– Как там писал Пушкин – он не горевал, что ему не дали боги счастливой участи оспоривать налоги или мешать царям друг с другом воевать, и спрашивал риторически: зависеть от царя, зависеть от народа – не все ли мне равно? Должен писатель быть диссидентом? Или имеет право быть аполитичным? А может приличный автор служить режиму и его защищать, пиарить? Насколько писатели сейчас расколоты из-за политики? «Крымнаш», Украина, бей америкосов и прочее?
– Это самый болезненный сейчас вопрос, если честно. Люди, с которыми ты всю жизнь общался, дружил, вдруг становятся твоими идейными врагами. Это так глупо, что даже невозможно поверить, что наша власть умудрилась всех настолько вот стравить… Для меня то, что сейчас происходит, – трагедия, конечно. Но, как я понимаю, это очередной виток спирали, не более того. Какой-то всплеск национальной обиды на весь мир. Но он пройдет. Он всегда проходил. Другое дело, что он проходил очень страшно – через какую-то беду. Ничего с этой страшной обидой сделать нельзя – это из области комплексов, расстройств таких глобальных, это лечится только временем… Писатель, конечно же, питается страстями человеческими, и в этом смысле эпоха «крымнаш» не исключение. Другое дело, что талант всегда выводит к правильным, глубоким выводам, помимо идеологии. Идеологически Бабель был большевик, но кто еще написал про красных так правдиво и жестоко, как он, изнутри? Идеологически Достоевский был дикий ретроград, антисемит, революционеров он ненавидел, хотел насадить православие по всему миру – всё как сейчас… Но что он написал-то? Написал про Россию такие страшные вещи, что патриотом его, конечно, ну никак не назовешь.
Писатель должен быть диссидентом, но эстетическим. Он должен глубоко копать. Прокопает до земного ядра, и никто тогда его не упрекнет, что вот, мол, а взгляды-то у вас были, дорогой товарищ, какие-то не того, нерукопожатный вы товарищ. Невозможно считать Достоевского нерукопожатным, хотя он был такой «донбасснаш», переводя на современный язык, что просто держись. Но копал-то глубоко. Или деревенщики, Распутин, Белов… Ох они наследили в идеологии, адский стыд. Но если почитать их, то получается, что лучше этих почвенников никто про СССРовскую жопу и не сказал. Не Довлатов, не Войнович, не Аксёнов, а именно они. Так что на митинги протеста и марши мира я хожу как частное лицо. А как писатель… Как писатель я пытаюсь в общем строю не ходить.
– Какой будет Россия и ее литература через десять лет? Двадцать? Тридцать?
– Понятия не имею. Скорей всего, сетевой и подпольной.
– Ну и конечно, прости, но ты просто обязан рассказать нам о творческих планах.
– Я пишу роман, исторический, «Мягкая ткань». Очень скоро выйдет вторая его часть, «Сукно». Начинаю собирать материалы для второго тома (я еще не знаю, как он будет называться), во втором томе тоже будет две книги, и там речь пойдет уже о годах 40-х и 50-х, 60-х даже и далее, Даня Каневский будет жить до старости со своей Надей, в Марьиной Роще, Сталин помрет, наши полетят в космос, белые мыши сожрут черные лакированные туфли Розы, ну и так далее, и так далее. Но я очень хочу написать книгу рассказов. И детских, и взрослых. То есть не одну. Я очень соскучился по рассказам. Есть рабочее название «Девушки 80-х».
– Название для нового тома про ткани – к примеру, «Сермяга». Непременно, да, еще я тебя должен спросить: насколько тебе близко то, про что я тебя спрашивал? Или, может, ты думаешь о другом и то другое считаешь важным? Если так, то что именно?
– Некоторое время назад, когда я осознал внезапно, в какой части жизни я нахожусь, меня посетил простой вопрос: а зачем все это было? Я задавал его разным людям. Некоторые возмущались, некоторые смеялись. Мало кто понимает его смысл. Дело в том, что жизнь – это такой довольно хаотичный набор событий, впечатлений и встреч. Я в своей жизни здоровался, обедал, общался, даже некоторым образом приятельствовал с каким-то чудовищным количеством людей. Ну вот, например, это – зачем? А эти «неотложные дела»? Неужели и правда все это просто космический мусор? Не верю. Ну вот хочется понять, например, это… Это действительно был хаос и так задумано? Или нет?
– И вот я сам пропустил важное: бывают ли большие художники – атеисты? Ты планируешь жить в вечности после, или там ничего нет? Если нет, то тогда какой мотив – писать?
– Нет, я просто умру, и я абсолютно не хочу знать когда. Мучает, конечно, вопрос, зачем нам все это – болезни, разрушение плоти, вообще зачем вся эта боль, зачем все так грустно, почему я должен видеть и так сильно чувствовать этот общий процесс, переживать за близких, за друзей, холодеть от ужаса и т. д. Я заранее верю, что в этом есть смысл, но грустно все равно очень. Нелегко бывает из-под этой грусти выбраться, а надо. Что касается моей бессмертной души, ну она ведь живет отдельно от тела. Она будет принадлежать, конечно, какому-то другому телу, в это я верю абсолютно. Но я, который тут был, попрощается с нею навеки. И понимая это, я пишу, чтобы остаться в каком-то ином пространстве и чтобы оставить здесь то, что мне дорого, и тех, кто мне дорог. Не потому, что меня будут читать потомки (это вряд ли), а потому, что это важно для кого-то другого, кто есть. Зачем ему это важно, я не знаю, но он мне уже это сумел объяснить…
Андрей Орлов: «Я – пьяница, алкоголик, придурок и бабник»
Много лет назад я придумал название для текста – «Последний хиппи». И даже написал его начало, которое было таким: «У, кажется, Марка Твена был сюжет о том, как некто литературовед, оказавшись в раю, попросил ему показать обладателя самого серьезного литературного таланта. У человека были сомнения насчет личности, он колебался между Шекспиром и Гомером. Однако же его подвели к человеку по имени типа Смит. А что он написал? Ничего, он вообще неграмотный. А что ж вы говорите, что он лучший писатель? Он сапожник. Ну так и?.. Минутку, вы же спрашивали не про запись в трудовой, а про талант! Так вот он и есть. Если б этот парень начал писать, он бы всех сделал».
Текст этот я собирался писать про одного своего давнишнего приятеля, одного из самых искрометных собутыльников Москвы и Московской области. Вместе с Михаилом Мишиным, Юрием Ростом, Михаилом Жванецким и Валерием Гринбергом он входит в пятерку лучших устных русских (ну русскоязычных) рассказчиков.
Собирался, собирался – но долго руки не доходили: не было информационного повода.
И вот повод нашелся. В один прекрасный летний день 2005 года читающая Москва открыла для себя гениального сетевого поэта, который скрывался, недолго правда, под никнеймом orlusha. Его как сговорившись в один день начали цитировать в газете «Ведомости», на радио «Свобода» и частных вечеринках первого ранга. Любители сетевой литературы, которые с декабря прошлого года носятся с orlush’ей как с писаной торбой и еще зимой объявили его своим классиком, смеются над «бумажными» лохами. Мы не обижаемся… Я даже искренне рад тому, что мой товарищ, непризнанный гений, мастер экспромта, последний хиппи Андрей Орлов наконец заслуженно прославился. Он и есть тот самый Орлуша.
– Ну, Андрей, как тебе такое начало?
– В принципе, я не прочь оказаться в раю, но только чтоб общество было как в аду. Вряд ли в рай попадут люди, которые мне больше всего интересны. (Далее идет краткий список, который мы тут не приводим по причине интимности.)
– А я еще такую фразу заготовил загодя: «Орлов пока что неизвестен широкой публике (в отличие от узких кругов), но после смерти станет культовой фигурой. Как Энди Уорхол, который, по сути, тоже ничего не делал, только стебался с этикетками от консервов». Моя концепция оказалась ошибочной, но это меня радует. Поздравляю тебя!
– Насчет смерти. Моей маме цыганка нагадала, что я умру в 28. У родителей хватило ума сказать мне об этом, когда мне было четыре года. Я в тот момент не придал этому значения, но, когда вспомнил об этом предсказании в 28 лет, просто обосрался от страха. Но одна знакомая американка мне объяснила тогда, что в картах таро смерть означает не прекращение жизни, но всего лишь какую-то в ней перемену. И мне сразу полегчало. Я вообще заметил, что жизнь разбита на циклы, семилетние. Вот смотри: в семь я пошел в школу. В четырнадцать перешел в другую, потому что мне там одна девка нравилась. В двадцать один в армию я пошел, тоже такая себе перемена. В двадцать восемь я бросил журналистику и занялся народной дипломатией.
– Под народной дипломатией ты что понимаешь – твое участие в выборной кампании Березовского Б. А. в Карачаево-Черкессии?
– Не, это позже. Я имею в виду телемосты, которые делал с Познером и прочими… Я был продюсер, бабки были не мои, но я за них отвечал. Все думали, что я гэбэшник, да они и сами тоже, полагали, что я свой. Я был совладельцем фирмы, моими партнерами были американцы. Помню, когда я был продюсером, то возил Кусто на Байкал, и мы там с ним по пьянке утопили подводную лодку.
– Подводную лодку? Ты гонишь.
– Ну маленькую такую, на ней только телекамера умещалась.
– «Что случилось с подводной лодкой? – Она утонула, – сказал Кусто».
– Типа. Помню, мы привезли в Москву Билли Джоэла, он дал концерт. А Scorpions только в Ленинграде выступили, в Москву их не пустили. Тогда, используя журналистские ксивы и связи, можно было открыть любые двери. И разместить любую заметку – официальной рекламы же не было. Да… После, в 35 лет, я начал заниматься рекламой, в сорок два – выборами, о которых ты говорил, а сейчас дело идет к сорока девяти годам, так что опять перемена приближается.
– Гм… И ты, имея свою фирму, работая с иностранцами, будучи акционером – стал миллионером?
– Нет. Но я б стал, если б мои американцы не сошли с ума! Они все бросили и стали искать красную ртуть. И белые рубли. Ртути такой не было, но искали ее всерьез. Ртуть была придумана и пропиарена: вот якобы не летает ракета без присадок в виде красной ртути. Сделано это было для того, чтоб выявить интересующихся темой. Мое мнение, кагэбэшники просто искали потенциального покупателя на ядерное оружие и средства его доставки – чтоб это все, может, и продать реально. Было объявлено, что цена красной ртути – 8 000000 баксов за кило. Чтоб взять на анализ 5 грамм, в Швейцарии стояли самолеты под парами. Американцы очень хотели получить образцы, им было интересно, что это за ртуть такую особенную ищет Каддафи, – раз ищет, значит, она для чего-то нужна! И вот у меня дружок-американ сошел с ума на ртути, буквально клинически сошел. Потом еще была тема белых рублей: что якобы где-то стоят 28 вагонов сторублевок, это зарплата, не выданная нашим офицерам в ГСВГ. И вот люди хотели найти это и ввезти в страну… Кстати, насчет рублей. Госконцерт тогда платил западникам рублями, а рубли за границу, как известно, было нельзя вывозить. И вот западные звезды получали справку незаполненную – разрешение на вывоз культурных ценностей – и ходили с ней по магазинам. Они покупали в комиссионном на Октябрьской антиквариат (Айвазовский тогда стоил 16 000 рэ), наполеоновскую бронзу и прочее. Помню, после шести концертов Джоэла его жена вывезла с собой из СССР вагон барахла – как какой-нибудь сержант Приходько из Берлина в 45-м. (Фактически она увезла трофеи обратно.) Мое любимое занятие тогда было такое: гулять с женой рок-звезды по Москве с целью потратить 6 000 000 гонорара за три часа. Надо было двигаться по городу со скоростью 2 000 000 рублей в час.