наче…
– А когда ждать нам эту книжку?
– Где-нибудь через годик.
– Мне понравилась твоя мысль о том, что если инопланетяне и прилетят, то их не заинтересуют ни наши ресурсы, ни мы сами в качестве пищи или рабов. Им тут ничего не нужно.
– Ничего! Помню, был такой американский рассказ. Прилетают инопланетяне. Они продают нам какие-то устройства. А сами покупают коровьи лепешки за бешеные деньги. Через десять лет вся земная экономика переориентируется на производство коровьего говна. И вдруг они перестают интересоваться лепешками – и начинают скупать яблочные огрызки. Они просто прикалывались. Далее мировая экономика переориентируется на огрызки…
– Похоже на правду. Это как бы злая шутка не тему нефти. Думаю, что с нефтью уже вопрос решен, альтернативное топливо найдено…
– Про это фантасты много писали.
– Думаю, что это не фантастика, а реально изобретателей вычисляет и убивает нефтяная мафия. Это напоминает реальную историю про изобретателя троллейбуса, у которого американские производители автомобилей купили патент. Он ходит счастливый и спрашивает – а когда ж мои троллейбусы забегают по Детройту и по прериям? Ему объяснили, что никогда, для того и купили… Скажи, а кто первый начал исполнять про нанотехнологии – ты или Медведев?
– Это очень смешная история. Мы в интернете иногда проводим конкурсы на заданную тему, анонимные, под номерами. Рассказы вывешиваются, люди обсуждают… Роберт Шекли однажды задал такую тему: нанотехнологии. Все слегка выпали в осадок: зачем, что за тема, не пришей кобыле хвост… Но я тем не менее написал три рассказа – и занял три первых места в трех разных группах!
– Шекли так над нашим начальством прикалывался?
– Нет, он серьезно! Это было года три назад. Тогда нанотехнологии как светлое будущее России еще не фигурировали.
– Вот ты говоришь, что ты за империю, за то, что надо присоединить к ней «временно отпавшие республики». Ты готов политически в этом участвовать? На войну пойдешь за империю?
– Я пойду на войну только за спасение Отчизны. А насчет временно отпавших республик скажу: Горбачев сделал абсолютно подлую гнусную вещь. Да, необходимо было реформировать Советский Союз – но Горбачев умудрился с водой выплеснуть и ребенка. Много зла и крови произошло результате всего этого… Китайский восточный путь эволюции существовал, но эта возможность была им профукана – по наивности ли, по злому умыслу, неважно… Горбачев сделал очень большую ошибку: страну, которая при всех своих недостатках имела много правильных хороших вещей, он позволил уничтожить, развалить, он сделал так, что десятки миллионов впали в нищету, многие скатились вниз по социальной лестнице. А сколько людей было убито? Это хуже, чем преступление, – это ошибка.
– И сделал он это тем более не вовремя, что скоро, как ты прогнозируешь, разговоры о демократии кончатся и начнется новый крестовый поход.
– Ну какая ж это демократия, когда в Америке сначала правит династия Бушей, а теперь будет династия Клинтонов? Это несерьезно… Это не кончится ничем хорошим. То, что мир ждут большие потрясения, мне понятно.
– Политкорректность закончится на наших глазах?
– Боюсь, что да… В ней была большая правда – та, что ко всем людям надо относиться как к равным. До тех пор пока это не дает обратной реакции, выверта полного…
– Ты излагаешь свои взгляды на широкую аудиторию. Очень широкую. К тому ж ты имперский человек. На выборы тебя не звали работать?
– Нет, не звали.
– Странно… Наверно, обиделись, что ты над нанотехнологиями стебался…
Борис Минаев: «Графоман – я, а Быков кокетничает»
– Скажи, пожалуйста, а зачем ты пишешь книги? Хочешь сделать этот мир лучше? Сеешь разумное-доброе-вечное? Развлекаешься? Прикалываешься? Зарабатываешь? Или это мания? Вот Дмитрий Быков открыто называет себя графоманом, редко кто отваживается на такой coming out…
– Я, конечно, графоман. Но только когда Быков это говорит, он кокетничает. У него, я уверен, ни одна строчка, страничка не пропала из написанного. Я же написал адское количество страниц неизвестно зачем. Когда-то, например в середине восьмидесятых, была у меня такая пионерская повесть (то есть про пионеров) – «Здравствуйте, мы из школы!». Она никуда не пошла, никому не понравилась, друзья мои в «Комсомолке» дружно за нее отругали. Повесть 240, что ли, страниц (причем я ее много раз переделывал и переписывал). Тем не менее я на этом не остановился и написал по ней еще и пьесу (хотя при этом пьес вообще никогда не писал и не знал, как это делается) и отнес в Министерстве культуры. Еще 150 страниц, по-моему. Итого 400. С переделками все 500. Отправил их в пустоту. Ну получил аванс. Сто пятьдесят, что ли, рублей или сто тридцать. За 500 страниц! И таких историй в моей жизни далеко не одна. За сорок лет я написал тысячи (это не преувеличение, а точный порядок цифр) бессмысленных заметок, тысячи страниц, которые мне сейчас совершенно не хотелось бы перечитывать. А те из них, которые бы я с интересом сейчас прочел, наоборот, исчезли безвозвратно, в этом бесконечном потоке. Но я должен признать, что все это я делал с удовольствием, легко. Романы, рассказы, повести, статьи, биографии, рецензии, заметки, пьесы, сценарии для агитбригады, тексты для музея, концепции журналов, подписи под фотографиями – конечно, все это я писал не из-за денег. Хотя порой уговаривал себя, что из-за денег. Нет, просто когда я пишу, жизнь становится более осмысленной. В ней появляется какой-то сюжет – вот человек не просто так живет, а все-таки что-то пишет. Я сижу пишу, и как-то быстрей кровь течет по жилам, что ли. Исчезает обычная депрессия. Появляется слабая, но все же уверенность в завтрашнем дне. Конечно да, это графомания.
Книжки как жанр появились в моей жизни не так уж давно. Мне было сорок два, когда вышла первая книжка рассказов (или роман в рассказах) «Детство Левы». Как жанр книжка мне нравится больше всего. Все другие жанры остались где-то в прошлом. Единственный минус этого дела – долго. Но быстрей не получается. Это, разумеется, мания. И безусловно, я таким образом развлекаюсь и отвлекаюсь от того, что жизнь бывает ужасно грустной. Короче, все твои ответы подходят, кроме одного: разумное, доброе, вечное – его посеять нельзя, наверное. Оно само по себе растет, без нашего участия, по воле Божьей.
– Есть ли между журналистикой и писательством пропасть? Это кошка и собака – или просто разные породы внутри одного вида, бульдог там и болонка?
– Да, есть люди, которые пишут блестящие очерки, репортажи, колонки, интервью, но собранные в книжку, эти прекрасные тексты внезапно скучнеют и теряют в весе. С другой стороны, многие великие начинали в молодости журналистами – Маркес, Хемингуэй, Шкловский, да кто только не писал для газет и журналов – Чехов, Лесков, Короленко, Белинский… Без журналов и газет вообще не было, нет и не будет никакой литературы. (Вот, кстати, скоро все бумажные газеты и журналы закроют, и мы это увидим своими глазами). Они нужны писателям – кто-то редактирует, кто-то пишет «срочно в номер», кто-то просто имеет в виду, что вот эту вещь я отдам туда-то. Журналистика кормит писателей, но сама, конечно, литературой не является. Это совершенно другой вид деятельности, хотя тоже связанный с языком, стилем, умением писать. Да, собака и кошка. Но я слишком поздно это понял.
– Если б были бабки, ты что бы делал? Так бы и писал книги?
– Думаю, да. Но вопрос чисто гипотетический.
– Почему писателей все время спрашивают про вечное, про политику, про мораль и прочее? С чего вдруг? Потому что они как бы жрецы? Или типа сильно умные? И зачем они на эти вопросы кидаются отвечать? Есть же, в конце концов, политологи, психиатры, философы и прочие.
– По-моему, ты ошибаешься. Те писатели, которых недолгое время об этом спрашивали – чуть-чуть до перестройки и во время нее, – они все умерли, и не сильно они вообще рвались давать все эти интервью, даже, скорее, наоборот. Ну там Окуджава, Астафьев, какой-нибудь Бродский. Во время перестройки действительно казалось, что вот они сейчас возьмут и все нам объяснят (а то все как-то непонятно). Наверное, дело было в том, что у каждого из них была легенда. Всех наказывали, высылали, запрещали, не печатали. Все были в силу тех же причин – и в силу таланта тоже – страшно популярны.
– Больно ли тебе оттого, что раньше писатели были верховными жрецами, а потом масть перешла к телеведущим, теперь они, балбесы, рулят?
– Не, не больно, противно. Но одно дело, когда рулит, условно, Парфенов, и совсем другое – когда Петр Толстой.
В девяностые и начале нулевых было не так противно и даже временами увлекательно.
– Каков рецепт идеальной книги? Есть он у тебя?
– Наверное, есть. Толстая книжка, и чтоб временами было очень смешно, и чтобы про любовь тоже обязательно. Вообще мне всегда очень нравилось, когда человек может писать про себя, но как-то очень интересно. Когда он только «создает героев», это чуть меньше. Но, наверное, время Довлатова прошло. Он эту нишу собой закрыл, как Матросов амбразуру.
– Реализм как-то сдал позиции, и теперь для (коммерческого) успеха нужны чудеса, колдуны, магия, летающие метлы, вампиры и прочее. Это же так? Или нет?
– Почти уверен, что нет. Почти уверен, что для настоящего успеха нужно придумать такого героя и такой сюжет, чтобы просто попал в точку, по больному. Но при этом, чтобы было не просто очень-очень больно, а чтобы потом как-то все к лучшему… И дело тут не в фактуре. Дело тут именно в сюжете и в человеке. Чудесами и колдунами сыт не будешь. Это так, почитать и забыть. Про детскую литературу – отдельный вопрос: можно ли продолжать писать сказки? И я на него на данный момент ответа не знаю.
– Ты все еще журналист или уже нет? Чему тебя научила работа в журналистике? Что хорошее она в тебе убила?
– Деньги я этим уже не зарабатываю. Значит, не журналист. Но в газеты иногда еще пишу. В частности, пишу в «Новую» (недавно начал) такие странные очерки про Москву. Так случилось, что жена Ася втянула меня в сетевое сообщество под названием «Клуб “Милый друг”», и вот уже несколько лет мы совершаем экскурсии по городу вместе с профессиональным историком. Вот это было именно то, о чем я всегда мечтал (да и многие, я уверен, тоже) – а что за дом, красивый такой, а в каком году построили, а кто в нем жил? С этого началось. А потом я понял, что ужасно хочу написать книжку, наподобие Акройда «Лондон. Биография» – только про Москву. Этот город абсолютно незаслуженно лишен своей биографии. Ну книжка не книжка, а вот благодаря Оле Тимофеевой я к делу все-таки уже приступил.