чем заморские небоскребы. То ли он книжек больше не пишет, оттого что пить бросил. То ли, наоборот, бросил пить, оттого что не пишется… Ведь водка, если ее пить или, напротив, не пить, меняет химический состав крови и, значит, всего организма. Мозги становятся другими! И мысли в них другие. Можно изменить если не все, то очень многое в жизни, изменив состав раствора внутри себя.
Что важней – автор или его книжки? Простенький уход Льва Николаича из Ясной Поляны привлек гораздо больше внимания мировой общественности, чем все его книжки вместе взятые, которые, честно говоря, толком и не читал никто. Солженицын, как фигура, куда масштабней своих книжек. Да вот и Астафьев, будем откровенны, интересен больше как солдат, который умирал в окопах, да не умер, а после до самой смерти говорил правду и никому не продался. Книжки его мало кто читает, но жизнь его незамеченной не прошла.
Некоторые думают, что Виктор Пелевин (родился в 1962 г.) – коллективный псевдоним, наркоман и даже женщина. Сам он считает себя мужчиной и иногда рассказывает, что вырос в Долгопрудном и любил там драться с физтеховскими, – впятером против двоих. Судя по другим интервью, Пелевин вырос не в Подмосковье, но на Тверском бульваре, «около ТАССа», и учился в 31-й школе на улице Станиславского – вместе с Михаилом Ефремовым и Антоном Табаковым, причем последний приносил покурить бычки от отцовского Winston’а.
Пелевин окончил МЭИ (электромеханик) и Литинститут, где семинары у него вел Лобанов Михаил Петрович. Служил в армии (авиация). Рядовым или офицером – не установлено.
Печатается с 1989 года. Первая публикация – сказка «Колдун Игнат и люди», журнал «Химия и жизнь». В 93-м получил малого «Букера» за сборник рассказов «Синий фонарь», в предисловии к которому был назван «новым Борхесом». Между прочим, одним из членов букеровского жюри тогда был Булат Окуджава, который проголосовал «за», – типа в гроб сходя, благословил. А книжки купил на свои деньги и этим вот членам раздал, как известно, один из них – Александр Генис, которому «Синий фонарь» порекомендовала Юля Латынина, на тот момент маленькая девочка. (Подробней см. главу про Гениса в этой же книжке.)
В 97-м Пелевин чуть не получил большого «Букера» за «Чапаева и пустоту». В 98-м New Yorker (для которого его снимал сам Аведон) вставил его в шестерку лучших молодых писателей всея Европы. Про Пелевина писали, что «он сам себе направление, течение, серапионов брат и зеленая лампа». Виктор Ерофеев однажды сказал, что никакого литературного поколения нет, а есть один Пелевин. Сам он секрет своей популярности считает нехитрым: дело всего лишь в том, что он пишет «занимательные книги».
Послушать Пелевина, так «Карлос Кастанеда – лучший писатель XX века, если оставить в стороне вопрос о реальности дона Хуана». Он сильно сомневается, что заимствовал у этого писателя века идеи – «сложно объявить себя собственником идеи». Кстати, где-то мелькнула версия: «То, что нигде нет его интервью и фотографий, всего лишь часть имиджа, этакого подражания Кастанеде».
Вот портрет Пелевина работы Вознесенского: «Hа тусовке в “Вагриусе” у него была типичная внешность призрака – коренастый, коротко стриженный, в очках. Таясь от публики, он играет тезис Ролана Барта – мол, писатель умер». Хотя не так уж он и таится – мы Пелевина куда лучше знаем, чем Кастанеду.
Свои переклички с Булгаковым Виктор Олегович считает случайными: «Просто “Мастер и Маргарита”, как любой гипертекст, обладает таким качеством, что сложно написать что-либо приличное, что не походило бы на “Мастера и Маргариту”». Притом что «вообще в русской литературе было очень много традиций, и, куда ни плюнь, обязательно какую-нибудь продолжишь».
Пелевин уверяет, что не читает журналов и не смотрит ТВ, у него даже антенны нет – только видак. По телефону якобы тоже не говорит, но мобила у него все-таки есть. А машины нет, ездит на метро – и на чайниках. В метро всегда читает «Московский комсомолец». Любит говорить на фене: ведь «в речи братков есть невероятная сила, потому что за каждым поворотом их базара реально мерцают жизнь и смерть… русский язык, захиревший в речи интеллигентов, воскрес в блатном базаре». Он часто возвращается к этой теме.
Вот еще мощный пример: «…логос устал “храниться”, устал преть во рту бессильного интеллигента – и возродился в языке сражающихся демонов… на их языке очень интересно формулировать метафизические истины – они оживают. Например, можно сказать, что Будда – это ум, который развел все то, что его грузило, и слил все то, что хотело его развести».
Пелевина однажды спросили: «Как вы относитесь к нашим нынешним политикам и ко всей этой чехарде с постоянными сменами премьеров?» Он тогда метко ответил: «А о том, что творится с правительством, подробно написано во второй части “Generation П”. Кстати, даже поражает, насколько всё совпадает с текстом – такое ощущение, что его используют как сценарий». В самом деле: если писатель Толстая, говорят, пишет речи министрам, почему и писателю Пелевину тоже не подрабатывать сочинением каких-нибудь сценариев – для того же самого правительства? Чего-то же хотят наши начальники, чего-то ожидают, когда зовут русскую литературу на казенную службу – вкуса, стиля, а может, просто гениальных озарений, предвидения, банального предсказания будущего? И кстати, это все – почему бы и нет.
Что касается политики, то он «всё про нее понял уже». Вот его сравнение нашей политики с иностранной: «Как-то я спросил одного шведа: “Какая у вас в Швеции национальная идея?” Он пожал плечами и ответил: “Живут люди”. Пока наши начальники не допрут до похожей национальной идеи, нас всегда будет кидать из оврага в овраг». Он точно знает, что этим миром «правит не тайная ложа, но явная лажа». Про олигархов Пелевин понял и высказался раньше всех: «Если ситуация будет развиваться так же, кончится тем, что Березовский приватизирует время, а Гусинский – пространство, и все кончится всеобщим коллапсом». Похоже, в Кремле к писателю прислушались: вселенского коллапса российская власть, видите, не допустила.
Пелевин часто утверждает, что он не наркоман. А тему не обходит потому, что наркотики – часть культуры. Но откуда-то знает, что «под ЛСД совершенно другая скорость, и для фиксации того, что происходит под ЛСД, нужны другие носители информации. Лучше подходит диктофон». Еще одно его наблюдение: «Не очень понятно, кто кого употребляет – ты ЛСД или ЛСД тебя». Всякий раз, как речь заходит о наркотиках, Пелевин начинает агитировать за здоровый образ жизни: «Большинство моих друзей да и я сам давно поняли, что самый сильный психоделик – это так называемый чистяк, то есть трезвый и достаточно дисциплинированный образ жизни. Тогда при некоторой подготовке снимается проблема непримиримого противоречия между трипом и социальной реальностью». Вообще Пелевин умеет говорить вещи и правильные, и нескучные одновременно.
В отличие от наркотиков секса в его книгах мало – потому что его «очень много в жизни… Чтоб какой-то баланс был». От вопросов на религиозную тему Пелевину «делается неловко. Приходится говорить о божественном, а я вчера водку пил с девушками. Как-то неудобно». Однажды вот так на досуге ему подлили клофелина, после которого он очнулся в «Склифе» – и там врачам удалось его вывести из комы, которая тянулась 16 часов. Он и сам признавался: «Если же говорить о моих действительных недостатках, то я, к сожалению, иногда злоупотребляю алкоголем». Одна девушка написала после похода с Пелевиным в ресторан, что взгляд его не теряет цепкости, даже когда писатель плохо держится на ногах; впрочем, это было давно, летом 1999-го.
О девушках, их красоте и отношениях с ними он вообще говорит убедительно: «Когда красивые девушки думают, что ты умный, они быстрее раздеваются». «Мне кажется, что когда красивая девушка одевается в красивые вещи, она ждет, что ее просто повалят на пол». Еще про это: «Девушки, которых я недотрахал, слали факсы». А одной он сказал: «Какой бы у тебя ни был органайзер, в нем никогда не напишешь: в четверг с одиннадцати до двенадцати – счастье».
Стрижется он коротко, почти наголо, – научился этому в буддийских монастырях в Корее, куда любит ездить. Он «не до конца уверен, что это правильный поступок – здесь родиться в форме человека». «Человек слишком мимолетное существо, чтобы составлять хоть сколько-нибудь серьезные планы или, тем более, заговоры». «Мы в России находимся в состоянии хаоса, и это снимает с нас многие обязательства, которые висят на человеке в нормальном стабильном обществе… У нас есть свобода самоидентификации, чего западный человек лишен». «Очень хороший процесс – потеря координат. Потому что в конце концов человек приходит к тому, что единственная система координат – это он сам». Впрочем: «Надеюсь, что меня в этом нельзя обвинить», – отвечает он, когда его обзывают гуру.
Пелевина в полный рост исследуют серьезные критики типа Гениса, Роднянской, Немзера и т. п. Вот забавные мнения разных авторов.
…Обычная для пелевинских книг судьба – мгновенный успех у читателя и бешеный отпор критиков… После чтения Пелевина не остается мучительных вопросов типа «что автор хотел сказать». …Пелевин ссылается на Набокова, который сказал, что и у вдохновения есть три составляющие: лень, похоть и тщеславие, и цитирует ахматовское: «Когда б вы знали, из какого сора…»
…Американская критика обходится с Пелевиным куда лучше отечественной. В Америке его сравнивают не только с Булгаковым и Довлатовым, но и с автором легендарной «Уловки-22» Джозефом Хеллером.
…Считают, что он пишет сатиру, но скорее это – басня.
…Представьте себе читателя «Мастера и Маргариты», не только не знающего, но и не желающего ничего знать о христианстве. Абсурд! Однако именно это произошло с пелевинским «Чапаевым».
…Пелевин, взяв фольклорные фигуры «чапаевского цикла» анекдотов, превратил их в персонажей буддийской притчи.