразил я, вспоминая отца. Как ни крути, а в работе он милиционер, а не мусор.
Да, он — домашний тиран и, похоже, социопат, но дело свое знал и любил, и растил нас честными. Вот только придерживался ли сам этих правил? И можно ли оставаться честным и чистым в шакальей стае?
— Идеалист ты, мальчик. — Она потрепала меня по голове.
В прихожей квартиры Каретниковых, прижав к стене бамбуковые удочки и опрокинув ведро, стояли два мешка с награбленным. Подвинув их, я забрал рыболовные снасти. Похоже, Илюха сегодня на рыбалку не пойдет. На прощание я бросил взгляд на двух распластанных на полу домушников и не удержался, пропел:
— Какая осень в лагерях!
— Понятых заказывали? — спросил Гитлер, заглядывая в квартиру.
Все, моя миссия закончилась. Вот только и уроки закончились. На ковер к директору я не успел. Наташка и Илья ждут меня у выхода из школы… Или уже не ждут? Я посмотрел на часы. Я опоздал на пятнадцать минут, и правильнее дождаться их здесь. Ну Илюху так точно, а Наташка, надеюсь, простит.
Я спустился на улицу, устроился недалеко от лавочки, где обосновалось шесть одушевленных камер наружного наблюдения — приподъездных бабок. Возбужденные и вроде как даже помолодевшие, все как одна они смотрели на ментовский «бобик» и обсуждали происшествие, сходясь во мнении, что богатыми быть не только неприлично, но и опасно, а Каретниковы совсем обнаглели, обирают бедных студентов и жируют, так что поделом им!
Жируют — ага. Они всего-навсего закрыли базовую потребность в пище, то есть работают за еду. Салями в холодильнике — так себе богатство. У них даже «москвича» несчастного нет.
Не прошло и пяти минут, как с дороги во двор свернули Илья и Наташка, увидели меня, подбежали.
— Тебе плохо? — обеспокоенно спросила сестра, наверняка решившая, что я не пришел, потому что упал и где-то валяюсь.
Ну а что ей еще думать, когда я недавно из больницы?
— Мне нормально, ему плохо. — Я кивнул на Илюху и рассказал про воров, и отчитался: — Родителям твоим позвонили, менты воров повязали, их было трое. Соседи к ментам приставлены, чтобы те не вынесли ценное. Так что иди, бди, а то можно после милиции нашей доблестной многого не досчитаться.
Закатив глаза, Илья выругался так изобретательно, что икнул бы любой боцман. Наташка сощурилась и припомнила старую обиду:
— Илья! Фу! Плохое слово! Плюнь, плюнь! Тебе не идет.
Он пропустил колкость мимо ушей, положил руки мне на плечи.
— Спасибо, друг!
— Я удочки возьму в аренду? Тебе точно сегодня не до рыбалки.
Заметив Илью, бабки смолкли, и одна, похожая на Шапокляк, прогнусила:
— Илюшенька, горе-то какое, там твою квартиру ограбили!
— Прекратите распространять сплетни, — гаркнул я. — Попытка ограбления пресечена. Не вводите людей в заблуждение! — я обратился к Илье: — Мы пошли. Благослови в бой!