— А, хорошо. Ну, давай, я пошла на кухню.
В ванной я помыл руки, затем — лицо. Сполоснул напоследок холодной водой. Чувствовалось, как по телу разливается что-то вроде истомы, иногда переходящей в тянущие боли. Словно после долгой тренировки. Я знал, что ощущение будет усиливаться. Это откат. У меня было слишком мало энергии, а использовал я Дар по полной программе. Со временем мне удастся прокачаться, и откат будет появляться реже, протекать менее интенсивно и проходить быстрее, но сегодня меня ждёт весёленькая ночка.
Чтобы немного облегчить боль, которая становилась всё сильнее во время позднего ужина, я набрал в ванну горячей воды, залез в неё и лежал, пока она не начала остывать. Затем встал и принял холодный душ. От контраста немного полегчало.
Наконец, я добрался до кровати. Искать положение поудобней было бесполезно — это я знал по опыту. Проще лечь на спину, вытянуть руки и ждать, пока заснёшь, стараясь не обращать внимания на ломоту. К счастью, усталость взяла своё, и я отрубился довольно быстро. Правда, за ночь несколько раз просыпался, но, стоило закрыть глаза, как через пару минут меня снова уносило в царство Морфея. Откат требовал восстановления организма.
Утром я встал поздно и, выйдя на кухню, с удивлением обнаружил Олю. Девочка читала комиксы.
— Привет, — улыбнулся я. — А ты почему не в школе? У вас что, практика уже закончилась?
— Нет, — покачала головой сестра. — Просто… — она замялась.
— Что такое? — спросил я. — Выкладывай.
— Боится она, — ответила вместо неё мать. — На улицу выходить не хочет. Хоть я и говорила, что бандитов арестовали, всё равно страшно ей.
Вот оно что…
Ясно.
Это надо исправлять.
— А со мной гулять пойдёшь? — спросил я Олю.
Сестра задумалась.
— Ну, можно… — протянула она неуверенно.
— Вот и отлично. Погода, вроде, хорошая. Что передавали по телевизору? Дождь не намечается?
— Я в сетке посмотрю, — оживилась Оля, беря со стола телефон. — Так, вроде, солнечно должно быть весь день, — добавила она через полминуты.
— Значит, решено, — улыбнулся я.
Когда мы уходили, мать сказала:
— Мне сегодня к двенадцати, так что возьмите Олины ключи, а то в подъезд не попадёте. Еду ищите в холодильнике. И зайдите в мастерскую — сделайте дубликат уже!
Собственно, так мы и поступили. В магазине на углу был киоск, где мужик средних лет изготавливал ключи, менял батарейки в часах, а заодно принимал обувь на починку. Справа находилась химчистка, а слева — салон сотовой связи.
Ждать пришлось всего несколько минут, и вот я, наконец, заполучил свой собственный ключ от подъезда. Прицепив его на связку, мы с Олей двинулись дальше.
— Как у тебя с памятью, Влад? — спросила девочка. — Вспоминаешь что-нибудь?
— Да не особо, — уклончиво ответил я. — А что?
— Наш район-то тебе хоть знаком?
— Честно говоря, нет. Как будто впервые тут. Может, проведёшь экскурсию?
— С удовольствием. Вон там школа, где ты учился.
Я взглянул на четырёхэтажное здание, обнесённое оградой. На фасаде красовались барельефы с портретами Ленина, Менделеева, Горького, Пушкина и Маяковского. А на торце, где стена была глухая, от земли до крыши была сделана мозаика: одетый в комбинезон и кепку рабочий тянул руку с зажатым в пальцах здоровенным гаечным ключом к солнцу. Бугрились загорелые мышцы, которым позавидовал бы и профессиональный атлет, на заднем фоне был изображён трактор, а за ним белел город с устремившимися к лазоревому небу высотными зданиями. Красота! Картина сбывшейся мечты, осуществившейся утопии. Ну, почти.
В моём мире мозаика получила распространение при Хрущёве, который для удешевления строительства запретил использовать архитектурные элементы вроде колонн, барельефов, скульптур и так далее. Поэтому строители начали украшать здания мозаикой, которая под нож не попала. Так появились все эти огромные панно внутри и снаружи, пёстрые бассейны и фонтаны. Даже на детских площадках использовали битый кафель, чтобы создать мозаики.
— А ты куда ходишь? — спросил я сестру.
— В неё же. Мама тоже там работала, — вздохнула Оля. — Давай мимо школы не пойдём. Свернём вот здесь.
Мы двинулись через засаженную липами аллею и вскоре добрались до проспекта. На противоположной стороне возвышался какой-то дворец с квадратными башнями, верхушки которых напоминали древние зиккураты, увенчанные шпилями. На них красовались обрамлённые венками советские гербы.
— Это что такое? — спросил я.
— Дворец молодёжи. Мы туда иногда ходим на концерты. Ну, и сами выступаем.
— Ты выступаешь?
Оля кивнула.
— Ага. В ансамбле народных танцев. У нас даже первые места есть. Может, через год на всесоюзные соревнования отправимся.
— Круто. Надо будет и мне как-нибудь сходить посмотреть.
— Один раз ты был. Не уверена, что тебе понравилось.
— Обязательно понравится.
— Сходим к фонтанам? — предложила девочка. — Это туда, — она указала направо.
— Конечно. Веди.
Вскоре мы вышли на площадь, вымощенную красной и серой плиткой. По обе стороны тянулись облицованные чёрным мрамором фонтаны, сделавшие бы честь даже Петергофскому комплексу. Звучала торжественная музыка — какой-то бравурный марш — и струи воды плясали под неё, становясь то выше, но ниже, то вовсе исчезая.
— Вечером тут ещё и подсветка включается, — сказала Оля. — Очень красиво. А вон там сцена. На ней мы тоже однажды выступали. На Первомай. В прошлом году.
Гуляющих было много. Мамочки с колясками, влюблённые парочки, любители скейтов и роликов, моноколёс, гироскутеров и самокатов — все собрались здесь, буквально заполонив пространство.
От воды ветерок приносил брызги. Скамейки были заняты. Сидели даже на постаменте, служившем основанием для огромной скульптуры нынешнего правителя Союза. Одетый в костюм-тройку и пальто до колен, он глядел вдаль, держа на ладони вытянутой руки окружённый овалами шарик. Видимо, подразумевался вклад вождя в развитие мирного атома. Подойдя ближе, я увидел, что постамент украшают чугунные барельефы с символическими сценками из жизни советского человека: пионеры, солдаты, небесные и обычные корабли, менторы, открывающие портал, рабочие и убирающие урожай колхозники.
На краю площади я заметил лоток с мороженым.
— Как насчёт съесть по стаканчику? — спросил я сестру, указав на него.
— О, давай!
Продавцом была полная женщина в белой шапочке и со значком почётного работника торговли на груди.
Я выбрал шоколадный вафельный, а сестра — пломбир.
— Приятного аппетита, — улыбнулась продавщица. — С вас три рубля и две копейки.
Сначала я решил, что ослышался, но затем сообразил, что цены с учётом инфляции, по сравнению с теми, что были в моём мире во времена СССР, поднялись примерно в восемь раз.
— Можешь часами расплатиться, — подсказала Оля, решив, что я не знаю, что делать.
— Часы-то дороже, — не въехал я сходу. — Да и вряд ли их примут.
Продавщица весело рассмеялась, словно я удачно пошутил.
— Да нет, — схватила меня за запястье сестра. — Просто приложи их, глупый!
Она прижала часы на пару секунд к терминалу, который пикнул и показал на экране, что оплата произведена. До чего дошёл прогресс, однако!
— Спасибо, — кивнула продавщица. — Приходите ещё.
Мы двинулись вдаль, выходя с площади. На газонах виднелись школьники в белых рубашках и красных галстуках. Одни закапывали в землю саженцы, другие подстригали кусты. Вожатая в юбке выше колен и белых гольфах следила за ними, поглядывая время от времени в смартфон. Чуть дальше ехала жёлтая поливалка, смывая с тротуара пыль.
— Слушай, — начал я, решив порасспросить сестру кое о чём, раз уж выпала такая возможность. Не всё ж по ОГАСу ползать. Да и молча идти такое себе времяпрепровождение. — Ты же была в музее интеронавтики, так? Помню, рассказывала, как вас от школы водили на экскурсию.
Девочка кивнула.
— Ага! Круто было. Мне очень понравилось.
— Вам про другие миры что говорили? Вот про орков, например. Они же, вроде, за нас?
— Конечно. Только правильно говорить «гратхи». Это они сами так себя называют. Орки — это из книжек всяких. Они злые, а гратхи нормальные. Ну, то есть, сейчас уже нормальные. После того, как приняли социализм, у них многое изменилось. Повезло им, что именно мы до них добрались. А то ведь могли и капиталюги портал открыть. Правда, они всё равно туда лезут. Пытаются на свою сторону гратхов перетянуть. Да только не выйдет у них ничего, потому что правда за СССР!
Ну, похоже, тест Оля пройдёт нормально, — улыбнулся я мысленно.
— Там очень жаркий мир, — продолжила девочка, откусывая мороженое. — Много пустынь. В музее показывали видео. Прямо океан песка! Прежде гратхи были кочевым народом, цивилизация у них не так давно появилась. Но мы им вовсю помогаем.
— Строить светлое будущее?
— Ага. И настоящее тоже.
— И что, прямо все орки стали сразу коммунистами? — спросил я.
— Нет, конечно. Так не бывает. Некоторые вожди ещё держатся за феодализм, но их быстро завоёвывают советские гратхи. Скоро всех ре-ак-ци-о-не-ров, — по слогам выговорила Оля, — победят, и настанет у них эра процветания. Так сказал Василий Степанович. Это историк наш.
— Понятно. Здорово. Слушай, а волосы у них реально красные или это в честь коммунизма?
— Ну да, — кивнула Оля. — Сначала это у них считался цвет битвы, а теперь красят, чтобы показать, что прогрессивные. Правда, от реакционеров всё равно не отличить, — хихикнула девочка.
— А зачем нам с ними… союзничать? — спросил я осторожно. — Этого вам Василий Степанович не говорил?
— Говорил, а как же? Гратхи занимаются скотоводством. Правда, животные у них странные. Пустыня всё-таки. Но мясо вкусное. Кроме того, ведётся добыча ископаемых, строятся железные дороги, плотины для озеленения земель и развития сельского хозяйства.
— Видимо, благодаря нам? — улыбнулся я.
Сестра кивнула.