Нагнулся над ящиком с пивом, ловко выдернул пару бутылок за горлышки из ячеек, с грохотом поставил на стол. И игнорируя протестующий возглас друга, наполнил до краев оба бокала.
– У тебя сейчас все горит внутри, вот и заливай, брат, туши пожар, – высказался Толик, что опять-таки не было лишено резона. – Мы с тобой сейчас говорим пока, пьем, спорим. Потом рисовать станем.
– Что рисовать? – Он встал со стула, нырнул в холодильник, достал банку шпрот, селедку копченую в вакуумной упаковке, начал открывать, нарезать.
– Схему рисовать станем. Схему лиц, задействованных в этой шараде. Вот, убей меня, кто-то водит нас с тобой ловко за нос. И тебя, и меня…
Признался. Признался все же, не выдержал натиска, Зайцев Каверину в том, что видел план на столе в квартире Светы Свиридовой. Ожидал, что тот бушевать станет, но Толик неожиданно спокойно воспринял это известие.
– Я и без этого знал, что парочка мутная.
Потом рассказал ему Зайцев о клиентке своей, страдающей то ли паранойей, то ли чрезвычайно изощренным мышлением.
– Думаешь, что она муженька того? – фыркнул недоверчиво Толик, обсасывая селедочные ребрышки.
– Не исключаю такой возможности.
– А я исключаю. У мужика рак был последней стадии, эксперты дали заключение. Ему и оставалось-то всего ничего. На кой черт ей так рисковать?
Зайцев пожал плечами и промолчал. А про себя подумал, что нетерпение и нежелание возиться с больным мужем могли запросто подстегнуть Аллу Ивановну Босову к радикальным мерам.
– А на ком было имущество? – решил он уточнить.
– На нем, на детском враче. Она ничего не имела, он пригрел девчонку, кажется, еще в студенчестве.
– Вот! – поднял Зайцев руку с вилкой, на которой повисла шпротина. – Муженек-то пока умирал, мог какое угодно завещание состряпать. Сейчас-то его не обнаружилось, нет?
– Не знаю, – признался Толик и покосился на Зайцева с неудовольствием. – Пока не всплыло.
– И не всплывет, поверь! Нет, без нее тут точно не обошлось, – с возрастающей надеждой проговорил Алексей. – Вот чую я, что хочешь делай, чую, что Света не могла.
– Что не могла?! – Толик с силой грохнул кулаком по столу. – Что не могла-то? Хладнокровно человека убить?
– Да.
– Так ее в этом никто и не обвиняет, милай!
– А в чем ты ее пытаешься обвинить? В соучастии? – огрызнулся Зайцев.
И с тоской глянул на собаку, та попыталась улыбнуться ему, чтобы поддержать, но не вышло ничего, кроме жалкого оскала. И ей не радовалось без Светы.
– Не в соучастии, нет. – Каверин тяжело глянул на него, неуверенно потянулся к очередной порции пива. – Я думаю, что она и была мозговым центром, Леха.
– Организация??? – ахнул тот.
– Именно! На работе у этого Быкова был? Был! С сослуживцами говорил? Говорил! – Нетвердой рукой Толик начал наливать, пенная шапка медленно поднималась к кромке его бокала. – Все характеризуют его как хорошего, старательного, исполнительного. Сечешь, куда я клоню?
– Нет, – настырничал Зайцев и бокал свой отодвинул.
Не станет он больше пить за упокой своих чувств к Светке. Не станет. Радоваться ему нечему.
– Исполнительного, Леха! – Каверин глянул на него, как на остолопа. – Он исполнитель, не более, Леха! И мозги у него работают, как у исполнителя. Это все его коллеги утверждают. Директор даже признался, что давно бы поставил Игоря начальником отдела, если бы не его пассивность в вопросе принятия решений. Он не мог все это придумать, брат! Не мог в силу своей исполнительской сущности.
– Думаешь, она?! – с упавшим сердцем спросил Зайцев, глянул на мобильник, лежавший слева на столе. – Даже не позвонила ни разу.
– Вот! А я о чем?! И следы путала!
– Как? Как, кстати, ты ее потерял?
Оказалось, что Света вышла из дома почти сразу после того, как Каверин безуспешно пытался попасть к другу в квартиру. Он долго звонил по домашнему, потом в дверь, никто не открыл. Но свет-то в прихожей горел! А потом каким-то чудом выключился! Он затих в машине и стал ждать. Сам не знал чего, но ждал. И Света вышла из подъезда, может, минут через десять после его названиваний. С сумкой дамской и пакетом.
– Пакет был пустой?
– Да. Она им размахивала, как флагом.
Потом она пошла на стоянку такси, взяла машину и поехала в центр.
– Ясно, чтобы потеряться! – злился Толик.
– А может, она ко мне ехала в офис? – предположил Алексей, снова обругав себя за то, что не ответил толком на ее звонок.
Эту идею Каверин отверг. Он твердо стоял на том, что Света путала следы.
– С чего тогда она вошла в булочную и пропала, а? – Громадным звучным глотком Толик немного притушил свое негодование, вытер рот от пены и снова завопил: – Булочная на одну кассу, представляешь? С одним центральным входом!
– Ты и расслабился?
– Ну!
Он вообще-то не очень долго расслаблялся. Минут пять он наблюдал за дверью, потом пошел внутрь. А там, кроме кассира, продавца за прилавком и трех покупателей, никого больше. И на вопрос про красивую девушку в милой белой шапочке, которая только что вошла сюда, сотрудники магазина ему ответили, что девушка попросила вывести ее через служебный вход, поскольку кто-то ее преследует. И она будто даже на их глазах милицию вызывала. И номер машины преследователя диктовала.
– Номер запомнили? Твой?
– Не мой. Но запомнили и даже записали.
– И что за номер, ты-то записал?
– Я похож на дурака, Леха?! – возмутился Толик. – На хрена мне этот липовый номер?! Девке просто очень нужно было слинять от меня, и все!
Конечно, он, выбежав из булочной, был настолько зол, что даже не обратил внимания – была ли поблизости машина с такими номерами или нет.
– Да поскользнулся еще на ступеньках и чуть не упал из-за этой стервы! – закончил Толик.
– Ясно…
Зайцев снова покосился на мобильник. Монитор был черен и мертв. Он ткнул пальцем в кнопку вызова – последний раз он набирал только Светке. Послушал. Абонент вне зоны доступа.
– Черт! – выругался он.
– Что? – тут же вскинулся Толик. – Проблемы?
– Да вот… – Он двинул подбородком в сторону мобильника. – Светке звоню, недоступна. Папочка, тоже мне…
– Какой папочка?
– Да отчим!
– Что отчим-то?! – начал злиться друг.
– Под домашний арест посадил девчонку!
– Какую?! Какой домашний арест, ты чего мне тут гонишь-то?!
Каверин встал из-за стола, навис над Зайцевым и смотрел так, как будто видел впервые. Даже оглядел со всех сторон, будто у того крылья вдруг прорезались или горб вырос.
– Светка… – начал терпеливо пояснять Алексей, – прислала мне сообщение, что вернулись ее родители, что она дома под арестом.
– Вона как?! – Каверин попятился. – И давно?
– Что – давно?
– Давно сообщение прислала?
– Так щас скажу. – Он быстро нашел сообщение в памяти телефона, назвал время. – И что?
– А ничего! Врет тебе твоя зазноба! Врет, как кобыла сивая, уж извини за сравнение. – Он вернулся на свое место и с шумом выдохнул. – Н-да-аа, вот это ловкость!
– Может, прояснишь ситуацию, Каверин? – с обидой пристал Алексей, а внутри все как заноет.
Черт, черт, черт!!! Неужели он в ней ошибся?! Неужели это ему расплата за все его грешные дела с женщинами? За все их поруганные надежды да и за слезы, возможно? Они ведь плакали наверняка, когда он оставлял их. С легкостью для себя оставлял, никогда не задумываясь, что после него.
Он ведь первый раз так-то вот! Первый раз, можно сказать, по-настоящему и крепко влюбился, а она с ним так вот…
– Я те щас все проясню, дружище. Все, все, все! – Толик замолотил ладонями по столу. – Эта гадина прислала тебе сообщение сразу, как от меня скрылась. Не мог ее отчим прямо в тот же миг под замок посадить. Не мог! Не было там рядом никакого отчима. Я же его помню. Мы же с ним пересекались в квартире его повесившейся падчерицы. Теперь ты понимаешь?!
– Нет. А что должен понимать?
– Она тебя тупо разводит, Света твоя, вот! Она специально прислала тебе сообщение про домашний арест. Специально!
– А зачем?
– Затем, чтобы ты ее не искал. Чтобы затих, чтобы не звонил. И чтобы держать тебя на коротком поводке.
– А зачем?!
– Да затем, чтобы ты помогать ей продолжал, дурак, что ли, совершенный?! Сейчас она через день-два приползет к тебе в слезах. Ты начнешь жалеть. А у нее за спиной…
Каверин громко выругался, и собака не выдержала, принялась на него громко лаять. Как по команде, по трубам застучали соседи, кого-то, вишь, побеспокоили. Зайцев прижал собачью морду к своей коленке, велев замолчать. Покосился на Каверина недобро.
Конечно, он не дурак. Конечно, он понял, куда клонит Толик. Но принимать пока отказывался. Поскольку то, куда тот клонил, было слишком страшным. И Толик не разочаровал, присвистнул и закончил гробовым голосом:
– Вот помяни мое слово, будет кто-то еще! Кого-то еще ухайдокает эта сладкая парочка. И может, прямо сегодня! Кто там у них следующий в списке? Еще один доктор?
Зайцев промолчал, поежившись. Ему вдруг стало казаться, что по квартире гуляет ветер. А этого быть не могло, он сам запирал за Толиком дверь. И окна все были плотно закрыты. И шторы на них опущены. Неоткуда было взяться сквозняку. А между лопаток морозило, и волосы на затылке ершиком встали. И даже собаке, кажется, стало неуютно, она все плотнее жалась к его ногам.
– Геральд? Да, кажется, Геральд? Он оставил этого парня без пальцев?
Алексей снова не нашелся что ответить. План наблюдений он видел своими глазами. И знал, о ком там шла речь. Чего врать-то?
– Вот! А я о чем говорю! – подхватил Толик, когда Алексей невнятно промямлил подтверждение. – Геральд этот следующий! Надо… Надо его предупредить, что ли. Или наблюдение за ним организовать. Господи! На все время, ну на все же нужно время. Я щас, мне позвонить.
Он вышел из кухни, прикрыв за собой дверь. Зайцев уставился на собаку.
– Что делать будем, Дружище?
Собака грустно глянула, вздохнула и снова опустила морду на его ноги.