Колбаско не верит своим ушам. Пять тысяч! Вот он, сон в руку!
– А шесть? – на всякий случай спрашивает он.
Но ювелир – матерый волк-психолог. Ягненку уже не вырваться.
– Шесть пусть вам платит Сорос! – жестко говорит он и пододвигает портсигар ближе к Колбаско.
– Ладно. По рукам. Грабьте, – скрывая волнение, произносит Колбаско.
– Еще одна такая сделка, – говорит ювелир со вздохом, – и я разорен... Правильно мне покойная мама говорила: настоящий ювелир не должен иметь мягкое сердце.
И он медленно, вслух, отсчитывает пять тысяч рублей...
Сердце поэта бьется так, словно хочет пробить изнутри грудную клетку и вылететь наружу. Это напоминает ему стук колес в поезде, когда ритм рождает стишки и песенки. Ту-дук, ту-дук, ту-дук, ту-дук. Какой приятный четкий звук! И он туда меня зовет, где мой джекпот, где мой джекпот...
Предощущение растет, предчувствие ширится... Чуйка не обманывает.
Подгоняя время к открытию «Жар-птицы», Колбаско пьет кофе, перебегая из одного кафе в другое, и одним из первых проходит через рамку.
– Чего-то вы сегодня рано, – говорит охранник.
– Чуйка! – бросает Колбаско и бежит к ненавистно-любимому автомату с птицами. Он ласково гладит его, приговаривая «хороший, хороший», потом, убедившись, что никто не смотрит, целует автомат в щель купюроприемника... «Хватит мелочиться, – думает Колбаско. – Сыграем по пятерочке на десяти линиях! Пятьдесят рублей – удар. Пять тысяч – это сто ударов. Нормально».
Он вставляет в щель первую тысячу – и та, жужжа, исчезает. В квадратике, обозначающем число кредитов, возникает «1000».
Он бьет по клавише. Бур-люм, бур-люм, бур-люм... На одной линии выстраиваются два домика. Крайний барабан продолжает вращаться. Бздынь! Рядом с двумя домиками возникает краснокрылая птица. Та-ра-ра-блюм... И в кредитном окошечке вместо «1000» высвечивается «2000». «Йес! Йес! – радостно кричит Колбаско. – Сон в руку! Чуйка не подвела!» С первого удара у него уже шесть тысяч! Это начало! Он попал в период отъема! Даже если он сию же минуту расплатится с вдовой Вовца, у него останется пять с половиной тысяч! Не зря он во сне провалился в сортир! Куплю Людмилке букет роз!..
Он заказывает сто грамм водки, выпивает залпом и закуривает. В кармане шуршат четыре тысячи, в окошечке – две. Новый удар по клавише. Бур-люм, бур-люм, бур-люм... Бздынь! В перекрестье застывает летучая мышь! Бонус! Десять бесплатных игр! Вертятся барабаны... Первая игра. Бур-люм, бур-люм, бур-люм... Вторая игра... Бур-люм, бур-люм, бур-люм... Третья... Пятая... Восьмая... Десятая... Бздынь! Три домика! Побежали циферки, побежали... Та-ра-ра-блюм!.. «3600»! Мама рóдная! Уже семь шестьсот! Еще сто грамм!
– Ваш день сегодня, – подавая стопку с водкой, говорит официантка в бикини.
– И ночь будет моя! – кричит поэт. – Ты чего после смены делаешь?
– А что? – игриво спрашивает официантка.
– А то! – с намеком на «то» говорит он. – Жди меня, и я вернусь!
– Не профукайте, – улыбается девушка и убегает.
Нет. На этот раз он не профукает. «Хороший! Хороший!» – гладит автомат Колбаско и опять целует щель купюроприемника.
Над автоматами на световом табло проплывают манящие красные цифры джекпота. «1 000 000». Тридцать тысяч баксов! Можно будет вдове отдать тысячу рублей... В память о Вовце... Людмилке – корзину роз! Штука – на девчонку! Хорошенькая!.. Можно купить десять акций «Акбара»!.. И – на Канары с Людмилкой... Или с девчонкой... Хорошенькая!.. А Людмилке – две корзины роз. Хрен с ней! Пусть радуется! Может, еще и на «Рено» останется... Необязательно с автоматическим управлением...
Манящие красные цифры джекпота прерывают поток мечтаний. Лимон! Лимон! Лимон! Я сорву его! Сорву!..
Опять удар по клавише. Бур-люм, бур-люм, бур-люм... Бздынь! Шиш... Еще удар... Шиш!.. Циферки в кредитном окошечке начали обратный отсчет. Три тысячи... Удар... Две тысячи девятьсот пятьдесят... «Давайте, птицы вонючие! Порхатые стоеросовые!..» Удар... Удар... Удар... Две тысячи... Ведь только что было три тысячи шестьсот! Но все равно шесть остается. А было-то пять... Отдам завтра пятьсот, Людмилке – букет гвоздик... А девчонка перебьется... Размечталась, дура!.. Акции, если честно, ни к чему... И Канары – чистое пижонство... За триста рублей можно в однодневном доме отдыха комнату снять с пансионом... Или просто так с Людмилкой по парку прогуляться...
Удар! «Ну давайте, птичечки! Давайте, ласковые! Пташки мои долгожданные... – Бздынь! – Чтоб вы сдохли, падлы стоеросовые! Порхуны шизокрылые! – Удар! – Давайте, птичечки! Летите, миленькие!» Бздынь! На горизонтальной линии застыли две птицы! Бур-люм, бур-люм, бур-люм... Вращается крайний барабан... Ну! Бздынь! К двум птичкам пристраивается домик! Йес! Йес! Побежали циферки слева направо... «3000»... «4000»... «8000»!.. «9000»! А если бы вместо домика да третья бы птица! Бегут на табло красные цифры дразнящего джекпота. Был бы лимон! Еще сто грамм!
– Ну что, договорились после смены?
– Снимите, пока не поздно, – говорит девушка в бикини, – а то профукаете.
«Еще чего! Профукаете!.. Не профукаем! Не для того я ночью в сортир упал! Работает чуйка! Работает! Куплю десять акций... Пять – девчонке подарю... Хорошенькая!.. А Людмилке утром скажу, что в газете дежурил... Куплю ей две корзины!.. И – на Мальдивы с девчонкой!.. Хорошенькая!.. А на Канары пусть фраера едут... Может, и на «Рено» останется!.. Ну что стоило третьей птичке прилететь? Ладно, и так хорошо...»
...А время летело стремительно. Оно бурлюкало, тарарамило, бздынило, нащелкивало циферки слева направо, отщелкивало их справа налево, уносило Колбаско на Мальдивы, сбрасывало его в комнату однодневного дома отдыха, покупало цветы для Людмилки и акции, отдавало деньги вдове Вовца, снимало бикини с хорошенькой девчонки, пересаживало с «Рено» на яхту и с яхты на автобус № 8, стограммило и прокуривало, пока наконец в кредитном окошечке не застыло «500», а пальцы не устали нащупывать подкладку пустого кармана, в котором еще недавно шуршали тысячерублевые бумажки, полученные от утренней продажи драгоценной тещиной реликвии...
Колбаско сидел, тупо уставившись на дисплей... «Было же двенадцать, и девять было, – думал он, – и шесть было... И пять было, когда я пришел... Почему осталось только пятьсот?..»
Он собрал последние остатки слюны и плюнул на стекло дисплея. Потом что было силы ударил автомат кулаком...
– Ведь говорила – профукаете, – сказала девушка в бикини, вытирая тряпочкой заплеванный дисплей.
– Пошла вон, уродина! – заорал Колбаско.
– А сломаете аппарат – платить придется, – добавила девушка, ставя на поднос пустую стопку.
– Еще сто грамм, тварюга! – зарычал поэт.
– Сейчас охрану позову, – сказала девушка и ушла.
Колбаско, бормоча что-то невнятное, покачался взад-вперед, словно примериваясь, и ударил по максимальной ставке...
Бур-люм, бур-люм, бур-люм... Тара-ра-ра-блюм... Бздынь! И на центральной линии застыли, будто случайно, три наглые птицы...
– Джекпот!!! – истошно заорал Колбаско. – Джекпо-от!..
И в этот момент средняя краснокрылая птица привстала на когтистых лапах, отвела назад хищную голову, со всего маху ударила ею в стекло дисплея и долбанула поэта горбатым клювом в самый центр лба...
Прибежавшие охранники увидели распластавшегося на полу Колбаско с красным, как у индийской женщины, пятнышком во лбу...
На прозрачном нетронутом дисплее вне всяких комбинаций разбросаны были домики, вишенки, цветочки...
* * *
Еще и еще раз повторяю – не надо отождествлять манию с азартом.
Но жизнь без азарта – не жизнь. Человек, живущий без азарта, стареет раньше времени.
Ни одно дело не делается без азарта и желания победить. Композитор сочиняет музыку, писатель пишет роман, художник рисует картину, ученый делает открытие, сантехник чинит унитаз – всеми владеет одно чувство, именуемое азартом, приводящим к успеху.
Человек, занимающийся нелюбимым делом только ради денег, подобен девушке, вышедшей на панель исключительно ради денег и не получающей от своего занятия удовольствия. Не осуждаю проститутку, которая доставляет наслаждение мужику, сама получая не меньшее наслаждение. Такая девушка зарабатывает честным трудом.
Беда нашего государства заключается в том, что оно не платит должные деньги тем, кто занимается СВОИМ делом, вынуждая этих людей зарабатывать «проституцией» в философском смысле слова...
Конечно, мне можно возразить, сказав, что процесс добывания большого количества денег невозможен без азарта. Согласен. Но если деньги зарабатываются только для того, чтобы они принесли новые деньги, то азарт, стимулирующий этот процесс, превращается в манию. Есть такое выражение: «денег много не бывает». Если следовать логике этого выражения, то денег должно быть много, потом – еще больше, и еще больше, и еще больше... И так до бесконечности. Есть мудрая байка, в которой один приятель мечтательно говорит другому: «Эх, если бы у меня было много денег!..» А другой спрашивает: «Ну, и что бы тогда было?» И первый со вздохом признается: «Их бы у меня уже давно не было...»
А кстати, что такое – богатство? Тоже – весьма относительное понятие. По сравнению с бомжем, я со своими скромными доходами и нормальной квартирой – олигарх. По сравнению с крутым бизнесменом, летящим в своем самолете на Канарские острова, где у него один из семи собственных дворцов, я – бомж. Я чувствую себя богатым, когда имею возможность обеспечить всем необходимым себя и своих близких, когда без особого напряжения могу помочь в чем-то друзьям, нуждающимся в помощи.
Я не имею в виду – отдать последнюю рубаху. Отдав последнюю рубаху, ты сам становишься зависимым от чьей-то помощи, надеясь на то, что кто-то отдаст тебе, возможно, тоже свою последнюю рубаху, оставшись без нее. Полная бессмыслица – кто-то всегда останется ни с чем.
Не вижу логики и в том, чтобы копить деньги «на черный день», тем самыми подсознательно приближая этот «черный день».