– Да нет, и не скажешь даже, – мотнул головой новый сосед. – Поступил пациент с МДП. Здоровенный такой, бывший борец-классик. Крупный, но в основном тихий. Возбуждение в фазе гипомании мы ему достаточно быстро купировали, лежал, успешно лечился. Ни разу с Магомедом…
– Магомедом?
– Мужик с Кавказа. Дагестанец, кажется. Им там, – Кузнецов хохотнул, поморщился от боли, – сразу при рождении первый юношеский разряд по борьбе выписывают. Ну так вот. Спокойный, ни разу с ним проблем не было. А тут студенты-медики на практику приехали, я их вел по отделению. Ну и Магомед подошел, благодарит за лечение. Обниматься полез. Взял меня, приподнял и прижал к широкой груди. Перелом трех ребер и плеча.
– Печалька… – только и смог сказать я. – Ладно, удачного новоселья, побегу. Мне машину из ремонта забрать еще надо, на работе договорился, что задержусь, но сами понимаете, лучше не злоупотреблять. Если нужна какая помощь – обращайтесь.
Мы пожали друг другу левые руки, я порадовался, что наконец у нас появились адекватные соседи.
На «Авиамоторной» уже всё убрали. Будто и не было ничего. И тот самый эскалатор работал сейчас на подъем. Наверное, так и надо, жизнь продолжается. Хотя я бы не возражал против малюсенького мемориала. Повесили бы плакатик, цветочки положить, чтобы память была. А так…
На поверхности я понял, что два километра до таксопарка я ползти буду, причем не под конец, а сразу: нога чувствовалась на каждом шаге. Так что ступил с бордюра на проезжую часть и активно стал мешать проезду такси.
– Ты, придурок, что творишь? – выскочил на дорогу маленький щуплый татарин. – Жить надоело? Видишь, в парк еду! – махнул он на лобовое стекло.
– Так мне туда и надо. За рубль довезете?
– Садись, – махнул рукой водила.
Вроде и ехали немного, но дядя Ринат, так он велел себя называть, ситуацией проникся и довез меня до самых ворот бокса, в котором вчера я оставил машину. За такой сервис и рубля не жалко.
Кстати, про поездку в парк была такая антитаксерская шуточка: когда те сами предлагали услуги на каком-нибудь вокзале, то бывало, получали в ответочку тот самый возглас. Мелкая месть, а всё равно приятно.
Автослесарь Матвеич, увидев меня, кивнул на машину, мол, готово. Отработал аванс, значит, не обманул.
– Охота тебе зимой аппарат гробить? – спросил он, отдавая ключи. – Кузов у тебя, конечно, вечный, не сгниет, не разобьешь, мечта. А движок? Воду из газовского вечером слей, утром добавь, масло на морозе густое, аккумулятор домой занеси, чтобы утром завести можно было…
– Понятное дело, хлопот вагон, – согласился я, – а только на своих колесах ездить интереснее. К хорошему быстро привыкаешь. Гараж вот оформлю скоро, полегче немного, там от метро недалеко.
– Слышал, что вчера у нас случилось? – откликнулся на упоминание подземки Матвеич. – Во страсти-то…
– Даже видел, – признался я. – Вон, ногой ударился, еле хожу. Так что общественный транспорт мне пока противопоказан.
Дернули меня к Дыбе часа в три дня, мы только с вызова приехали. Одно хорошо – носить особо много не пришлось, а дома у контингента всегда с лифтом, хрущевки – не для них. Но всё равно двигаться не хотелось. Лечь бы, закрыть глаза и слушать телевизор.
У начальницы меня ждал испытанный коллега Крестовоздвиженский. Тоже с премией поздравил, но коротенько, без речей. Кивнул на телефон, видать оговорено было, и Екатерина Тимофеевна пододвинула аппарат к краю стола. Не садясь, Анатолий Варфоломеевич набрал номер, представился, послушал и повесил трубку.
– Мы поедем, – он Дыбу не спросил даже, а уведомил. А мне и слова сказано не было.
Мы молча спустились по лестнице, вышли на улицу.
– Кто? – спросил я.
– Игорь Юрьевич.
– Да уж… Долго пьет?
– Неделю, но там… во все тяжкие. Поехали, будем напутствие получать.
– Сам?
– Да не трясись ты, сегодня всего лишь зам, Цинев.
Я постарался вздыхать не очень заметно. Всё-таки с Григорием Карповичем почти не страшно. Хоть и понимаю, что при нужде генерал меня в расход пустит и не поморщится. Возможно, потом пожалеет. Тьфу ты, вот дурь в голову лезет!
Приехали мы в ту же квартиру, что и в прошлый раз. Григорий Карпович ждал нас внутри, сидел на кухне и совершенно мирно пил чай. Посмотрел на нас, ввалившихся с нашими сумарями и аппаратурой, приглашающе махнул рукой. Но садиться не предложил, из чего я сделал вывод, что пахнет тут вовсе не наградами, а пистоном. И в прогнозе не ошибся.
В основном, конечно, досталось Крестовоздвиженскому. За отсутствие результата, что пациента бросили на произвол судьбы. Анатолий Варфоломеевич – человек опытный, оправдываться не пытался даже. Тут один ответ только и возможен – виноват, исправлюсь. Начальники это больше любят.
– Значит так, – перешел к оргвыводам чекист, – сейчас ваша задача состоит в том, чтобы не только капельницы ставить, но и постараться прекратить это пагубное дело надолго. Что у вас с этим экспериментом? – спросил он Крестовоздвиженского.
– Не всё гладко, – изложил проблему нарколог. – Не хватает чистых материалов, нарушается дозировка, а она там минимальная, из-за этого…
– Понятно, – перебил его Георгий Карпович, – если будет что надо, то…
– Одному человеку дозу подберем за короткое время, – быстро понял Анатолий Варфоломеевич.
– Ладно, поработаем в этом ключе. Сейчас какие предложения?
– А насколько широк… круг полномочий? – влез я.
– На Новую Землю не полетите, а так – предлагайте.
– Нам нужен один ваш сотрудник… ну, чтобы обеспечил отсутствие вопросов и благосклонность руководства…
Короче, одобрили. С поправками и дополнениями, но возражали не сильно. Цинев хмыкал только вначале, а Варфоломеич не удержался, хрюкнул.
– И где вы планируете проводить мероприятие? – спросил Цинев. – Не в ЦКБ же? Вдруг какое осложнение…
– Разрешите, я сейчас позвоню? – спросил я и пошел к телефону, доставая на ходу записную книжку.
Чем ниже уровень исполнителя, тем проще решаются вопросы. Начни проводить все сверху, официально – тут и до министра здравоохранения дойти недолго. Но стоит помнить, кто руководит подразделением в отсутствие начальства. А с такими людьми зачастую литр отечественного портвейна позволяет сделать больше, чем с постановлением Верховного Совета.
Нам повезло, мой однокурсник Ваня Сазонов как раз сегодня дежурил. Один, без ансамбля. И за коньяк с колбаской согласился на проведение перформанса на вверенной ему территории. За бухло Иван вообще на всё был готов. Парень он неплохой, добрый и отзывчивый, но вот соблазны большого города оказались сильнее, и сейчас он балансировал на тонкой грани между употреблением и зависимостью.
Коньяк и колбасу реквизировали у пациента – время близилось к семи, и мы могли элементарно не успеть в магазин. Проверили еще раз давление в куче с прочими показателями, и начали операцию «Ангел». Клиента, который так толком и не проснулся, погрузили в «рафик» и потихонечку повезли. Компанию нам составил парень с неизвестным нам званием по имени Антон. С возложением на него роли ассистента и защитника. Если что, он будет пугать окружающих красной книжечкой с гербом и словами об оперативном мероприятии. И правильно, чем меньше народ о задуманном нами узнает, тем ниже шанс утечки.
Патологоанатомическое отделение обычной больницы, в просторечии морг, как правило, работает с восьми до пяти в будние дни. Всё остальное время оно только принимает клиентов. То есть днем народу полно, а по окончанию рабочего дня наступает та самая тишина, перешедшая в поговорку.
Первый этап закончился штатно, без сюрпризов. «Рафик» никто не тормозил и не поинтересовался, на кой ляд нас понесло к моргу. Ваня никуда не пропал и, что самое главное, не передумал. Мы выгрузили Игоря на каталку и повезли. Уколотый в тыл феназепам глубокий сон не гарантировал, но алкоголь свое дело сделал, и организм клиента перенес подготовительный этап без всяких неожиданностей. И даже соприкосновение с холодным секционным столом не привело к пробуждению.
Второй этап предполагал ожидание. Смысла дежурить всем вместе не было, и смотрели за спящим Андроповым-младшим по очереди. Пьяный сон постепенно перешел в обычный, Игорь даже начал подхрапывать.
Наконец, холод морга сказался, Андропов заворочался, протер лицо руками. Сел. Свет от дежурной лампочки слабый, но и его хватало для обзора. Посмотрел влево. Там лежал труп мужчины. Вправо – еще одно тело, накрытое простыней. Игорь приподнял собственное покрывало и закричал. Протяжно так, жалобно. Схватился за голову, за грудь. Крик усиливался, «пациент» попытался сорвать бирку с ноги, не смог. Сейчас он грохнется на кафельный пол, а нам этого совсем не надо.
Я щелкнул выключателем, в морге зажегся яркий свет. Мы зашли всей честной компаний, встали вокруг секционного стола.
Игорь хватал ртом воздух, смотрел на все ошалевшими глазами. Запашок от него шел, конечно…
– Посмотри сюда, – я откинул простынку с трупа пожилого мужчины. Синюшный цвет лица – производил неизгладимое впечатление. – Продолжишь бухать, ляжешь на его место. Закопают тебя, и все.
Андропов стучал зубами, пытаясь что-то сказать. Наконец, кивнул. Ну и то хлеб. Мы помогли ему одеться, вывели на улицу. Игорь попытался закурить, но лишь беспомощно ломал спички. У него не только стучали зубы, но и дрожали руки. Последнее, скорее всего, от похмелья.
Антон-гэбист щелкнул зажигалкой, помог прикурить. Потом повел начальственного сынка в «Волгу». Усадив Андропова, вернулся ко мне:
– И что теперь? Бросит?
– Наука не знает ответа на этот вопрос, – пожал плечами я. – Может, завяжет, может, нет.
– Так вы это от балды придумали?
– Нет, конечно, – добавил свои пять копеек Анатолий Варфоломеевич. – Были случаи в истории, когда люди бросали даже тяжелые наркотики после сильного шока. Помнится, одна дама перестала пить напрочь, когда выяснила, что три дня лежала в постели с мертвым сожителем. Пока самогон не кончился, бухала. Потом позвала мужика, одной скучно стало, а он уже сильно пахнуть начал. Вот и подействовало. От психотипа еще много зависит. Игорь Юрьевич – товарищ мнительный, интроверт. Там, где экстраверт на следующий день все забудет, интроверты долго переваривают, обдумывают. Есть шанс. Вы там уберитесь у него дома. Выкиньте все бутылки, предупредите домохозяйку, чтобы даже кваса не было в квартире.