На улице стремительно темнело, ветер пригибал деревья к земле, громыхал рекламными щитами, где-то послышался звон стекла, наверное, разбилась витрина или автобусная остановка.
В свете фар было видно, что капли дождя не падают вниз, как положено, а, подхваченные ветром, несутся вместе с ним над землей. Через десять минут лестницы с сопок превратились в настоящие водопады, дождевая вода с шумом неслась вниз по ступеням.
– Не бойся, – сказал Константин Алексеевич Варе, прижимая ее к себе. «Дворники» не справлялись с потоком воды, машину заливало, и губернатор подумал, что безопаснее где-нибудь остановиться и переждать этот кошмар.
– Я и не боюсь. – Безмятежно улыбаясь, Варя немножко посмотрела в окно, а потом робко потянулась к новой кукле.
Константин Алексеевич хотел сказать внучке, что она умница, но тут ему позвонили и сообщили, что на строительстве порта опять несчастный случай. Он скрипнул зубами. Этот чертов порт был его головной болью, строительство велось не самым прозрачным образом, процветал нелегальный труд, и, соответственно, никто особенно не заморачивался техникой безопасности. Постоянно происходили падения с высоты и другие травмы, смертность от которых была слишком высока для мирного времени.
Константин Алексеевич прикинул, где они сейчас едут, сквозь струи дождя еле опознав пейзаж.
От порта несколько минут, ближе, чем до дома, значит, нужно туда поехать и застать ситуацию как она есть, пока администрация еще не навела лоск, задним числом не купила пострадавшему удостоверение верхолаза или, наоборот, не оформила его как случайного прохожего, неведомыми путями забредшего на стройку.
А Варя с Василием Андреевичем подождут в машине на парковке, это будет безопаснее, кстати, чем маячить на дороге посреди урагана.
Он боялся, что Варя испугается, заплачет, но девочка совершенно спокойно осталась с водителем и поцеловала его на прощание.
Константин Алексеевич вышел из машины. Ветер дул такой силы, что даже на огороженной со всех сторон парковке его едва не сбило с ног, и пришлось повернуться спиной, чтобы вдохнуть, или, вернее, оторвать у ветра маленький кусок воздуха. Собираясь в торговый центр, Константин Алексеевич надел джинсы и любимую водонепроницаемую куртку, но тут даже она дала слабину.
Представитель администрации встречал его в дверях старого здания, выглядящего особенно дряхлым и немощным на фоне возводимых современных конструкций.
Константин Алексеевич вбежал, и дверь с грохотом захлопнулась за ним. Губернатора пригласили в дирекцию, но он приказал вести себя на место происшествия.
Рабочий сорвался с лесов и упал на довольно хлипкий стальной козырек, расположенный на уровне примерно третьего этажа. Константин Алексеевич не стал вникать в архитектурные тонкости, просто отметил, что козырек весьма ненадежен, ничем не огражден и лезть по нему за пострадавшим во время урагана – чистейшее самоубийство.
Непонятно было, жив рабочий или умер, он лежал неподвижно, а больше через стену воды ничего нельзя было разглядеть, так же как невозможно что-то услышать в завывании ветра.
– Что ж они у вас в штормовое предупреждение на верхолазные работы выходят? Да еще без поясов, поди? – спросил Константин Алексеевич, думая о том, как вытащить пострадавшего. Впрочем, сейчас должны подъехать «Скорая» и МЧС, и спасатели займутся своим делом.
Расталкивая небольшую толпу рабочих и администрации, к месту происшествия спешил человек в синей форме «Скорой помощи», за ним семенила фельдшерица, такая маленькая, что Константин Алексеевич сначала принял ее за ребенка.
А в человеке он с удивлением узнал собственного сына.
– Алеша, что ты тут делаешь? Ты же в больнице работаешь.
– И тут, как видишь, – буркнул сын.
Оценив обстановку, он достал рацию и после коротких переговоров обернулся к своей напарнице:
– МЧС не приедет пока, у них все бригады на объектах, – сказал Алексей отрывисто, и Константин Алексеевич вдруг подумал, что раньше не замечал за ним такого тона. – Придется самому. Леля, давай мне вакуумный матрас.
Сын подошел к краю козырька и стал снимать насквозь промокшую тяжелую форменную куртку. Девочка-фельдшер протянула ему конструкцию тревожного оранжевого цвета. Константин Алексеевич хотел напомнить, что Алексей не обязан это делать, имеет полное право ждать, когда прибудет МЧС со специальным оборудованием и доставит пострадавшего в безопасное место. Но знал он и то, что, если несчастный работяга еще жив, его шансы тают с каждой минутой.
– Ладно, поползем, – он положил сыну руку на плечо, – посмотрим, если он труп, оставляем на месте, а если жив, тащим потихоньку.
Алексей покачал головой.
– Один ты не дотянешь. Потом, как-то его надо в эту хрень упаковать. Не спорь. – Константин Алексеевич снял куртку и с сожалением подумал, что сейчас навсегда испортит любимый свитер, подарок Иры на день ВДВ. – Слушай, Леш… если я начну вдруг падать, не хватай меня. Не удержишь точно, а если мы свалимся вместе, наша масса удвоится и шансов выжить ноль.
– А ты? – усмехнулся сын. – Тоже не будешь меня держать, если что?
– Не понял, у тебя еще какие-то сомнения остались на этот счет? – засмеялся Константин Алексеевич и, пропустив сына вперед, по-пластунски полез за ним.
Над козырьком ветер бушевал, казалось, сильнее всего. Дождь немного утих, но сейчас это было не важно. Стальной лист, по которому полз Константин Алексеевич, гудел и волновался от ветра, по ощущениям это напоминало, будто он залез на спину горячей лошади и безуспешно пытается укротить ее, только железо было мокрым и ужасно холодным.
– Живой! – проорал сын и протянул руку, в которую Константин Алексеевич молча вложил край матраса.
Вставать на ноги было очень опасно, и Константин Алексеевич все время покрикивал на сына, который в стремлении помочь забывал об осторожности.
«Поскользнется, упадет, зацепиться будет не за что», – с ужасом думал Константин Алексеевич.
Двинулись в обратный путь, и губернатор с некоторым опозданием подумал, что, может быть, конструкция козырька и не рассчитана на вес троих человек и сейчас тупо провалится в лучших традициях жанра, когда они окажутся почти у цели.
– Ползи быстрее! – прикрикнул он на сына.
– Пап, а где Варя? – вдруг заорал Алеша в ответ.
– В машине! Ползи давай!
– Если мы сейчас упадем, Вика нас убьет! Оставили ребенка одного!
– С нее взяли пример! Закрой рот и шевелись!
Наконец к ним потянулись руки, сначала вытащили пострадавшего. Алексей чуть ли не пинком пропустил вперед отца, а сам вылез последним. Мужики взялись за ручки по бокам матраса и побежали к машине «Скорой помощи», настолько быстро, насколько позволял встречный ветер. Константин Алексеевич хотел было остаться, дать нагоняй представителям администрации, но, вспомнив о своем внешнем виде, махнул рукой и помчался вслед за сыном.
– Помогай! – скомандовал Алексей, и губернатор не заметил, как оказался в салоне «Скорой» и стал выполнять распоряжения своего отпрыска.
Малютка-фельдшерица набирала лекарства в шприцы, Константин Алексеевич держал то руку, то бутылку с раствором, а сын интубировал, поставил подключичный катетер, выдворил старика-отца из теплого и светлого нутра машины и, завывая сиреной, умчался.
Улыбаясь, Константин Алексеевич нашел свой автомобиль и упал на переднее сиденье, решив, что таким мокрым и грязным рядом с внучкой лучше не садиться.
– Дедушка, что с тобой? – спросила Варя скорее с интересом, чем испуганно.
– В лужу упал. – Он подмигнул внучке и вдруг чрезвычайно ясно подумал, что этой минуты могло бы уже не быть. Одно неверное движение на козырьке, и прошедшие полчаса уже не принадлежали бы ему. – Главное, Варь, ты знай, что твой дядя – настоящий добрый волшебник!
Вернувшись домой, он первым делом заставил Варю надеть пижамку и лечь под одеяло, разрешив взять с собой в кровать все, что душа пожелает.
Потом принял очень горячий душ и, тщательно растершись полотенцем, надел спортивный костюм и шерстяные носки, которые вязала ему Ира, и он ни разу не доставал их после ее ухода, чтобы не расстраиваться.
Чувствуя себя замороженной курицей, которую хозяйка только что достала оттаивать, Константин Алексеевич потянулся к роскошному до безвкусия глобусу, внутри которого хранилась бутылка виски, огненного и тягучего, как ядро земли, но быстро передумал и отправился в кухню кипятить молоко. Набрал номер Алексея:
– Как ты, сынок?
Сынок фыркнул и сказал:
– Кончай прикалываться! Сынок… Спасибо, что отправил мне сухие вещи с Василием Андреевичем. Наш пока жив.
– Хорошо… Слушай, Леш, а почему ты меня не бросил, когда мама ушла? – спросил Константин Алексеевич, помешивая молоко. – Ты же знал, что я виноват.
– Она просила меня остаться, чтобы я о тебе заботился. Говорит, ты и так перекати-поле, а если окажешься один, вообще попадешь хрен знает куда.
– Так и сказала?
– Нет, не так, но смысл точный.
– Спасибо, Леша.
Принеся чашку теплого молока в Варину комнату, он устроился в ногах ее дивана, слишком большого для ребенка.
Внучка играла с новой куклой, послушно укрывшись одеялом.
– Пей молочко.
Девочка оглушительно подула на чашку и сделала глоток, от чего на ее личике сразу выросли белые усы.
Константин Алексеевич засмеялся и, взяв с тумбочки кукольное зеркало, протянул ей.
Это у нее тоже от бабушки, подумал он, глядя, как Варя «обжила» свое новое обиталище, расставив нехитрый детский скарб разумно и с уютом, в то же время не потревожив хозяйского барахла.
– Я как дедушка, – Варя облизнулась. – А у тебя был дедушка?
– Да, и еще какой! Он был фронтовик, летчик и жил в деревне. Родители меня, маленького, на все лето отправляли к нему жить.
Константин Алексеевич вспомнил рыжие от табака усы деда, его узловатые руки и настоящие «военные» брюки-галифе, в которых дед копал картошку.