– Нигде, – шепчу с прискорбием понимая правоту его слов. – Ты сходишь со мной? – с надеждой обращаюсь к мужчине.
– Конечно, схожу, – успокаивает своим ответом меня.
Глава 18. Саша Хмельницкий
Выходя из машины я уже чувствую, что что-то не так. Интуиция еще никогда меня не подводила, поэтому и на этот раз я не намерен отмахиваться от нее.
Внимательно осматриваю двор, открывать дверь для Лисы не тороплюсь.
Что-то не то… Только вот, блин, что именно?
Осматриваю двор, парковку, крыльцо, там царят тишина и спокойствие.
– Прошу, – обращаясь к Василисе открываю дверь. Она выходит из теплого салона авто и тут же хмурится.
– Холодно, – обхватывает себя руками.
– Идем, – тяну девушку скорее в подъезд. Там должно быть хоть немного теплее.
Ставлю машину на сигнализацию уже с крыльца, только после того, как Высоцкая вошла в здание.
Поднимаемся на лифте на нужный этаж, выходим на лестничную клетку. Ничего не предвещает беды, а я все равно остаюсь напряженным.
Лиса вставляет ключ в замочную скважину, поворачивает его, но тот не поворачивается.
– Заперто изнутри, – констатирует факт. – Мама дома.
– Да я уж понял, – отвечаю ей спокойным голосом, а про себя думаю: точно ли там ее мать? Или сбежавший из клиники хозяин квартиры?
Я уверен, Гриша не упустит своего шанса пробраться в квартиру. Ведь гаденыш не знает, что здесь нет ни Лисы, ни мальчишек, а он зол и жаждет мести.
Высоцкая нажимает на дверной замок, со стороны квартиры разливается приятная мелодия. Но ни голоса Натальи Степановны, ни ее шагов не слышно.
– Отойди, – отодвигаю Лису от двери и прячу за своей спиной. – Мне не нравится тишина в квартире.
– Мама, наверное, спит, – подает голос она.
– Пусть будет так, – и не иначе. Потому что в противном случае Гриша отправится не в отменную клинику по лечению зависимости, а в самую настоящую камеру.
Уж что-что, а это ему я устрою! Благо, у меня есть отличные связи для реализации своего плана.
Несколько раз ударяю кулаком по металлическому полотну. Грохот, который я издаю, просто невозможно не услышать.
– Кто там? – с той стороны двери раздается напряженный женский голос.
– Мам, это мы, – Высоцкая протискивается между мной и входом в квартиру.
Вот же неугомонная! Сказал, не высовываться, а она…
По жопе мало, видимо, шлепали! Самое время исправить.
Но вместо классического выяснения отношений мои мысли резко сворачивают не туда. Разбушевавшаяся фантазия живо подкидывает красочные картины, идеи рождаются одна горячее другой. Мне приходится зажмуриться, чтобы не выдать течение своих мыслей.
– Открывай! – Василиса продолжает настаивать. Говорит с матерью так, будто квартира ее.
– Наталья Степановна, мы вам не причиним вреда. Открывайте, – подключаюсь. Кажется, я понимаю причину ее странного поведения и мне она не нравится от слова совсем.
Пространство вокруг вновь погружается в тишину, нарушаемой лишь нашим с Лисой частым дыханием. Я чувствую тепло ее тела и, уверен, она чувствует исходящий от меня жар.
Не подпалить бы…
Как же меня кроет, когда она рядом. Это просто какой-то писец!
Наконец, дверь перед нами распахивается и мы с Лисой, не теряя драгоценного времени, заходим в квартиру.
– Приходил? – спрашиваю у Натальи Степановны в лоб. Она немного тушуется, но все же кивает. – Давно? – задаю следующий вопрос.
– Он несколько раз приходил, – отвечает то и дело косясь в сторону двери.
– Не переживайте, я ее запер на засов, – спешу успокоить женщину.
Она и так, бедная, перенервничала по-полной. Если учесть ее хронические заболевания и повышенный стресс, то мало приятного может получиться.
Присматриваюсь к женщине, к ее внешнему виду и в голове словно щелкает.
–Вы давление измеряли давно? – интересуюсь пристально наблюдая за будущей тещей.
Уж больно мне не нравится ее бледность и ярко выраженная отдышка. Если добавить еще к этим симптомам боль в груди, а она скорее всего есть, судя по расположению рук Натальи Степановны, то картина вырисовывается совершенно не радужная.
Тревожная я бы сказал.
– Почему ты спрашиваешь? – ко мне поворачивается взволнованная Василиса.
– Недавно, – отвечает ее мать. – Высокое очень. Я едва смогла найти силы и подняться с постели.
– Насколько высокое? – не унимаюсь. Интуиция меня еще никогда не подводила, не подвела и на этот раз.
Подхожу к Наталье Степановне, беру ее под локоть. Бережно, без резких движений, придерживаю и помогаю идти.
– Давайте я вас провожу до кровати, – обращаюсь с легкой улыбкой к больной женщине. – Лис, – кидаю Высоцкой так, чтоб ее мать не слышала. – Тонометр неси.
– Хорошо, – торопливо кивает и уносится в сторону кухни.
Проходим глубже в квартиру, делаю вдох и улавливаю характерный запах одного крайне распространенного препарата от сердца. Хмурюсь еще сильнее.
– Давление высокое было? – снова обращаюсь к Наталье Степановне. Сейчас с нее спала спесь и она превратилась в самую обыкновенную женщину.
Вот бы у Высоцких всегда такой мать была. Цены б ей не было!
– Очень, – отвечает и снова принимается дышать часто. Любое движение лишь усугубляет ее состояние.
Вот же блин!
Довожу свою подопечную до дивана, укладываю. Идти в ее спальню сейчас совершенно не стоит, угрозу в себе несет каждый новый шаг.
Наталье Степановне нужно успокоиться и отдохнуть, убрать физические нагрузки и напряжение. А нам с Василисой необходимо как можно скорее вызвать “Скорую помощь”, ведь, несмотря на правильную постановку диагноза, я мало чем смогу помочь ее матери без лекарств.
– Лиса! – немного повышаю голос, но этого оказывается достаточно для того, чтобы Высоцкая тотчас прибежала ко мне. – Нашла?
– Да! – говорит спешно быстрым шагом направляясь ко мне. – Держи, – протягивает тонометр и отходит в сторону, чтобы не мешать. Остается в поле видимости. – Что с ней? – не выдерживает моего молчания.
– Сейчас выясним, – отвечаю спокойно, не хочу ее волновать еще сильнее, чем уже есть.
Измеряю давление, наблюдаю за дыханием, сверяю показатели пульса. М-да… Вот и заехали, блин, за вещами…
– Лис, твоя мама под контролем, – обращаюсь к любимой. – Ты пока можешь спокойно собрать все, что тебе потребуется.
– Правда? – интересуется с надеждой. – Я тебе не нужна?
– Ты мне всегда нужна, – ухмыляюсь от двусмысленности вопроса. – Но конкретно сейчас иди и делай то, за чем мы приехали.
– Х-хорошо, – растерянно произносит, смотрит на мать, но не решается ей сказать ни слова. Молча разворачивается и уходит в свою комнату.
– И как давно у вас проблемы с сердцем? – обращаюсь к своей пациентке.
– У меня с ним все в порядке, – небрежно отмахивается. – Я еще всех вас переживу!
Наталья Степановна упряма до невыносимости. Ни в какую не желает рассказывать правду и тем самым облегчать мою задачу.
Похоже, теперь я понял, в кого у Высоцких выросли такие дети. В нее!
– Я вижу, – показываю на показатели прибора. – Его не обманешь, – стучу по экрану пальцем. – “Скорую” вызвали или это сделать мне?
– Не надо никого вызывать! – принимается отмахиваться от меня. – Со мной все будет в порядке! Я сейчас немного полежу и все будет хорошо.
– Угу, – киваю. – Как скажете, – делаю вид, что соглашаюсь.
Поднимаюсь с постели, осматриваюсь вокруг. Конечно, глупо надеяться на наличие у Натальи Степановны необходимых препаратов, но я все равно всматриваюсь в каждую полку, что находится в комнате, в каждую рабочую поверхность.
Увы. Чуда не произошло.
– Вы пока полежите, – обращаюсь к своей пациентке. – Я Василисе пока помогу. А вас чуть позже проведаю.
– Хорошо, – соглашается, не заподозрив подвоха в моем поведении. – Водички, будь добр, принеси.
– Принесу, – обещаю.
Но вместо кухни направляюсь в спальню к Лисе. Захожу, прикрываю за собой дверь.
– Саша? – девушка слышит шум и оборачивается, удивленно смотрит на меня.
– Телефон далеко? – в два счета разрезаю расстояние между нами.
– Зачем тебе мой телефон? – спрашивает без задней мысли.
– ”Скорую” будем вызывать, – отрезаю.
– Для кого? – ахает. Она действительно не понимает насколько все с Натальей Степановной серьезно.
– У твоей матери гипертонический криз, – объясняю. – Ей срочно нужна медицинская помощь.
– Ты ж врач, – хмурится, вопросительно смотрит на меня.
– Врач, – киваю. – Только вот у меня лекарств с собой нет.
Лиса смотрит на меня в немом шоке, но протягивает свой телефон и называет пароль. Снимаю блокировку, набираю номер экстренной службы.
– Старший дежурный, – в динамике раздается стандартное приветствие. – Что у вас случилось?
– Женщина. Около шестидесяти, – сухо обозначаю факты. – Гипертонический криз.
Глава 19. Василиса
Маму увозят на “Скорой”, а у меня сердце разрывается на части. Еще один дорогой мне человек попал в больницу и моя психика никак не желает этого принимать.
– С ней все будет в порядке, – уверенно говорит Саша. Он обнимает меня сзади, а я кладу голову ему на грудь.
– Очень на это надеюсь, – шепчу еле слышно.
Некоторое время стоим с Сашей в обнимку, смотрим на пустующий двор и молчим. У меня из головы не идут слова мамы про Гришу. Хмельницкий, думаю, размышляет об этом же.
– Саш, как ты думаешь, он и правда маме угрожал? – не выдержав нарушаю царящую в квартире тишину.
– Вряд ли бы Наталья Степановна отреагировала подобным образом на пустые слова, – задумчиво отвечает Хмельницкий. – У тебя не мама, а кремень, – ухмыляется горько. – Как думаешь, что должно было произойти, чтобы довести ее до такого состояния?
– Не знаю, – произношу и ежусь. Мурашки пробегают по коже от одного осознавания, что незадолго до нашего приезда Гриша заявился сюда.
– Лис, он не тронет ни тебя, ни наших мальчишек, – заявляет Хмельницкий. В его голосе столько уверенности, что мне удается немного успокоиться.