…Советская власть служит ему таким же исходным материалом, как Троя Гомеру или Дублин – Джойсу.
…В поздних фильмах Феллини самое интересное происходит в глубине кадра – действия на переднем и заднем плане развиваются независимо друг от друга. К такому же приему, требующему от читателя повышенной читательской алертности, прибегает и Пелевин. Важная странность его прозы заключается в том, что он упрямо вытесняет на повествовательную периферию центральную идею, концептуальную квинтэссенцию своих произведений. Обо всем по-настоящему серьезном здесь говорится вскользь. Смысл происходящего раскрывается всегда неожиданно, невпопад. Наиболее существенные мысли доносят репродуктор на стене, обрывок армейской газеты, цитата из пропагандистской листовки, речь парторга на собрании. Так, в рассказе «Вести из Непала» заводской репродуктор бодрым комсомольским языком пересказывает тибетскую «Книгу мертвых»: «Современная наука установила, что сущностью греха является забвение Бога, а сущностью воздушных мытарств является бесконечное движение по суживающейся спирали к точке подлинной смерти. Умереть не так просто, как это кажется кое-кому…»
…Владимир Орлов, автор «Альтиста Данилова», еще до того как широкие слои российской интеллигенции познакомились с Андреевым и Кастанедой, вспомнил о Данте и построил свой многоэтажный демонический мир, называемый «Девятью слоями».
…Телеведущий Соловьев как-то сказал, что некто может нечто совершить «накурившись наркотиков или начитавшись Пелевина».
…Наркотики освобождают подсознание от цензуры рассудка и порождают неконтролируемый поток образов. У Пелевина ни о какой бесконтрольности не может быть речи. Всякий образ у него имеет литературный источник, а всякая связь образов продуманно концептуальна.
…Читая Пелевина, мы ощущаем рядом с собой четко действующий рассудок, который нанизывает на логичные схемы притчи, аллегории и якобы галлюцинаторные образы. Сочетание галлюцинаций, снов и трезвого рассудка чрезвычайно роднит Пелевина с Гессе – вообще надо заметить, что композиция последних романов Пелевина немного напоминает произведения Гессе, особенно «Степного волка».
…Пелевин, Акунин и Мураками успешно заполняют «лакуну» между серьезной и массовой литературой.
…Грубо говоря, место, занимаемое Пелевиным в современной русской литературе, сопоставимо с тем, которое принадлежит Мураками в литературе сегодняшней Японии. Оба они являются посредниками, перекидывающими мостик через пропасть, разделяющую серьезную и массовую литературу.
…очевидно, что структура романа Мураками сходна с композицией пелевинского «Чапаева и Пустоты». В романе Пелевина точно так же имеются два мира, чередующиеся по главам. Сходство между романами является, конечно же, случайным. Пелевин никоим образом не мог прочитать роман Мураками перед написанием «Чапаева и Пустоты», поскольку этот роман Мураками никогда не переводился на русский язык (а на известный Пелевину английский? Да вдруг он на досуге и японский выучил, почему нет? – И. С.). Однако совпадение между ними остается весьма примечательным, потому что оно указывает на общность позиций и предпочтений авторов. Они оба испытывают интерес к описанию параллельных миров, этому излюбленному средству жанра фэнтези.
…В своем эссе, написанном для японского литературного журнала «Синтё», Пелевин рассказывает об одной необычной игре, в которую ему случалось играть в юности: надо было придумывать японские стихотворения на русском языке, выдавая их за перевод с японских оригиналов, которых в действительности просто не существовало. Такая постмодернистская игра характерна для творчества Пелевина в целом.
…В эпоху разложения какого-нибудь жанра он из центра перемещается в периферию, а на его место из мелочей литературы, из ее задворок и низин вплывает в центр новое явление (это и есть явление «канонизации младших жанров, о котором говорит Виктор Шкловский). Так стал бульварным авантюрный роман, так становится сейчас бульварною психологическая повесть.
(Последняя цитата – из статьи Юрия Тынянова «Литературный факт», которую кто-то из критиков процитировал в связи с Пелевиным.)
…Это книга о поколении, которое думало, что выбирало пепси, а на самом деле выбрало пиздец.
…По телевизору между тем показывали те же самые хари, от которых всех тошнило последние двадцать лет. Теперь они говорили точь-в-точь то самое, за что раньше сажали других, только были гораздо смелее, тверже и радикальнее. Татарский часто представлял себе Германию сорок шестого года, где доктор Геббельс истерически орет о пропасти, в которую фашизм увлек нацию, бывший комендант Освенцима возглавляет комиссию по отлову нацистских преступников, генералы SS просто и доходчиво говорят о либеральных ценностях, а возглавляет всю лавочку прозревший наконец гауляйтер Восточной Пруссии. …стоило ли менять империю зла на банановую республику зла, которая импортирует бананы из Финляндии.
…Антирусский заговор, безусловно, существует – проблема только в том, что в нем участвует все взрослое население России.
…Масскульт – это и есть Большая Культура, хотим мы этого или нет.
…Если возникают сомнения в том, существуешь ли ты реально, можно провести несколько простых экспериментов. Например, сесть на гвоздь или на горячую конфорку плиты.
…Я еще не настолько ошизел, чтобы иметь какое-то отношение к христианству.
…если ты понимаешь, что какая-то книга оказала на тебя влияние, то сам факт этого понимания это влияние нейтрализует.
…мне нравится песня про «я сам себе и небо, и луна».
…Happy end – самое хорошее, что только может быть в литературе и в жизни. В принципе, у меня есть устойчивое стремление к happy end’у. Тексты, которые я пишу, очень воздействуют на мою жизнь, и иногда возникает желание написать роман про умного и доброго миллионера, который живет на Багамских островах.
…Хорошо было бы научиться превращаться в джип Cherokee, чтобы тебя каждый день продавали в Южном порту, а ночью ты тихо линял бы со стоянки. Потом можно было бы написать об этом новую русскую сказку.
…Я однажды попробовал сделать коммерческую книгу, типа детектива. И на 120-й странице у меня вирус срубил компьютер.
…Меня недавно потрясла фраза – женщина закончила матерную тираду словами «да отъебитесь вы от меня на три хуя».
…Есть такая фирма «Gap». Я им придумал рекламу для их русских магазинов: «Russia was always notorious for the gap between culture and civilization. Now there is no culture and no civilization. The only thing that remains is gap – your style». Это что касается европейского мышления и азиатского образа жизни.
…Если начинают наезжать виртуальные персонажи, есть два варианта – можно выключить компьютер, можно обратиться к психиатру.
Само слово Пелевин – что значит? Красиво про это сказал Андрей Вознесенский: «Пелевин – пеленки компьютерного подсознания. Мне интересно, когда он пеленгует нашу ирреальность…»
По мне же, на слух тут сразу π-Левин, виртуальное, как он сам любит, число – 3,14 с чем-то, и к этому математическому коэффициенту совершенно в постмодернистском духе прилеплен персонаж из «Карениной», второе «я» самого Льва Толстого. Ну разве не красота? Как я люблю эту чистую, бескорыстную и, скорей всего, случайную игру слов и букв! Но это еще не всё… Еще слово вроде отдает и высокой лексикой, тут слышатся – и не зря – «плевелы». Не зря потому, что библейское это «плевелы», которое пермские крестьяне запросто употребляют в своем быту – точнейший синоним словечка из южного диалекта – «пелева», то бишь, по Далю, «обоина зерноваго хлеба, при обмолоте, лузга, шелуха и все части колоса, измельченные молотьбой, что остается за ворохом, по отвейке зерна. Пеловый хлеб, мякинный, плохо отвеянный. Пелевный корм. Пелевня – сарай для мелкаго скотскаго корму». Тонкие ценители могут порадоваться; смотрите, плевелы и шелуха – это русские народные проявления любимой Пелевиным пустоты, «Чапаева и Пустоты», буддизма с его симпатичной пустотой же.
Я Виктору Олеговичу в глаза говорил все, что о нем думаю:
– Мне нравятся, честно, твои книги! Вот только «Чапаева» я не понял.
– Да я и сам там не понял толком всего… – утешает он меня.
– Но вот «Жизнь насекомых» меня порадовала. Муха Наташа – она просто прекрасная!
Он не отвечает, молчит…
Лично мне приятно, что Пелевин могуч и славен, знаменит – притом что он не модель, не телеведущий, и даже не Марго из-за стекла, и не персонаж «Дома-2», и не – хуже того – Дима Билан, наконец! Почему это так на меня действует? Может, я просто радуюсь за изящную словесность? Или тому, что игра ума может быть интересна широкой публике? Все-таки хорошо, что есть русский писатель, которым зачитываются и школяры, и олигархи, и иностранцы от французов (прекрасно они назвали его «Чапаева» – «Глиняный пулемет») до китайцев, – пусть даже и в переводе. Я даже этим немного горжусь в рамках русской традиции, по которой наш брат хвастает заслугами посторонних людей. Я и личным знакомством с Виктором Пеленягрэ тоже горжусь: он своими текстами типа «Как упоительны в России вечера» и «Потому что нельзя, потому что нельзя быть на свете красивой такой» поднял на небывалую высоту имидж и роль нового русского поэта – как Пелевин дал всем понять, что русский писатель может и сегодня быть модным, счастливым, богатым и плевать он хотел на то, что о нем думает публика. Это же прекрасно, господа! Все мы, кто б мы ни были и откуда, принадлежим к русскоязычной культуре. Поднимая ее, Пелевин как бы и нас чуть поднимает.
…Вместо задиристости, задора, стиля наезда – в нем теперь скромность, деликатность, даже, пардон, незаметность какая-то. Он славится теперь и тем, что молчалив. Может, это свидетельство просветленности? Он правда мало теперь говорит! Мне кажется, это правильно, что есть люди, которые говорят мало и редко, причем так, что их слова ловят, запоминают и передают после по цепи. Так было с его словами насчет проданного времени, которые он при мне сказал однажды. Причем в три приема, между заходами в парилку. Сперва он обронил: «Я телевизор вообще не смотрю». Сказал эти странные слова,