Ее лицо пошло от волнения пятнами. Константин Григорьевич вскинул черные брови.
— Какие же основания?
— Дело в том, что этот институт и вынес такое заключение. Отказался от дальнейших работ. Борис провел цикл контрольных опытов. Ему там очень верят. Ведь он с Каштайскими рудами долго работал.
— Да!..— крякнул Константин Григорьевич.— Но почему же он отложил защиту диссертации? Когда это произошло?
— В самую последнюю минуту. Попросил отсрочку на полгода: И уже получил.
— Там знают, как идут дела в Крутогорске, у Надежды? — опросил Константин Григорьевич.
— Смутно... Просто слышали, что будто бы получены положительные результаты. Но ничего больше. Пока этим слухам никто серьезно не верит. Профессор Тихомиров... Знаете, что он был главным противником? Только посмеивается... Пусть, говорит, тешатся... Обычные местнические колумбы...
— Ты ему рассказала?
— Константин Григорьевич!..— Катя с упреком посмотрела на него.
—Как можно? Какое у меня право? Спрашивали многие, но я отмалчивалась.
— Может, напрасно?
— Без разрешения Надежды Степановны? Ведь это ее работа. Да и сумею ли убедительно...
— Сложный переплет... Весьма...— Константин Григорьевич задумался — А?— Он обвел нас глазами.— Не понимаю позиции Бориса. Темнит...
— Мне все ясно, — сказала решительно Катя.— Испугался. За диссертацию... Достаточно одного выступления в пользу Каштайских руд и его на защите провалят.
Карусель! Вот, оказывается, о чем толковал Борис. Но как он думает помочь тете Наде? Как думает вскочить на своего коня? С какими ж целями приехал Борис? Как мне понимать его?
— Что же он теперь собирается делать? — задал такой же вопрос Константин Григорьевич.
— Легко все поправит,— презрительно сказала Катя.— Ну, скажем, перепишет главу по-другому. На основе новых материалов. Может, даже сноску сделать, что в самое последнее время получены новые данные. Даже поблагодарит Надежду Степановну, что она предоставила эти материалы.
— Позволь, позволь...— поднял протестующе руку Константин Григорьевич.— Разве так принято? Ведь не его исследования. Они принадлежат Надежде Степановне. Ее личная собственность.
Катя молчала.
— Сама как думаешь?
— На эту работу у него никаких прав нет,— решительно сказал Катя.— Он крадет на глазах у всех чужой труд.
— Подожди...— остановил ее Константин Григорьевич.— Ведь Борис занимался этими рудами. Не один год...
— Да, занимался... И бросил... Теперь хочет забрать готовое. Да у Николая Ивановича больше прав на эту работу, чем у него.
— Не торопись, Катя. Может, нет у Бориса таких намерений.
— Нет? — Она гневно полыхнула глазами.— За тем и приехал. Сначала в разведку... В Крутогорске убедился, что все правда.— Она мельком посмотрела в мою сторону: — О Надежде Степановне и не вспомнил, если бы не...— Катя замолчала, не решаясь, видимо, продолжать. Подлость...
— Не торопись, не торопись,— попытался успокоить Катю Константин Григорьевич.— Может, о таком Борис и не думает. Есть же у него элементарная порядочность?
— Не верю.
— Как будешь вести себя, горячка?
Катя вздохнула.
— Пришла к вам за советом.
— Какой же совет можем тебе дать? Ведь не вытерпишь и при первой встрече все ему выложишь. Знаю твой характер.
— Должна Надежда Степановна об этом знать?
— Вне всякого сомнения,— подтвердил Константин Григорьевич.
— Трудно решиться,— призналась Катя.— Даже страшно...
— Но надо...
— Тогда завтра,— решительно сказала Катя.— Не буду тянуть. Тяжело в глаза ей смотреть и молчать. Да и спросит Надежда Степановна сама.
— Постой...— остановил ее Константин Григорьевич. Он повел плечами.— Послезавтра день ее рождения. Повремени, Катя, не порти праздника. Сможешь выдержать?
Катя виновато смотрела на него.
— Не знаю...
— Нужно,— сурово сказал Константин Григорьевич.— На другой день скажешь. Какой уж день рождения, если она такое узнает. Лучше, Катя, перетерпеть, — он ласково и ободряюще погладил ее руку.
— Наверное, — покорно согласилась Катя. Глаза ее мне показались усталыми.
— Ты очень расстроился? — впервые за весь вечер Катя обратилась ко мне.
— Пытаюсь осмыслить,— сказал я.— Не услышал о Борисе ни одного доброго слова. Неужели он такой?
Катя, словно была в чем-то виновата передо мной, жалко и сочувственно улыбнулась.
— Можно, я пойду? — спросила она.— Нужно с дороги себя в порядок привести.
Мы с Тоней пошли ее проводить. На улице Тоня взяла меня под руку. Катя шла с ее стороны, словно остерегаясь быть рядом со мной.
Разговор у нас не очень вязался. Катя спросила о домашних. Я коротко ей ответил.
На обратном пути Тоня сказала:
— Ты прав: она хорошенькая. Должна нравиться. Только один раз был с ней на острове?
— Приревнуй, Тоня,— весело поощрил я.
— Зачем же…— мрачно сказала Тоня.— Такой можно увлечься. Неудивительно, что она тебя привлекает. Весь вечер глаз с нее не сводил.
— Тоня! — я испугался, услышав в ее голосе злые нотки.— Что ты думаешь?
— Просто, что она тебе нравится. Разве это не правда? Признайся... не бойся...
26
Катастрофа началась в день рождения тети Нади. В самом конце праздничного ужина.
Ленка расстаралась. Везде навела чистоту. Во всех комнатах стояли свежие букеты цветов.
К семи часам все собрались в большой комнате. Тоня сдержала слово и пришла. Мы садились за стол, когда раздался оглушительный звонок, перекрывший голоса всех. Мы недоуменно переглянулись.
Павлик, загадочно улыбаясь, стоял в дверях.
Звонок стих, зазвучала музыка. Что-то вроде марша. Марш перешел в лирическую мелодию и вдруг, на фоне этой музыки, раздался приподнято-торжественный голос Павлика:
— ВНИМАНИЕ!.. НАЧИНАЕМ ПРАЗДНИЧНУЮ ПЕРЕДАЧУ, ПОСВЯЩЕННУЮ ЮБИЛЕЮ НАДЕЖДЫ СТЕПАНОВНЫ ВИТЯЗЕВОЙ!..
Оказывается, Павлик установил магнитофон и незаметно включил пленку. Неплохо придумал. Что там будет дальше? Мы смотрели на Павлика. Он скрестил руки и по-прежнему загадочно улыбался. А голос его гремел, набирал силу.
— СЕГОДНЯ МЫ, БЛИЗКИЕ ДРУЗЬЯ НАДЕЖДЫ СТЕПАНОВНЫ, СОБРАЛИСЬ В ЭТОМ УЮТНОМ И ВСЕМИ ЛЮБИМОМ ДОМЕ... ВИНОВНИЦА, КАК И ПОЛАГАЕТСЯ, СКРОМНО ПОТУПИЛА ГЛАЗА... ПОСМОТРИТЕ НА НЕЕ.
Тетя Надя смеялась. Все, действительно, смотрели на нее.
МУЖЧИНЫ ПОБРИЛИСЬ, НАДЕЛИ ЛУЧШИЕ РУБАШКИ, ТУГО ЗАВЯЗАЛИ ГАЛСТУКИ... А ЖЕНЩИНЫ... ДО ЧЕГО ЖЕ ОНИ СЕГОДНЯ НАРЯДНЫ И ХОРОШИ! НА НИХ СТРАШНО СМОТРЕТЬ НЕВООРУЖЕННЫМИ ГЛАЗАМИ. МОЖНО ОСЛЕПНУТЬ. ЧЕСТНОЕ СЛОВО!.. ВОТ, НАПРИМЕР, НАДЕЖДА СТЕПАНОВНА!.. ВЗГЛЯНИТЕ, КАК ХОРОШО СИДИТ НА НЕЙ ПЛАТЬЕ СТАЛЬНОГО ОТЛИВА. С КАКИМ ВКУСОМ ПОДОБРАНЫ НИТКИ КЕРАМИЧЕСКИХ БУС!.. А КАК СВЕРКАЮТ ГЛАЗА НАДЕЖДЫ СТЕПАНОВНЫ! ОНИ СВЕРКАЮТ НЕДАРОМ: ЗАВЕРШЕНА МНОГОТРУДНАЯ, МНОГОЛЕТНЯЯ РАБОТА...
ВЗГЛЯНИТЕ НА ВСЕХ ЧЛЕНОВ СЕМЬИ ВИТЯЗЕВЫХ. УХ!.. МОЖНО ПОДУМАТЬ, ЧТО ЭТО ЛИЧНЫЙ И ПЕРСОНАЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК КАЖДОГО.
А КАКОЙ СТОЛ! ВЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИТЕ! КАКОЙ СТОЛ!.. ОСОБЕННО ШИРОКО ПРЕДСТАВЛЕНЫ НА НЕМ ДАРЫ СТРАН СОЦИАЛИЗМА. УЖ ОНИ ПОСТАРАЛИСЬ... СКОЛЬКО ВСЯКИХ, САМЫХ РАЗНООБРАЗНЫХ МАРИНАДОВ И СОЛЕНИЙ!..
ВЫСТАВЛЕНА, СМОТРИТЕ ЖЕ, ЗАВЕТНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ ЗНАМЕНИТЫХ НАСТОЕК ХОЗЯИНА ДОМА — САМОГО СТАРШЕГО ВИТЯЗЕВА. ОНА, НЕСОМНЕННО, БУДЕТ ВСЕМИ ПО ДОСТОИНСТВУ ОЦЕНЕНА.
ОДНАКО Я НЕСКОЛЬКО ОТВЛЕКСЯ...
ИТАК, ТЕМА НАШЕЙ ПРАЗДНИЧНОЙ ПЕРЕДАЧИ — НАДЕЖДА СТЕПАНОВНА ВИТЯЗЕВА.
ЭТО ЕЙ ПОЭТЫ ВСЕХ ВРЕМЕН ПОСВЯЩАЛИ ЛУЧШИЕ СТИХИ. ЕЩЁ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН, С КОТОРЫМ НАДЕЖДА СТЕПАНОВНА ПОЗНАКОМИЛАСЬ В ВОЗРАСТЕ ЧЕТЫРЕХ ЛЕТ, ПОСВЯТИЛ ЕЙ ТАКИЕ ПЛАМЕННЫЕ СТРОКИ:
ЧТО МОЖЕМ НАСКОРО СТИХАМИ МОЛВИТЬ ЕЙ?
МНЕ ИСТИНА ВСЕГО ДОРОЖЕ.
ПОДУМАТЬ НЕ УСПЕВ, СКАЖУ: ТЫ ВСЕХ МИЛЕЙ;
ПОДУМАВ, Я СКАЖУ ВСЕ ТО ЖЕ...
НЕ ОБОШЛИ НАДЕЖДУ СТЕПАНОВНУ ВНИМАНИЕМ И НАШИ СОВРЕМЕННЫЕ ПОЭТЫ. ОДИН ИЗ НИХ, НАПРИМЕР, НАПИСАЛ...
ТАК ИДЕТ, ЧТО ВЕТКИ ЗЕЛЕНЕЮТ,
ТАК ИДЕТ, ЧТО СОЛОВЬИ ЧУМЕЮТ!
ТАК ИДЕТ, ЧТО ОБЛАКА СТОЯТ.
ТАК ИДЕТ, ПШЕНИЧНАЯ ОТ СВЕТА,
БОЛЬШЕ ВСЕХ ЛЮБОВЬЮ РАЗОГРЕТА,
В СОЛНЦЕ ВСЯ ОТ МАКУШКИ ДО ПЯТ...
Все зааплодировали. Павлик, гордый чрезвычайно, оставался недвижим. Опять зазвучал его голос.
— ТЕПЕРЬ НЕБОЛЬШОЙ КОНЦЕРТ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ. В ЭТОМ МАЛЕНЬКОМ СКЕТЧЕ ЗАНЯТЫ... ВПРОЧЕМ, УЧАСТНИКОВ УЗНАЕТЕ САМИ.
После короткой паузы я услышал собственный голос, ворчливый и недовольный.
Я: СЧИТАЮ ТАК, ЧТО ЕСЛИ ЕСТЬ ПЯТНА НА СОЛНЦЕ... ТО ОНИ ЕСТЬ И НА ТВОЕЙ СОВЕСТИ.
ЛЕНКА: ОХ, ПОВЕЗЛО НА БРАТА.
ТЕТЯ НАДЯ: А МОЖЕТ, НЕ НАДО ЗАТЕВАТЬ, ЛЕНА?
ЛЕНКА: РЕШЕНО... НЕ СЛУШАЙ, ТЕТЯ НАДЯ, ЭТОГО ОБОЛТУСА...
Все хохотали.
Я: ЭТОТ ОБОЛТУС ЗА ЛЫТКАМИ НА БАЗАР НЕ ПОЙДЕТ. НЕ НАДО, ТЕТЯ НАДЯ, ЗАЛИВНОГО, СПРАВЕДЛИВО. ТОЛЬКО ЛИШНИЕ ХЛОПОТЫ И РАСХОДЫ. НУ, НАБЕЖИТ ОРАВА ГОЛОДНЫХ ГОСТЕЙ, ПОСИДЯТ ЧАСА ТРИ, НАЕДЯТСЯ, СМОТРИШЬ, И АЛКОГОЛЯ СВЕРХ МЕРЫ ПРИМУТ, И УЙДУТ... А НА СТОЛЕ ПОСЛЕ НИХ ОСТАНЕТСЯ ГОРА ГРЯЗНОЙ ПОСУДЫ.
ЛЕНКА: КОТОРУЮ ТЫ БУДЕШЬ МЫТЬ.
Я: НЕ ВЫЙДЕТ...
ЛЕНКА: А КТО ТЕБЕ БУДЕТ ГЛАДИТЬ РУБАШКИ И БРЮКИ?
Я: ВЕЧНАЯ ТЕМА В ДОМЕ ВИТЯЗЕВЫХ... НАВЕРНОЕ, ПЕРЕЙДУ НА ДРУГУЮ ФОРМУ ПОВСЕДНЕВНОЙ ОДЕЖДЫ. СКАЖЕМ, ТРУСЫ...
Ах, скот такой! Как это Павлик исхитрился записать нашу невинную перебранку? Надо же!
Передача не закончилась. Павлик объявил:
— ЭТОТ РОМАНС ЛЕНА ПОСВЯЩАЕТ ВИНОВНИЦЕ ТОРЖЕСТВА!
И вдруг зазвучал сильный голос Ленки. Пела будто не она, сидевшая напротив меня сестренка, поставив острые локти на стол и склонив пушистую голову, а совсем другой человек. Пела она старинный русский романс. Ее голос наполнял комнату, разливался по ней, а Ленка слушала его и тихонько шевелила губами. Удивительно, но в голосе Ленки была какая-то мудрая страсть, обыкновенные слова приобрели щемящую выразительность. Меня они просто били по сердцу. Все, казалось, забыли о праздничном ужине и слушали. Я видел, как отец украдкой вытер слезу. Опустил бритую голову Константин Григорьевич. Тетя Надя пристально всматривалась в Ленку. О чем-то задумался и Борис. Тоня глядела через окно куда-то вдаль. А я, как всегда, не верил, что так хорошо может петь моя сестра, с которой я недавно смертельно поссорился.