Это ж не просто шрам какой или ограничение в питании на какое-то время… Это пришитая к брюшной стенке кишочка ребенка! И теперь он все свои “большие” дела делает через нее.
– Знаю, – поджимая губы, кивает. – Пойми, у нас не было выбора…
Саша немного отстраняется, заключает мое лицо в ладони и смотрит прямо в глаза. Такое ощущение, что он видит мою перепуганное, израненное сердце и пытается своей любовью его исцелить.
– Лисенок, поверь, – произносит негромко, но в его голосе столько эмоций, что у меня аж перехватывает дух. – Стома – это был его единственный шанс на жизнь. Это крайняя мера, но без нее Степку было не спасти.
Закрываю на миг глаза, сглатываю вновь накатившие слезы.
Слова Саши пронзают сердце больнее тысячи острых ножей.
– Единственный? – шепчу. Я в полнейшем шоке.
И снова чувствую себя самой ужасной матерью на всей земле.
– Иди сюда, – Саша сажает меня на кровать, а сам присаживается на стул напротив.
Он держит мои руки в своих широких ладонях и смотрит мне прямо в глаза.
– Кишечник человека крайне капризен. У него, – кхм, – весьма тонкие настройки, которые очень легко сбиваются и крайне тяжело и долго настраиваются. Любое вмешательство извне способно привести к множеству проблем и осложнений, – продолжает, тщательно подбирая слова и пытаясь мне объяснить все на “пальцах”. – Все настолько сложно, что даже самая обыкновенная анестезия может спровоцировать его воспаление. Понимаешь?
– Угу, – киваю не зная, что на это сказать.
– А из-за того, что Степка проглотил монетку и она встала у него поперек, то содержимое кишечника не могло пройти дальше. Перистальтикой лишь нагонялась новая порция, плюс усиливались попытки все накопившееся протолкнуть, – у меня перед глазами возникает весьма красноречивая картинка.
Я вдруг вспоминаю, как из длинных воздушных шариков делают различные игрушки. Загоняют туда необходимое количество воздуха и перекручивают как нужно. Затем представляю, что будет, если загнать туда больше воздуха, провожу аналогию с кишечником и едой в нем. Мурашки по коже бегут.
– У него уже пошел некроз, Лис, – поясняет Саша. – Поэтому вывести стому был наш единственный путь.
Слова любимого причиняют большую боль, но я уже хотя бы понимаю почему это все сделано. И соглашаюсь с Сашей, что выбора, действительно, нет.
– Любимая, эта мера временная, – продолжает успокаивать меня. – Пройдет немного времени, мы проведем повторную операцию и соединим оба конца кишечника. Все будет хорошо. Поверь!
Глава 33. Саша Хмельницкий
Быстро принимаю душ, смываю налипшую грязь, хорошенько тру тело мочалкой, чтоб уж наверняка. Вытираюсь, возвращаюсь в палату и лишь после этого позволяю себе подойти к Степке.
Малышу нужны спокойствие и чистота, а я после всех своих приключений даже думать не хочу, что мог принести ему на одежде.
Лису тоже попросил переодеться после объятий со мной.
Подхожу к детской кроватке, проверяю все ли в порядке со стомой. Для этого мне приходится аккуратно поднять одеяло и я рад, что Степочка крепко спит.
К удивлению обнаруживаю приклеенный калоприемник и кидаю на любимую вопросительный взгляд.
– Сама? – уточняю внимательно следя за реакцией.
– Да, – кивает. – Кирилл помог, – поспешно добавляет.
– Кто б сомневался, – бурчу себе под нос.
Я с Игнатовым еще поговорю! Какого хрена он вообще лечащий врач Степки?
Отбрасываю свои мысли до лучших времен, ведь какая разница, кто официально числится врачом, когда контролировать лечение и проводить операцию по закрытию стомы будут Миха и Леха?
Удостоверившись, что калоприемник хорошо держится и не начал протекать, опускаю одеяло. Степка так крепко спит, что даже не чувствует, как его касается мягкая хлопковая ткань.
Наклоняюсь вперед, в полутьме рассматриваю наклейку на месте центрального катетера, затем проверяю показатели инфузомата, прикидываю время для смены лекарств и немного успокаиваюсь. Все в порядке.
Даже не думал, что меня так сильно тревожило, что я сам не контролировал состояние сына. Теперь вот, стало легче. В момент!
Но свет от инфузомата напрягает. Он слишком яркий. Будет мешать ночью спать.
– У тебя есть пеленка? – спрашиваю у Лисы. Она удивленно смотрит на меня.
– Пеленка? – переспрашивает растерянно, но не перечит.
Она тут же поднимается с кровати и лезет в шкаф. Ненароком цепляюсь взглядом за аппетитную попку, сглатываю, прогоняя шальные мысли, что тут же зарождаются в голове.
И не только.
– Тебе какая нужна? – раздается ее приглушенный голос. – У меня есть одноразовые и тряпочные, – выглядывает из-за дверцы шкафа. – Я их на всякий случай взяла.
– Тряпочные плотные? – уточняю. Но голос подводит, слегка похрипывает. Приходится горло прочищать.
– Да, – показывает качественную фланелевую пеленку.
– Давай ее, – говорю Лисе, а сам уже прикидываю как лучше будет закрепить.
Забираю пеленку, завязываю два конца в узел и прикрепляю на инфузомате так, чтобы свет от экранов на Степку не попадал. Пусть поспит малыш, ему сон очень нужен для восстановления.
Отхожу на шаг назад, оценивая результат.
– Ой, как хорошо, – восторгается Лиса. – И что это я не додумалась сама так сделать? – улыбаясь смотрит на меня.
– Опыт, – подмигиваю ей. Сажусь рядом. Прижимаю к себе.
Она льнет ко мне, как изголодавшаяся по ласке кошка. Трется головой о грудь, проводит пальчиками по прессу.
Тело реагирует мгновенно запуская по венам огненный жар.
– Лисенок, – ловлю ее руку. – Ты в опасные игры играешь, детка, – голос срывается на хрип.
Но Высоцкая словно не слышит предупреждения. Проворно выкручивается из захвата и продолжает меня заводить.
– Я соскучилась, – шепчет тихо. Оставляет поцелуй у меня на плече.
– Я тоже, – признаюсь, пытаясь переключить свои мысли. Потому что думать о том, что делает Лиска совсем не могу.
Я же не из железа сделан! Мне тоже нужна разрядка!
Особенно, после такого сложного и отвратного дня.
– Саш, – мурлычет на ушко, обжигающе дышит. Глубоко вдыхаю, закрываю глаза. – Расслабься, – шепчет с жаром.
Ага! Как же!
Если расслаблюсь, то сдамся и прям здесь возьму тебя.
Я тоже истосковался по нежности. А как по качественному сексу-то истосковался! Да и с Лиской иначе не смогу. С Высоцкой по-другому не выйдет, она ведь до кончиков пальцев моя.
Жажда изнутри распирает. Так хочется развернуться, приподнять свою женщину, уложить на спину и самому сверху нависнуть над ней.
Отключить тормоза, отпустить страхи, предрассудки вместе с проблемами оставить за дверью и насладиться близостью любимой сполна.
Знаю, она не станет отказываться и строить из себя недотрогу. Лисе тоже наша близость крайне нужна.
Но блин! Мы же тихо не сможем.
Если сорвемся, то нас непременно услышат. А потом еще много лет будут припоминать.
Не хотелось бы, чтобы мою будущую жену узнали в таком ключе. Вот честно! В конце концов, я слишком уважаю Василису, чтобы ее так подставлять.
Но Высоцкой судя по всему плевать на мои рассуждения и домыслы. Она жаждет другого.
И перед ее напором мне уж точно не устоять.
– Лиса, – предупредительно рычу. – В опасные игры играешь, – предупреждаю.
А она смотрит на меня и довольно улыбается. Глаза от азарта блестят.
Опускает взгляд ниже, изучает мои губы, сама тем временем облизывает свои.
Мне становится не просто жарко. А дурно!
Потому что я прекрасно понимаю, что за этим стоит.
Лисенок проводит ноготком по прессу, очерчивает пупок и движется ниже. У нее грудь поднимается часто, а я, наоборот, не дышу.
– Ты бьешь ниже пояса, – предупреждаю.
– О, да! – говорит с жаром и закусывает губу.
Позволяю себе парить в заботе и ласке, впитываю каждое прикосновение. И только сильнее завожусь.
Лиса словно чувствует как мое самообладание трещит по швам и не останавливается. Напротив, только смелеет, тем самым окончательно сводя меня с ума.
– Даю тебе последний шанс остановиться, – произношу с трудом удерживая свой здравый смысл за хвост.
Желание отключает не только здравый смысл, но и разум. Я с трудом отдаю отчет тому, что мы творим.
Василиса не останавливается, напротив, ее прикосновения становятся только сильнее.
– Ну детка, – разворачиваюсь к ней, сдаваясь под напором своей соблазнительницы. – Сама нарвалась!
Подхватываю Лису под бедра и несу в ванную комнату. Она не успевает пискнуть, как я закрываю ей рот рукой.
– Ш-ш-ш, – шепчу на ушко заставляя быть чуточку тише. Нельзя, чтобы нас заметили.
И забочусь я в первую очередь о Степке и Лисе.
Закрываю дверь, прижимаю девушку спиной к ней, задираю сорочку. Без предисловий и нетерпеливо одновременно целую и проникаю в нее.
Мы отбрасываем все свои предрассудки и страхи, они растворяются в нашей страсти, в нашей ласке, в наших чувствах. Мы парим.
В этот момент нам пофиг на все.
Глава 34. Саша Хмельницкий
Просыпаюсь как по часам.
За окном еще темно, солнце не встало и сейчас самое время осуществить задуманное. Раз у Макса не получается вытащить с сервера видео, то я попробую достать его сам.
Осторожно, чтобы не разбудить любимую, выбираюсь из-под одеяла и встаю на ноги. Жду.
Лиса переворачивается на бок, кладет руки под подушку и тихо посапывает. Улыбается во сне.
Смотрю на любимую, а у самого дыхание замирает. Какая же она прекрасная! Даже когда спит.
Подхожу к сыну, проверяю его состояние. Убеждаюсь, что лекарства будут бесперебойно поступать еще несколько часов и успокаиваюсь.
Пока хожу, никто не должен потревожить сон моих родных.
Оставляю спящих Лису и Степку в палате, а сам выхожу в коридор. Три часа ночи и сейчас в больнице должно быть особенно тихо.
На посту никого нет и я без лишних разговоров направляюсь дальше.
Покидаю отделение, по лестнице спускаюсь на первый этаж и через специальный переход направляюсь в соседнее здание.