— Василиса, ты ведь медик… — заговорила Лидия, пытаясь сгладить неприятное впечатление от слов Эдуарда и перевести разговор на другую тему. — Скажи, неужели лекарства, изготовленные из нашей крови, здесь могут быть панацеей от всех здешних болезней? Кто бы и что нам не говорил, но у меня в голове все одно это не укладывается.
— Я всего лишь медсестра… — мне только и оставалось что вздохнуть. — Тем не менее, кое-какой опыт у меня все же имеется, и я теоретически допускаю возможность изготовления некоего лекарства, после приема которого наступает ремиссия. Только вот в полное излечение, да еще после единократного приема лекарства, будь оно хоть того лучше — в подобное я не верю, причем категорически. Со всей ответственностью заявляю — это просто невозможно. Улучшение здоровья больного на некий период — вполне допустимо, но потом болезнь вернется вновь, и хорошо, если не в худшей форме. Так что, боюсь, очень скоро те, кто уже заплатил немалые деньги за свое выздоровление, вновь вернутся к гм… своему прежнему состоянию.
— Ты уверена?
— Я, разумеется, не врач, но… Более чем уверена.
— Печально… — произнес Эж после паузы. — И это мягко сказано…
Никто не ответил, но и так ясно, что как только подобное начнет происходить, как люди, отдавшие церковникам большие деньги, начнут проявлять нешуточное недовольство, и, несмотря ни на что, могут потребовать назад или деньги, или (что скорей всего) новую дозу волшебного лекарства. Конечно, храмовники многое могут сказать в свое оправдание, например то, что, мол, люди самолично в чем-то нагрешили, и возвращение болезни пришло им в наказание, только вот подобное, скажем так, прокатит далеко не всегда, да и авторитет Храма Величия будет подорван, а подобного церковникам допустить никак нельзя. В первую очередь храмовникам понадобятся новые дозы лекарства, чтоб восстановить здоровье тех, к кому вновь вернулась болезнь, а таких людей уже хватает. Помимо этого, алхимику наверняка будут нужны немалые дозы крови для новой серии опытов по улучшению уже имеющегося лекарства, а это может означать только одно: за нами будет объявлена самая настоящая охота, где призом окажемся вся наша четверка людей с необычной кровью. Остается надеяться только на то, что ремиссия у тех, кто принял лекарство, продлится подольше.
— Нам от них не уйти… — после паузы простонал красавец. — Да еще и пешком! Неужели до вас это не доходит?
— Давайте для начала постараемся держать себя в руках… — посоветовал Эж. — Так будет лучше для всех нас.
— Строите из себя командира?
— А что, вы желаете взять на себя эту непростую обязанность?.. — поинтересовался Эж.
— Я желаю убраться из этого мира раз и навсегда!.. — рявкнул Эдуард. — И чем быстрее это произойдет, тем лучше.
— У меня точно такие же желания, но для этого надо знать, куда нам следует идти и что делать, а в нашей ситуации это очень непросто.
— Тогда поясните мне… — Эдуард все никак не мог успокоиться. — Уж если вы сумели увести нас из храма, то неужели так сложно было раздобыть лошадей или хоть какой-то экипаж, чтоб можно было оторваться от преследователей? В храмовой конюшне немало как лошадей, так и легких карет, и мы бы уже могли быть далеко отсюда!
— Отношу эти ваши слова на нестабильное эмоциональное состояние после долгого заключения… — отозвался Эж. — Во-первых, здешние конюшни на ночь запираются изнутри, так что извне туда забраться непросто. К тому же внутри, как правило, остаются конюхи, так что никакую лошадь, и уж тем более с экипажем, незаметно не увести. Но если бы подобное у меня даже и получилось, то стук копыт ночной порой перебудил бы весь город, стражники первым делом бросились бы на шум, а уж сколько радости мы б доставили ночным хищникам — о том я промолчу.
— Ладно, согласен, я сказал ерунду… — Эдуард и сам понимал, что сморозил чушь. — Просто не могу отделаться от впечатления, что мы попали из огня, да в полымя…
— Не хочется говорить банальности, но спасение утопающих — дело рук самих утопающих… — усмехнулся Эж. — В нашем случае классики совершенно правы. Так что давайте будем рассчитывать на то, что у нас получится все задуманное: что ни говори, а уверенность в хорошем исходе — это половина дела.
— Может, вы все же скажете нам, куда мы отправимся дальше? Какой план действий дальше? Вы сказали, что мы направимся по какой-то дороге до реки… И сколько же нам придется добираться до этой самой водной глади?
— Трудно сказать, но несколькими днями мы точно не обойдемся, путь займет куда больше времени. План у нас только один — добраться по этой дороге до реки. Дальше будет видно.
— Вы дорогу хорошо знаете?
— Нет, только примерно.
— Примерно?! — только что не взвыл Эдуард. — Да с таким планом мы все головы сложим! Какая там река — мы все и до ближайшей деревни не дойдем!
— Ага… — с легкой насмешкой согласился Эж. — Слушаю тебя, и вспоминаю, как сказала Маша в известном мультике «Маша и Медведь»: «Ой, ну прям всё»! А если говорить серьезно, то отпускаем ненужные эмоции, успокаиваемся и смотрим в будущее с оптимизмом — иначе никак.
К тому времени, когда мы покинули дом, где провели ночь, уже начинался рассвет, и первые лучи солнца освещали небо. Мы знали, что к этому времени все ночные обитатели уже должны убраться в свои норы, так что можно идти более или менее спокойно. Конечно, на лесной дороге может случиться всякое, но для этого у каждого из нас при себе есть нож — иначе здесь никак не обойтись. А еще я опасалась, как бы где-то неподалеку отсюда не притаились те два гуманоида, которые нас так напугали ночью, но, видимо, и они ушли с рассветом.
Миновали поле, вошли в лес. Хорошо, что несколько дней подряд здесь не было дождей, и потому можно легко идти по грунтовой дороге, но вот если пройдет дождь, то в здешних выбоинах застрянет не одна телега. Что касается леса по обе стороны дороги, то сейчас, освещенный солнцем, он совсем не кажется опасным, хотя вглубь этой чащобы в любом случае соваться не стоит.
Я шла рядом с Лидией, поддерживая ее под руку. Мне кажется, она бы предпочла видеть на моем месте Эдуарда, но тот двигался чуть в отдалении, ближе к Эжу — как видно считал, что там безопасней. Лидия то и дело бросала на него виноватые взгляды, но кавалер даже не смотрел на свою подругу. Да, отношения у них весьма далеки от совершенства, и плохо то, что Лидия сейчас едва ли не полностью психологически подавлена своим ухажером, который не стесняется открыто демонстрировать ей свое пренебрежение.
А еще, при безжалостном свете солнца, я лучше рассмотрела освобожденную парочку, и увиденное мне совсем не понравилось. Заметно, что хотя Лидия и бодрится, но идти ей непросто: мало того, что живот большой, так еще и вид у бедняжки далеко не здоровый — осунувшееся лицо, бледная кожа, мешки под ввалившимися глазами, одышка… Ну, а если учесть, что у нее не раз брали кровь, то можно только удивиться, как у Лидии хватает сил передвигаться самостоятельно. Пожалуй, какое-то время она сможет идти, сжав зубы, только вот надолго ее запала не хватит. Эдуард сейчас тоже не выглядел тем неотразимым красавцем, фото которого мне показывала Ксения Павловна — бледный, задерганный, исхудавший, задыхающийся при ходьбе… Все верно, дают знать о себе постоянный забор крови, подавленное состояние и несбалансированное питание. Вдобавок ко всему наша парочка провела немало времени в небольшой комнате, из которой их почти не выпускали, так что нынешние физические возможности освобожденных пленников весьма далеки от совершенства. Ох, этим двоим сейчас бы отдохнуть, сил набраться, только вот в данный момент это совершенно исключено.
— Я сейчас очень страшная?.. — негромко спросила меня Лидия.
— С чего ты это взяла?
— Догадываюсь. И зеркал в этом мире нет, так что увидеть себя со стороны невозможно. Я понимаю, что сейчас королевой красоты меня никак не назовешь, недаром Эдуард лишний раз старается не смотреть в мою сторону. Наверное, ему противно… Он все больше отдаляется от меня, а я… Я чувствую себя неповоротливой коровой, и мне все время хочется плакать.
Ну и прекрасно, что здесь нет зеркал… — подумалось мне. Сейчас Лидия совсем не напоминает ту жизнерадостную девушку, фото которой мне не раз показывала Ксения Павловна. Тех снимков было немало, и особенно Лидия мне понравилась в старинном платье — тогда она находилась на каком-то празднике, стилизованном под дворянский бал девятнадцатого века. Не ошибусь, если предположу, что в то время от столь очаровательной девушки было просто не оторвать взгляд. Увы, но все это осталось в прошлом, и сейчас от той милой и улыбающейся барышни, можно сказать, осталась всего тень. А еще у нее депрессия, и это неудивительно при сложившихся обстоятельствах. Что же касается Эдуарда, то, на мой взгляд, в данный момент Лидия интересует его только как некое существо, на которое можно сливать весь свой негатив и раздражение, а заодно обвинять бедную девушку едва ли не во всем бедах, случившихся с ним в последнее время.
— Да мы все сейчас не красавцы, так что отражение в зеркале не порадует никого… — отмахнулась я. — Кстати, чем вас кормили все это время?
— Не сказать, что нас откармливали, словно на убой, но еду приносили постоянно. Только здесь все такое безвкусное, просто смотреть не могу на то, что лежит на тех тарелках… — вздохнула Лидия. — Так хочется обычной еды, или стакан сока, или мороженое…
— С этим придется подождать какое-то время. А еда тут, и верно, несоленая… — согласилась я, стараясь не вспоминать ту кашу, которой мне приходилось тут питаться. — Еще повезет, если в еду добавляют какие-то травки для остроты… Ничего, доберешься до дома, там тебя Ксения Павловна откормит.
— Еще хочу спросить… — девушка замолчала, отгоняя слезы. — У нас так часто брали кровь… Моим детям это очень повредило?
— Хорошего, конечно, мало… — я не стала углубляться в подробности. — Главное, чтоб отныне ничего подобного не повторялось. А еще хорошо бы тебе сейчас побольше есть красного мяса и зеленых яблок, только вот где бы их здесь взять…