Ренита и Юрий Григорьевы. Не однажды бывали в Оптиной пустыни, тогда еще разрушенной, в Сергиевой лавре, в Ферапонтовом монастыре. Способствовало этому знакомство, довольно близкое, с архиепископом Питиримом, замечательным человеком и молитвенником, с батюшками отцом Николаем и отцом Иосифом из старинного Ельца, где я и принял крещение. Крестился, потому что уже к тому времени созрел. Ну как фрукт-овощ созревает. Не могу похвалиться, что я истово верующий, но верующий искренне и, думаю, глубоко».
Ну и прекрасно.
На 15 марта 2007 года пришелся юбилей ВГ – 70-летие. Левые патриоты ревниво следили за федеральными телеканалами – как откликнутся?
1-й и НТВ не сказали ни слова по поводу.
«Культура» показала «Прощание» (по повести «Прощание с Матёрой», Лариса Шепитько и Элем Климов), а еще докфильм «Во глубине Сибири. Валентин Распутин».
Канал «Россия», по мнению почвенников, почтил ВГ тем, что отменил показ фильма про Довлатова (!); очень тонко…
«ТВ-Центр» показал документалку «Вверх по течению с Валентином Распутиным».
Но пафоса фильму, по мнению суровых критиков, не хватило: «До сердечной боли было обидно, когда рассказ Валентина Распутина о матери, матери-природе, матери-русской-литературе прерывался попсовыми песенками и пьяной болтовней оболваненных телевидением людей».
Ну да бог с ним, с ТВ. А зато юбиляра поздравил патриарх Алексий II. Что касается президента Путина, так он не только поздравил, но еще и наградил – орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени. (IV степень уже была достигнута).
Так что ВГ на плаву, и рано вы его списываете!
При всем том, что литература с критикой ушли на задворки нашей жизни, какая-то полемика все ж идет. Иногда – даже интересно и захватывающе.
«Сама Россия избрала его, чтобы устоять в тяжелые дни. Но живая и слишком подвластная времени, она сама же (ох уж эта наша черта – искать правды и делать все, чтобы избежать ее), сама старается обойти его, потому что он своей страшной серьезностью “мешает” жизни резвиться в свое удовольствие. Как всегда мешал русский художник, будь то Гоголь времен “Переписки с друзьями”, Достоевский, Толстой. Но она же знает, что, набегавшись, она найдет, куда вернуться, ибо такие художники хранят золотой метр ее лучшего, ее горнего, ее небесного. И уж что она знает наверное, так это то, что Распутин оставит свой пост, как последние матёринские жители, – только вместе с водой, с кладбищем, с памятью», – вот показательный левопатриотический текст, каких немало кругом. Не забывают классика, молодцы. Поддерживают добрым словом.
Вот например, еще так: «Не будь протестующего труда Распутина по защите чистоты нашего славного моря Байкал, президент Владимир Путин не заставил бы сейчас отодвинуть экологически опасную магистральную трубу подальше от его священного берега». А что, может, так оно и есть.
Теперь цитата из очередного комплиментарного критического текста: «Кажется, первым о Распутине как о выдающемся русском философе нашего времени сказал Игорь Шафаревич. Да и возьмите публицистику писателя, его речи, интервью – кто еще у нас мыслит на таком уровне!» Сказано, конечно, сильно, ну и пускай. Пусть он будет еще и философом, нам не жалко.
Про распри; тема для России очень печальная, может быть безнадежная, но иногда по этому поводу ВГ говорит такие вещи, что ему мысленно аплодируешь:
– А с кем нынче брататься? С Евтушенко, Чередниченко, Коротичем? Но это невозможно. Они стали орудием разрушения России. Вначале разрушали, а потом сбежали за границу.
Молодец! Я сам либерал и отчасти космополит, но не могу не признать: уел ВГ русского поэта Евтушенко, уел. Коли ты русский поэт, то изволь жить в России или уж сбавь полемические обороты. ВГ из своей сибирской глуши, где он живет бок о бок с простой русской публикой, – имеет право говорить все, просто все, что захочет.
(Левые часто приводят слова Распутина о том, что он считает предательством добровольную эмиграцию. Воля ваша, а я Бунина предателем никак не считаю. Конечно, он бы мог остаться, и мужики б его подняли на вилы, или чекисты бы его превратили в животное, прежде чем убить, как, например, Мандельштама, – но это было бы не патриотично, а глупо. Уехал Иван Алексеич, хватило интеллекта!)
Но что ему Евтушенко! Куда больней и страшней был разлад с Виктором Астафьевым.
Дело было так.
ВГ, как известно, подписал знаменитое «Слово к народу» перед самым путчем. И тут же Виктор Астафьев дал интервью телепрограмме «Вести», в котором путчистов осудил и даже назвал «черносотенцами», – а что может быть обидней для патриота? Но, правда, он сделал оговорку: «Я не хочу сейчас давать оценку поступку Бондарева и Распутина, пусть это останется на их совести». Про этих двоих он также сказал, что они «были моими товарищами».
Забавно и показательно, что «Комсомолка», печатая текст этого телеинтервью, выбросила из его текста фразу про «черносотенцев». По этому поводу кто-то из левых злобствовал:
Ну как тут было не вспомнить Эйдельмана и его отца, который был исключен из гимназии за пощечину «учителю-черносотенцу»! О ирония судьбы! Выступив против «Слова к народу», Виктор Петрович Астафьев как бы побратался со своим недавним врагом… Ну кто бы мог предвидеть такое оборотничество?
Если кто помнит, в восьмидесятые Астафьев жестко дискутировал с Эйдельманом, и некоторые даже сочли писателя антисемитом. История была очень громкая…
Почвенники были после этого интервью в растерянности, тем более и путч как-то не задался. Они не знали, что сказать про выпад Астафьева. Даю цитату, забыл из кого, да и неважно, тут же и не диссертация вам:
Василий Белов отворачивался, скрипел зубами, досадливо махал рукой. Валентин Курбатов размышлял о сложности и противоречивости писательского таланта. Кто-то из друзей бормотал: «Да нет, это все случайное, наносное, он еще опомнится, вернется к нам». И лишь помор Личутин, сверля собеседника маленькими глазками-буравчиками, был неизменно беспощаден: «Я ему, когда прочитал “Печальный детектив”, однажды прямо сказал: “Виктор Петрович, а за что Вы так не любите русский народ?”»
И дальше:
Валентин Распутин, для которого разрыв с Астафьевым был, наверное, куда мучительнее, чем для Личутина, однажды с трудом, как бы нехотя, высказал такую мысль: «Он же детдомовец, шпана, а в ихней среде жестокости много. Они слабого, как правило, добивают. Вот советская власть ослабела, и Астафьев, как бы обидившийся на нее за то, что она его оставила, бросился добивать ее по законам детдомовской стаи…»
Позже ВГ, конечно, много раз спрашивали про тот скандал и про отношение к коллеге и, можно сказать, собрату – ну, бывшему. Он отвечал:
– Кто вам сказал, что у меня было плохое отношение к Астафьеву? Я его всегда высоко ценил как писателя. А все эти политические дрязги… Никому они не нужны. Со временем о них никто даже и не вспомнит.
Теперь вспоминают другое. Как Астафьев умирая говорил: «Мог бы Валя и приехать…» Как он перед смертью читал книжки своего друга, бывшего друга.
ВГ говорил: «Я готов был приехать… Но не на те “собрания”, где было слишком много для меня чужого народа…»
Так они и не повидались больше, и уж не увидятся на этом свете.
Но кроме политической критики есть и литературная, все еще. Не могу удержаться от цитирования Валентина Оскоцкого, который крепко выступил:
– Как видим, перерождение писателя в политика (ого! – И. С.) не прошло бесследно для души. Случай не редкий, история литературы, и отечественной, и мировой, знает таких немало. Но в отношении Валентина Распутина по-человечески тем обиднее и больнее, что в его лице наша словесность имела талант яркий и сильный, который на глазах начал губительно деформироваться… писатель имеет право говорить напрямую. Дело лишь в чувстве меры: оголтелое правдорубство никому еще не сослужило хорошей службы. Удивительно, но как раз идеи, поданные, что называется, в лоб (казалось бы, куда уж ясней!), не воспринимаются в должной мере. Теряется художественная убедительность – и перестаешь доверять написанному.
А пожалуй, что-то в этом есть, есть что-то…
И еще из Оскоцкого насчет недоверия, довольно метко сказано, именно в этом отличие новых книг ВГ от старых и добрых:
– Еще о Сталине. Не верю я распутинскому Ивану Савельевичу, будто он, втихаря перекрестившись, шел в атаку с криком «за Родину, за Сталина!». Зато верю героям Виктора Астафьева и Василя Быкова, Григория Бакланова и Бориса Васильева, которые погибали без имени отца народов на устах. Да и у Твардовского в «Василии Теркине» – «Взвод, за Родину, вперед!». За Родину, а не за Сталина. Отдавать жизнь за вождя призывали политруки, да и те часто по обязанности, а Иваны Денисовичи, Африкановичи или Савельевичи обходились простонародными матерками.
Браво! И туда же чье-то:
– Газеты В. Распутин клянет так рьяно, будто утоляет ностальгическую тоску по подцензурному «правдинскому» единообразию советской прессы». Ну а что, не в бровь а в глаз.
Еще известно, что ВГ собрал коллекцию колокольчиков. Он про них говорит: «Иногда подхожу [к ним]. Посмотрю на них. Полюбуюсь. Поглажу их, чтобы откликнулись перезвоном. Поправлю свое настроение… Это как детская забава. Люблю смотреть на них, прежде чем начинаю работу.
Что за недобрая ирония; был вечевой колокол, был герценовский, а теперь – не колокола, а колокольчики…
А вот как прошелся по ВГ критик Сергей Ступин, в дискуссии с Оскоцким, в которой они обсуждали Распутина
– Побойтесь Бога, Валентин Григорьевич, коль скоро вы человек верующий. Разве кавказцы избили вас в подворотне (на самом деле в подъезде. – И. С.) собственного дома? Чистокровное русское хулиганье!