– Только без дроби!
Папа рассмеялся.
Прошлой осенью, когда Оскар навещал отца, он сломал зуб о кусок свинца, застрявший в тушке птицы. Маме они сказали, что это был камушек в картошке. Оскар обожал морскую дичь, но мама считала, что убивать беззащитных птичек – это «невероятная жестокость». Расскажи они, что он сломал зуб об орудие убийства, она могла навсегда запретить подобную еду.
– Специально проверю, – ответил папа.
– Как мопед, на ходу?
– Да. А что?
– Так, просто вспомнилось.
– Ясно. Ну, вообще-то здесь как раз снегу навалило, можем прокатиться.
– Хорошо.
– Ладно, до субботы. Ты на десятичасовом приедешь?
– Да.
– Я тебя тогда встречу. На мопеде. Машина чего-то барахлит.
– Ага. Хорошо. Маму дать?
– Да нет… Расскажи ей, как мы договорились.
– Мм. Ладно, пока.
– Пока!
Оскар положил трубку. Немного посидел, представляя себе, как все будет. Значит, они поедут кататься на мопеде. Это здорово. Оскар надевал короткие лыжи, к мопеду привязывалась веревка с деревянной палкой на конце. Оскар брался за нее обеими руками, после чего они гоняли по деревне, как мастера спорта по водным лыжам. А потом утка с рябиновым желе. И всего один вечер без Эли.
Он зашел к себе, сложил в сумку спортивную форму и нож – возвращаться домой до встречи с Эли он не собирался. У него был план. Когда он уже стоял в коридоре, застегивая куртку, из кухни вышла мама, вытирая перепачканные мукой руки о передник.
– Ну? И что он сказал?
– Я к нему поеду в субботу.
– Так. А про эту историю что-нибудь сказал?
– Мам, мне пора на тренировку.
– Что, совсем ничего?
– Да сказал, сказал, мам, мне пора идти!
– Куда?
– В бассейн.
– В какой еще бассейн?
– Ну в наш, возле школы. Тот, что поменьше.
– И что ты там будешь делать?
– У меня тренировка. Я буду в половине девятого. Или в девять. Я потом с Юханом встречаюсь.
У мамы был расстроенный вид. Не зная, куда деть свои мучные руки, она засунула их в большой карман на переднике.
– А-а-а. Ну ладно. Только смотри осторожнее. Не поскользнись там в бассейне или еще что. Шапка с собой?
– Да, да!
– Вот и надень, хотя бы после бассейна – на улице мороз. А то выскочишь с мокрой головой и…
Оскар шагнул к ней, быстро поцеловал в щеку, бросил: «Пока!» – и вышел. Оказавшись на улице, он покосился на свои окна. Мама стояла там, все еще держа руки в кармане передника. Оскар помахал. Мама медленно подняла руку и помахала в ответ.
Он плакал всю дорогу на тренировку.
Вся компания собралась на лестничной площадке у квартиры Гёсты. Виржиния с Лакке, Морган, Ларри, Карлссон. Никто не решался нажать на кнопку звонка, поскольку именно позвонившему пришлось бы излагать суть дела. Еще с лестницы они ощущали слабый запах, насквозь пропитавший Гёсту. Запах мочи. Морган пихнул Карлссона в бок и что-то пробормотал. Карлссон приподнял шерстяные наушники, которые носил вместо шапки, и переспросил:
– Что?
– Говорю, может, снимешь уже? Выглядишь как идиот.
– Ну, это ты так считаешь.
Он все же снял наушники, запихнул их в карман пальто и сказал:
– Ларри, давай. Это ж ты увидел.
Ларри вздохнул и позвонил в дверь. Из-за двери раздалось злобное мяуканье, а затем мягкий шлепок, будто что-то упало на пол. Ларри прокашлялся. Все это ему не нравилось. Он чувствовал себя как последний легавый с целой делегацией за спиной, не хватало только пистолетов. Из квартиры послышались шаркающие шаги, затем голос: «Как ты, милая?»
Дверь открылась. Из квартиры пахнуло мочой, и Ларри задержал дыхание. Гёста стоял в дверях, одетый в поношенную рубашку и жилетку с бабочкой. Бело-рыжий полосатый кот свернулся клубком у него на руках.
– Да?
– Здорово, Гёста, как жизнь?
Гёста моргал, обводя их взглядом. Он явно уже хорошенько выпил.
– Да ничего.
– Мы тут это… поговорить пришли… Слыхал, что случилось?
– Нет.
– Юкке нашли. Сегодня.
– Да-а? А-а-а. Вот как.
– И тут, значит, такое дело…
Ларри повернулся к остальным, ища поддержки, но, кроме подбадривающего жеста Моргана, ничего не последовало. Ларри чувствовал себя чиновником, выдвигающим ультиматум. Но другого выхода не было, как ни крути. Он спросил:
– Можно войти?
Он думал, Гёста запротестует – вряд ли он привык к тому, чтобы в его квартиру вваливались пятеро. Но Гёста только кивнул и отошел на пару шагов в коридор, пропуская их.
Ларри на секунду замешкался; запах, доносившийся из квартиры, был просто невыносим, липким облаком витая в воздухе. Пока он топтался на пороге, Лакке прошел внутрь, за ним последовала Виржиния. Лакке почесал кота на руках у Гёсты за ухом.
– Красавец! И как его зовут?
– Ее. Фисба.
– Красивое имя. А Пирам[29] у тебя тоже есть?
– Нет.
Один за другим они вошли в квартиру, стараясь дышать через рот.
Несколько минут спустя они оставили попытки перебороть вонь, перестали задерживать дыхание и постепенно свыклись с запахом. Коты были согнаны с диванов и кресел, из кухни принесли пару стульев, спиртное и стаканы, и, немного поболтав о котах и погоде, Гёста наконец произнес:
– Так, говорите, Юкке нашли?
Ларри залпом опрокинул в себя содержимое стакана. Теплота, разлившаяся в животе, придала ему смелости. Он налил себе еще и ответил:
– Ага. Возле больницы. Вмерзшим в лед.
– В лед?!
– Да. Там сегодня такой цирк устроили. Я пошел Херберта навестить – не знаю, знакомы ли вы, ну да ладно… короче, выхожу я – а там тебе и полиция, и «скорая», потом пожарники подкатили…
– Там что, и пожар был, что ли?
– Нет, но его же пришлось изо льда вырубать. Ну, то есть тогда я еще не знал, что это он, но, когда они вытащили его на берег, я узнал его по одежде – лицо-то… ну, короче, там все замерзло, не узнать, а вот одежда…
Гёста поводил рукой по воздуху, будто гладя большую невидимую собаку.
– Постой… он что, утонул? Ничего не понимаю…
Ларри отхлебнул из рюмки, вытер ладонью рот.
– Нет. Полицейские тоже так решили. Поначалу, насколько я понимаю. Стояли себе сложа руки, пока медики возились с каким-то пацаном, у которого из башки кровь шла, так что…
Гёста еще энергичнее замахал рукой, то ли гладя, то ли отталкивая от себя невидимую собаку. Немного алкоголя из его стакана выплеснулось на ковер.
– Постойте. Я что-то ничего не понимаю… У кого кровь из башки?
Морган согнал кота с колен и отряхнул брюки.
– Да нет, это к делу отношения не имеет. Ну давай, Ларри.
– Словом, когда они его вытащили на берег – я сразу понял, что это он. Весь какими-то веревками перевязан. А на веревках – камни. Тут-то легавые и засуетились. Рации включили, начали натягивать эту свою ленту, разгонять народ. Сразу заинтересовались. Так что… похоже, его утопили, во как!
Гёста откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза рукой. Виржиния, сидевшая между ним и Лакке, похлопала его по колену. Морган наполнил его стакан и сказал:
– Главное, они нашли Юкке. Подлить тебе тоника?.. Держи. Нашли и знают, что его убили. А это ведь совсем другой коленкор.
Карлссон прокашлялся и солидно произнес:
– Согласно шведскому законодательству…
– Да заткнись ты! – перебил его Морган. – Ничего, если я закурю?
Гёста еле заметно кивнул. Пока Морган доставал сигарету и зажигалку, Лакке наклонился вперед, заглядывая Гёсте в глаза.
– Гёста. Ты же видел, как это произошло. Ты должен вывести преступника на чистую воду.
– Вывести на чистую воду? Как это?
– Ну, прийти в полицию и рассказать, что` ты видел, вот и все.
– Нет. Нет!
В комнате повисло молчание.
Лакке вздохнул, налил себе полстакана водки, плеснул немного тоника, сделал большой глоток и закрыл глаза, когда обжигающие пары заполнили его желудок. Принуждать он никого не хотел.
Карлссон еще у китаезы что-то нудил про отказ от дачи свидетельских показаний, сокрытие улик и прочую чушь, но, как бы Лакке ни хотелось, чтобы виновный понес наказание, он не собирался натравливать ищеек на своего приятеля, как последний стукач.
Серый пятнистый кот ткнулся головой ему в лодыжку. Лакке взял кота на колени, рассеянно поглаживая по спине. Да и какая разница? Юкке был мертв, теперь-то они точно знали. Так что какое все это имеет значение?
Морган встал и подошел к окну со стаканом в руках.
– Ты здесь стоял? Ну, когда это случилось…
– Да.
Морган кивнул, потягивая свой напиток:
– Тогда понятно. Отсюда все видно. Неплохая вообще у тебя хата. Красивый вид. Конечно, не считая… а вид красивый.
Одинокая слеза скатилась по щеке Лакке. Виржиния взяла его руку и пожала ее. Лакке сделал нехилый глоток, чтобы заглушить боль, разрывавшую грудь.
Ларри, какое-то время задумчиво наблюдавший за котами, бесцельно перемещавшимися по квартире в одном им известном порядке, побарабанил пальцами по своему стакану и произнес:
– А если просто навести их на след? Указать место происшествия? Может, они найдут отпечатки пальцев, ну или еще что-нибудь.
Карлссон улыбнулся:
– И что мы им ответим, если они спросят, откуда нам это известно? Что мы просто знаем, и все? Они же наверняка заинтересуются, откуда… вернее, от кого мы это узнали.
– Ну, можно же сделать анонимный звонок. Передать информацию – и дело с концом.
Гёста что-то пробормотал с дивана. Виржиния наклонилась к нему:
– Что ты говоришь?
Гёста тихо-тихо произнес, не отрывая взгляд от своего стакана:
– Простите меня. Но я слишком боюсь. Я не могу.
Морган отвернулся от окна, развел руками:
– Тогда на том и порешим. И не о чем тут больше разговаривать. – Он бросил ледяной взгляд на Карлссона. – Мы что-нибудь придумаем. Решим этот вопрос по-другому. Нарисуем схему, позвоним – черт, да что угодно! Как-нибудь да выкрутимся.