В 1935 г. был испытан радиопеленгатор для зенитного прожектора. Легкий самолет был обнаружен на дальности 3 км.
Осенью 1935 г. в результате слияния Ленинградского электрофизического института (ЛЭФИ) с Радиоэкспериментальным институтом (РЭИ) был образован НИИ-9, подчиненный почему-то Наркомату тяжелой промышленности (НКТП). Самый знаменитый радиоспециалист того времени М. М. Бонч-Бруевич, работавший еще по заданию Ленина над радиофикацией страны, в этом институте стал научным руководителем, а вот директором был поставлен партиец Н. И. Смирнов, член партии с 1905 г. Новый институт работал по оборонной тематике, и в основном по заданиям Главного артиллерийского управления.
Главное артиллерийское управление Красной армии наряду с управлением ПВО также занималось курированием радиолокационных разработок. Артиллеристы кровно были заинтересованы в разработке дальномеров и прицелов для различных артиллерийских систем и, конечно, стремились приспособить для этих целей радиоволны. Это было пределом их мечтаний в то время. За радиолокацию они схватились как за палочку-выручалочку. Но выручалочкой радиолокация для артиллеристов станет не скоро, тем более у нас.
Однако подвижки в советской радиолокации все-таки происходили. В 1936–1937 гг. В. В. Цимбалин сконструировал лампу ИГ-7 (импульсный генератор), ставшую прототипом для ИГ-8, лампы, устанавливавшейся на первые советские серийные локаторы времен Великой Отечественной войны «Редут» (РУС-2), «Пегматит» (РУС-2с).
Дело пошло еще лучше после того, как инженеры Н. Ф. Алексеев и Д. Е. Маляров в это же время разработали многорезонаторный магнетрон (специальная лампа для генерации электромагнитного излучения), позволивший увеличить выходную мощность локатора и осуществлять обнаружение воздушных целей на большем удалении.
Ощепкову удалось поработать над своим «электровизором» до июля 1937 г. Опытный сектор разведки и наведения ПВО, которым он руководил, подчинили в начале того года Научно-испытательному техническому институту РККА (НИТИ РККА), а он, в свою очередь, подчинялся Техническому управлению Наркомата обороны. Павла Кондратьевича постепенно отстраняли от руководства сектором. На беду Ощепкова, главным куратором группы ученых и инженеров, разрабатывавших радиолокаторы, к которой принадлежал и он, был маршал М. Н. Тухачевский. Михаил Николаевич был расстрелян 12 июня, а П. К. Ощепкова арестовали 8 июля 1937 г. Больше изобретатель радара Ощепков к проблеме радара не возвращался. За арестом последовали суд, приговор: 5 лет лагерей. Выпустили его по ходатайству наркома обороны в конце декабря 1939 г. В НИИ связи Павел Кондратьевич стал заниматься приборами ночного видения. Однако на свободе он пробыл недолго, 1 июля 1941 г. его опять арестовали, дали 5 лет и отправили в свердловскую шарагу. И вряд ли еще дело обернулось бы так, если б снова не вмешались высокопоставленные ходатаи: Г. К. Жуков, К. Е. Ворошилов, В. М. Молотов, А. Ф. Иоффе написали письмо Сталину с просьбой дать возможность Ощепкову работать на благо Родины. Освобождение наступило в 1946-м. И работу ему предоставили… в МВД. В одном из НИИ, которых при этом ведомстве тогда было полно. К концу жизни Павел Кондратьевич Ощепков оказался создателем первого в мире института интроскопии, занимавшегося методами неразрушающего контроля материалов. Кроме того, он занимался энергоинверсией, то есть получением энергии, из рассеянного в природе тепла. На его могиле стоит надгробие с удивительной надписью: «Отцу радиолокации, интроскопии, энергоинверсии». Мало кто в жизни успевал стать основоположником научно-технического направления… А тут сразу три!
Было, конечно, кому продолжать дело радиолокации в нашей стране. Насколько успешно это происходило, посудите сами.
В сентябре 1939 г. на вооружение Красной армии поступила первая радиолокационная система для ПВО «Ревень» (РУС-1). Делали эту систему в бывшем КБ Ощепкова и ЛФТИ. Место П. К. Ощепкова занял талантливый военный инженер Д. С. Стогов, а от ЛФТИ работы завершал Ю. Б. Кобзарев. Оба в 1943 г. вошли в Совет по радиолокации. Оборудование одной из первых систем было установлено на Карельском перешейке, возле Ленинграда, и использовалось во время советско-финской войны зимой 1939/40 г. Однако большой пользы службе воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) ПВО Ленинграда она не принесла, так как обнаруживала самолеты на значительном удалении, а расстояние до финских аэродромов было невелико. В апреле 1940 г. оборудование «Ревеня» сняли с дежурства под Ленинградом и отправили в Закавказье. До начала Великой Отечественной войны успели выпустить 45 комплектов системы «Ревень». «Ревень» сработал отлично: самолеты, нарушавшие воздушные границы СССР, он обнаруживал все. Только до войны их не сбивали, а уж после четырех утра 22 июня 1941-го просто не успевали передавать информацию и сбивать. Связь была в основном телефонная, радиостанции на самолетах были большой редкостью…
Именно под Ленинградом произошло знакомство многих авиационных специалистов с локаторами и вообще с радиолокацией как таковой. Присутствовал, например, на одном таком показе начальник группы спецслужб НИИ ВВС С. А. Данилин, знаменитый летчик-штурман, Герой Советского Союза, летавший в Америку вместе с Громовым и Юмашевым. Был там и его заместитель авиационный радиоинженер Г. А. Угер. И Данилин, и Угер стали ярыми поклонниками радиолокации и ее внедрения в авиации. Однако дело двигалось очень медленно. Вместо того чтобы помочь ученым в их работе, их арестовывали. Хорошо, хоть не всех расстреляли. Но на лесоповале или в шахте ничего нового они придумать не могли. Даже выжить было не всем суждено.
Летом 1940 г. на вооружение Красной армии были приняты первые передвижные РЛС, смонтированные на шасси грузовых машин – «Редут» (РУС-2). Авторами системы были Ю. Б. Кобзарев, П. А. Погорелко, Н. Я. Чернецов. В 1941-м за разработку «Редута» они получили Сталинскую премию. В состав комплекса РЛС «Редут» входили три машины: передающая и принимающая машины, а также агрегат питания. «Редут» по сравнению с «Ревенем» был значительным шагом вперед. Эта РЛС не только обнаруживала самолеты на значительном расстоянии и направление их движения, но и позволяла следить за их перемещениями в пространстве, то есть самолеты можно было засечь на любой высоте, определить их азимут и скорость, причем определению поддавались как групповые цели, так и единичные. Впервые были применены вращающиеся антенны, впервые была видна и понятна динамика перемещения воздушных объектов. Правда, наблюдать все это можно было только в радиусе 100 км. Но ПВО теперь не была слепой! «Редут» позволял использовать наши воздушные силы более рационально. Однако таких станций было до крайности мало…
К 1941 г. радиолокацией в СССР занимались в Ленинградском физико-техническом институте, НИИ-9, НИИ ВВС, НИИСКА и НИИ радиопромышленности. Успели сделать немного, но это все-таки лучше, чем ничего.
А тем временем на Западе в ходе начавшейся Второй мировой войны не просто применяли локаторы, а уже придумывали средства борьбы с ними, проводили первые электронные «бои». Один из первых таких случаев зафиксирован в феврале 1942 г., когда под прикрытием средств радиоэлектронной борьбы немцы выводили из французского порта Брест в пролив Ла-Манш крейсеры «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Ойген». Они смогли ввести в заблуждение английские РЛС. Англичане спохватились не сразу, хоть и обладали лучшими по тем временам радарами.
Совет по радиолокации
Летом 1943 г. произошло событие, в Советском Союзе известное мало, зато имевшее последствия, затронувшие множество отраслей науки, техники, а также политику. Перед самым началом Курской битвы 4 июля вышло постановление о Совете по радиолокации. Организовали его, конечно, по военному времени при Государственном комитете обороны. Совет народных комиссаров теперь подчинялся не только ЦК, но прежде всего ГКО.
Подготовка постановления заняла месяца три. Без ЦК ВКП(б), его отдела электропромышленности обойтись не смогли: протолкнуть нужное решение возможно было именно так, через ЦК партии. Напрасно у нас многие считают, что все делалось по инициативе и по приказу Сталина! Инициатором постановления о радиолокации был Наркомат электропромышленности. Недооценка радиолокации и вообще неразвитая радиопромышленность стоили нам дорого. Только когда по ленд-лизу англичане начали поставлять нам радиолокационные станции орудийной наводки GL-MkII для зенитных орудий метрового диапазона (сами англичане уже пользовались станциями дециметровыми), которые мы тут же решили скопировать и начать выпускать на своих заводах, «партия и правительство» обратили внимание на радиолокацию и вообще на радиотехнику. Во всяком случае, фактически так совпало!
Сталина пришлось убеждать специально. И сделал это Аксель Иванович Берг, в то время профессор Военно-морской академии, эвакуированной в Самарканд. Для отдела электропромышленности ЦК ВКП(б) и Наркомата электропромышленности шаг был достаточно опасный: А. И. Берг сидел и был выпущен на свободу в мае 1940 г. И хоть был он допущен к профессорской должности, риск был серьезный: сталинская система плохо переносила бывших зэков. Однако Аксель Иванович Берг обладал уникальным даром убеждения. Он долго рассказывал Сталину о радиолокации. Сталин ругался, оттого что мало понимал суть дела. А затем состоялось совещание, на котором Берг вновь рассказывал о радиолокации. И тут Сталин, ходивший до этого молча, по привычке покуривая трубку, вдруг сказал:
– А по-моему, товарищ Берг прав.
Акселя Ивановича Сталин не обидел. В вышедшем в июле 1943 г. постановлении Берг стал вторым лицом Совета по радиолокации после Маленкова.
Главным делом Совета по радиолокации была организация работы по изучению и применению принципов радиолокации в военном деле, разработке новых надежных радиолокаторов для применения их в военно-морском флоте и в авиации, а также в других видах и родах вооруженных сил. Совет по радиолокации возглавил Г. М. Маленков. В него вошли по большей части военные и ученые: Сергей Николаевич Архипов, инженер-капитан первого ранга, начальник радиолокационной разведки ВМФ; Аксель Иванович Б