Я почувствовал, как блоки в душе моего противника затрещали, а затем посыпались, словно старая штукатурка под ударом кувалды.
Мне удалось пробить в ментальной защите брешь, и теперь через неё я потянулся к тем центрам, которые были нужны, чтобы захватить сознание врага.
Действовал я быстро, пока киллер не очухался. Коснулся там, подправил здесь, накинул ментальную сеть на зоны, отвечающие за волю и механизмы психической обороны, заложенные самой природой.
Не прошло и десяти секунд, как передо мной стоял уже не жаждущий прикончить меня громила, а совершенно безучастный человек, не желающий ничего. Пустая оболочка, сосуд, который я мог наполнить по собственному усмотрению. Что я и собирался сделать.
План созрел у меня заранее. Я лишь не был уверен, что сумею выжить и победить. Теперь же ничто не мешало мне его осуществить.
Осмотревшись, я убедился, что в скверике по-прежнему никого, кроме нас, нет. Отлично. Можно спокойно работать.
Я коснулся ментального паразита, уже изрядно разросшегося и теперь напоминающего медузу, запустившую тонкие невидимые щупальца в различные слои разума убийцы и его души. Я принялся менять конфигурации, добавляя и корректируя магические контуры, настраивая киллера так, как мне требовалось.
Нет, сдавать его спецслужбам я не собирался. В некотором роде, ассасин — моя проблема. Но он же может стать и её решением.
Если устранить его — неважно, каким способом — Алайские пришлют нового убийцу. Или придумают ещё какую-нибудь каверзу. К которой я уже не буду готов. Сейчас же враги бездействуют, уверенные, что мои дни сочтены. И это даёт мне преимущество. Как и то, что их оружие оказалось в моих руках.
О, я сумею обратить его против хозяев!
Такой фокус мне доводилось проделывать лишь однажды, но сложного в нём ничего нет. Требовались только время и аккуратность. Программируя человека, необходимо соблюдать баланс. Если просто наполнить его императивами, ничем не подкреплёнными, дело не выгорит: он или рехнётся от противоречий, либо напортачит.
Каждое указание следовало подкрепить целым веером обоснований, сплетённых из тонкого кружева желаний, страхов, опасений, надежд и так далее.
Работа заняла минут двадцать. Даже, наверное, чуть больше. Зато я остался доволен. Ювелирные настройки воспринимались носителем как собственные, никаких внутренних конфликтов не предвиделось.
Больше о том, чтобы меня прикончить, киллер не помышлял. Всё, чего он жаждал, — так это поскорее выбраться из города, вернуться к нанимателю и следить за ним, передавая мне информацию! Теперь в стане врага у меня имелся шпион, причём, абсолютно преданный. Хоть и не знающий толком, почему.
Последним прикосновением я активировал программу.
Убийца моргнул, повёл взглядом из стороны в сторону, нахмурился, а затем уставился на меня.
— Прошу прощения, — пробормотал он удивлённо. — Я вас не заметил.
Похоже, решил, что мы едва не столкнулись.
— Ничего, — улыбнулся я, чувствуя, как от стоп медленно, но верно поднимается горячая волна отката.
Кивнув, киллер обогнул меня, слегка покачиваясь, будто только что проснулся, и двинулся к выходу из сквера.
Я же поспешно опустился на землю. Дышать было тяжело, сердце билось о рёбра, уши заполнял звон. Жар сменился покалывающим холодом.
Чупа, наблюдавший за тем, как я обрабатывал ассасина, с недовольным видом, подошёл вразвалку, заглянул мне в глаза.
— Что, плохо?
— Ещё как! Если вырублюсь… Не знаю… Пригляди за тем, чтобы меня белки не унесли.
— Было бы проще, если б ты отдал его мне, — мстительно проговорил фамильяр.
— Проще, но не так эффективно.
— Что ты с ним сделал? Память стёр?
— Нет. Кое-что получше. Теперь он на моей стороне.
Чупа озадаченно почесал голову между ушей.
— А! — обрадовался он собственной догадливости. — Марионеткой обзавёлся! Техника кукловода. Отлично, признаю. Конечно, я бы с удовольствием вырвал ему кадык, но ничего. Он ведь тебе не навсегда нужен? Рано или поздно…
Фамильяр продолжал разглагольствовать на тему того, что однажды доберётся до посмевшего швырнуть его в кусты обидчика, но я его уже не слушал: меня потащило в темноту, звуки смешались и растворились в неразборчивом шуме, а затем всё просто исчезло!
Глава 13
Самое плохое в откатах не боль, а то, что организм, чувствуя, что доведён до физического предела, отключается и уходит на покой. Не спрашивая тебя. Внутренняя регулировка зависит от подсознания и никак не контролируется. Нельзя просто взять и отменить её. И, наверное, это хорошо, потому что иначе одарённый просто мог бы умереть, переоценив в какой-то момент свои силы. Тем не менее, потерявший сознание человек становится лёгкой добычей врага. Поэтому за своими действиями в течение боя нужно тщательно следить, чтобы понимать, когда хватит. Увы, не всегда удаётся просто взять и прекратить. В общем, палка о двух концах. И на обоих — твоя уязвимость.
Открыв глаза, я увидел пронзительно-голубое небо с медленно плывущими облаками. Прозрачными, как дым. Но желания порассуждать о вечности и преходящности, как у Андрея Болконского, не возникло.
А затем вид перекрыла физиономия фамильяра. Чупакабра всматривался в меня, словно пытался определить, в каком я состоянии.
— Доброе утро, — проговорил он спустя несколько секунд и растянул пасть в подобии улыбки, демонстрируя два передних зуба. — Как спалось?
— Долго я был в отключке?
Попытался сесть и, к собственному удивлению, обнаружил, что тело не ломит, и нигде не болит. Даже голова не кружилась. Не сказать, чтобы я чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, но и разбитости не было. Похоже, регенерация ускорилась. Это хорошо.
— Часа полтора. Валялся бы тут в тени кустиков дольше, если б я не влил в тебя энергию менгира, — тут же объяснил «чудесное» исцеление фамильяр. — Надеюсь, ты не в претензии. Но я просто больше не мог смотреть, как ты мирно посапываешь, пуская слюни, будто тугосеря, которого мамка оставила полежать на травке.
Признаться, меня удивил словарный запас фамильяра.
Тугосеря — надо же…
— Спасибо, — кивнул я, вставая. — Очень мило с твоей стороны.
Чупа великодушно махнул лапой. Мол, пустое.
— Ерунда, хозяин. Какие счёты между друзьями? Не одними же сделками жизнь полнится. Ладно, прекратим расшаркивания. Какие планы?
Сделав пару шагов, я почувствовал накатившую слабость. Голова закружилась, резко повело в сторону, так что пришлось поспешно опуститься на землю. К горлу подступила тошнота.
Нет, далеко не полностью я избавился от отката. Первое впечатление оказалось обманчивым. И всё же, я ощущал себя куда лучше, чем следовало.
— Что, плохо? — прищурился фамильяр. — Идти-то сможешь?
— Придётся.
Нужно вернуться в комплекс: я не могу болтаться по городу до ночи. И эмиссара не мешало бы проверить. Хотя в таком состоянии об этом и думать нечего. Требуется отдых. Сколько, я не знал. Может, два часа. Или гораздо больше. Влитая в меня Чупой энергия менгира сыграла роль большой дозы лекарства, заглушившего симптомы, но причина «болезни» ещё не была искоренена.
— Исчезни пока, — сказал я фамильяру. — Встретимся… позже.
— Без проблем. Я так понимаю, в цветочный или кондитерскую ты по дороге домой заглянуть не планируешь.
— Пошёл к чёрту! Хватит с тебя и духов, что я купил. За свои кровные, между прочим. А мог бы девушке какой-нибудь подарить.
Всплеснув лапками, Чупа возмущённо фыркнул, крутанулся на месте, как волчок, и растворился в воздухе.
Так, надо было подняться. И не просто встать, но и идти. Добраться хотя бы до остановки автобуса. Я попытался встать, но меня сразу повело. Проклятье! Чёртов откат… Но валяться в скверике — тоже не вариант. Нужно идти домой. Выждав минут пять, я медленно поднялся, постоял, пытаясь поймать равновесие. Так, сосредоточься! Будем идти очень медленно, воображая на земле прямую линию.
В голове слышался морской прибой — словно к каждому уху приложили по раковине. Картинка перед глазами дёргалась. Очень плохо. Но не критично. Шагать всё-таки можно, только осторожно. Я двинулся к выходу из сквера, едва переставляя ноги. Не знаю, сколько добирался до тротуара. Но, когда оказался снаружи сквера, пришлось сесть на бордюр и перевести дух.
Посидев минут пять, я почувствовал себя лучше и поднялся. Голова снова закружилась, но чуть меньше. И всё же, передвигаться было тяжело. Я пошёл по улице, покачиваясь и стараясь держать хоть какое-то равновесие, но метров через сто пришлось снова опуститься на бордюр. Проклятье… Этак я буду даже до остановки автобуса добираться целую вечность!
Мимо проходили две женщины. Одна несла в руке пакет с продуктами. Она смерила меня долгим внимательным взглядом, а затем притормозила.
— Погоди-ка, Наташ, — сказала она подруге. — Молодой человек, вам нехорошо? Вы какой-то бледный.
— Да, — ответил я. — Голова кружится. Не подскажете, где ближайшая остановка до исследовательского центра? Я там работаю.
— Я знаю, где это, — кивнула вторая женщина. — Давайте мы вас проводим. Сможете подняться?
Нечасто мне доводилось пользоваться помощью дам, но эти милые неравнодушные женщины попались очень кстати.
Я с трудом встал, покачнулся, и та, которую звали Наташей, мигом подхватила меня под руку.
— Спасибо.
— Не за что. Пойдёмте. Не беспокойтесь, мне не тяжело. Я занимаюсь плаванием, — гордо поделилась своими достижениями Наташа.
Её подруга обошла меня с другой стороны и взяла свободной от пакета рукой под локоть.
— Посадим вас на автобус, — сказала она. — Доедете до самого центра. Тут много транспорта, который туда ходит.
Втроём мы двинулись дальше и минут через десять добрались до остановки, где женщины усадили меня на скамейку под стеклянным навесом.
— Вам нужен двенадцатый или седьмой, — сказала та, которая была с пакетом. — Сами дождётесь?
— Конечно, — я улыбнулся. — Большое спасибо. Дальше справлюсь.