От победоносной улыбки ничего не осталось, женщина ошеломлена и растеряна, она не знает, что ей дальше делать. И видит единственный выход из сложившейся ситуации – сбежать.
Я молча позволяю Рузановой уйти из отделения. Пусть валит! Сбежать у нее точно не выйдет, а здесь она больше не нужна.
Пишу Максу в надежде, что он не спит и прочитает мое сообщение. Прошу подключиться к камерам больницы, он может, я знаю, и проследить за Марьям.
У меня в отношении ее нехорошее предчувствие.
Василиса включает видеозапись нашего недавнего разговора, Валентин Юрьевич весь обращается в слух. И чем дольше он смотрит видео, тем суровее становится.
И виноватее обращенный в мой адрес взгляд.
Я молча стою и не комментирую происходящее. Просто в открытую смотрю на человека, едва не сломавшего мне жизнь и размышляю.
А еще дико горжусь Василисой. Какая же она у меня умничка!
– Извините, – ко мне подходит няня Демида. – Мне можно к ребенку? – спрашивает с мольбой в глазах.
Не спешу давать ей согласие на встречу. Колеблюсь.
Она видит мое сомнение и продолжает просить.
– Дема мне очень дорог, – говорит едва ли не плача. – Пожалуйста, позвольте попрощаться с ним. Ведь после сегодняшнего инцидента меня точно уволят. А я так привязалась к мальчику.
– Он спит, – не зная, что ей сказать, констатирую факт. Я ее толком не слушаю, слежу за Лисой и мэром.
– Пожалуйста, – шепчет. В глазах стоят слезы.
Мне становится жалко эту несчастную женщину и хочется ей помочь, но решения касаемо ее присутствия рядом с мальчиком я принимать не вправе.
– Вам не у меня нужно спрашивать, а у него, – говорю ей и показываю в сторону Валентина Юрьевича. На что получаю лишь тяжелый вздох.
Она хочет еще что-то сказать, но я не намерен и дальше выслушивать просьбы, на которые не могу никоим образом повлиять. Делаю шаг вперед, но тут же слышу шум, что доносится из палаты.
Понимаю, что там начинает плакать Демид.
Позабыв обо всем на свете, спешу к малышу. После всего, что он натерпелся, малыш должен был спать крепким сном.
Залетаю в палату и первое, что я вижу, так это полный боли взгляд ребенка.
Да блин! Неужели так быстро прошло действие обезболивающего?
Это не нормально! Подобного быть не должно!
Достаю телефон и без раздумья набираю Карпова. Только он сможет мне помочь сейчас.
– Серега, привет, – говорю тут же, как только прекращаются гудки. Я очень надеюсь, что он на дежурстве сейчас.
– Сань, ты прикалываешься? – недовольно бурчит Карпов. – Ночь на дворе! Дай поспать хоть! Я только с дежурства.
– Коть, что случилось? – раздается на заднем фоне недовольный женский голос.
– Ничего, кис, – отмахивается Серега. – Саня, блин, – бурчит на меня. – Я только помирился с женой.
– Опять с твоей дурацкой работы, – капризные нотки в голосе просто выбешивают меня.
Вот как он с ней живет вообще? Только мозг выносит…
Но я игнорирую собственные мысли и чувства. Смотрю на лежащего на кровати малыша.
– Благодаря моей так называемой дурацкой работе, ты имеешь все, что хочешь, – жестко говорит своей жене друг.
– У нас, походу, проблема, Серег, – обращаюсь к Карпову негромко. Наш разговор не для лишних ушей.
Подхожу к Демиду чуть ближе, смотрю на него и напрягаюсь сильнее. Глаза у ребенка как-то неестественно сильно блестят.
Трогаю лоб малыша. У него жар.
– Что такое? Говори! – Сергей тут же включается в дело. Я коротко рассказываю все, что произошло этой ночью.
– Как думаешь? Мои догадки верны? – спрашиваю надеясь услышать, что я просто параноик.
– Боюсь, что да, друг, – вместо этого отвечает он мне. – Выезжаю. Ждите меня!
Глава 39. Василиса
Посторонний шум врывается в столь желанный сон и я с трудом заставляю себя проснуться. Открываю глаза, прислушиваюсь, взглядом нахожу сына.
Не спит.
Оказывается, меня разбудила болтовня Степки! Он проснулся, поиграл в игрушки, ему стало скучно и малыш начал болтать. Его общение на тарабарском очень умиляет меня.
– Доброе утро, – улыбаясь говорю сынишке. Сердце преисполнено нежностью.
Малыш поворачивает голову на звук, находит меня взглядом и тоже начинает улыбаться. Его лучезарная улыбка озаряет комнату и на душе сразу становится легко и светло.
Мой маленький, мой любимый, мой хороший… Как же я рада, что рядом с тобой!
– Как ты тут? – встаю и наклоняюсь над детской кроваткой.
Целую самые сладкие щечки на свете, чмокаю сыночка в нос. Он хихикает и я вместе с ним начинаю смеяться.
– У нас с тобой все будет хорошо, – заверяю его.
Набрав в ванной в тарелочку теплой воды, ватным диском бережно протираю детское личико. Стараюсь быть максимально аккуратной, ведь повязка на центральном катетере находится очень близко и достаточно одного малейшего неосторожного движения, чтобы ее намочить.
Переклеивать ее будет очень большой проблемой. Меня об этом предупреждали не раз.
Рассказывая Степочке всякую ерунду, вытираю его личико и обещаю позвонить брату. Феденька по нам очень скучает… Наверное, даже сильнее, чем мы по нему.
В груди начинает надсадно щемить и на глаза наворачиваются слезы. Я очень устала от разлуки со своими мальчишками…
Очень хочется поскорее воссоединиться уже.
Прижать к себе двух самых любимых и самых прекрасных малыша, пощекотать их и послушать заливистое хихиканье. Смеяться вместе с ними и целовать, обнимать, целовать!
– Степка, ты настоящий боец! – говорю сынишке, а у самой в глазах стоят слезы.
Нет, мне не жалко и не больно, напротив. Я даже подумать не могла, что мой сынишка такой молодец!
Он стойко выдержал все трудности, которые на него навалились. Не канючил лишний раз, не заходился в истерике, не плакал. А терпел и ждал, когда появится мама.
И когда у него опять все пройдет.
– Я горжусь тобой, сын! – произношу с жаром.
– Ма-ма, – отвечает мне он.
Сердце переполняется нежностью и любовью, слезы уже не стоят, они бегут по щекам. Чтобы Степочка не переживал лишний раз, а при виде моих слез он однозначно начнет волноваться, я вытираю их тыльной стороной ладони и снова улыбаюсь сынишке.
Расставляю игрушки так, чтобы малыш без труда мог до них дотянуться. Саша мне рассказал, что если я неустанно буду следить за Степкой, то разрешают ослабить бинты и сынишка сможет согнуть ручки.
Я твердо решаю делать все, лишь бы моему малышу было хорошо.
Достаю зайку, нажимаю на кнопку и из динамика начинает играть красивая инструментальная музыка. Степочка с удовольствием слушает ее.
– Доброе утро, – к нам заходит процедурная медсестра. – Как вы тут? – спрашивает и, не дожидаясь ответа, смотрит на бутыльки и проводочки. – Все в порядке?
– Все хорошо, – улыбаюсь ей.
На душе после бессонной и такой сложной ночи двоякие чувства. С одной стороны я очень рада за Сашу, ведь после просмотренного видео Валентин Юрьевич заявил, что претензий к Хмельницкому у него нет.
Он даже извинился перед Сашей! Я в шоке. А вот мой Саша, кажется, нет.
Ему было не до извинений, выяснений отношений и прочих жизненных обстоятельств. У него “тяжелый” ребенок был на руках.
– Подскажите, вы не знаете, как Демид? – интересуюсь у девушки Маши. Она добрая и внимательная к деткам, может что знает.
Вся надежда только на нее.
– Его забрали врачи, – говорит осторожно.
– Я знаю, – печально поджимаю губы. – Еще ночью. Просто мальчик такой… – пытаюсь подобрать правильные слова, чтобы выразить свои чувства, но не получается. Хочется плакать от всего, что происходит вокруг. – Переживаю за него, – говорю честно.
– Все за него переживают, – признается. – Но он в руках лучших наших врачей.
– Высоцкий и Майоров тоже приехали? – ахаю. От переизбытка волнения чуть ли по именам их не назвала!
– Да, конечно, – активно кивает. – Сергей Борисович сразу же всех вызвал. Вы что! Там случай сложный, мальчика вытаскивать надо.
– Угу, – соглашаюсь. – Очень надеюсь, что они смогут, – говорю значительно тише.
– Уж если кто сможет, то только они, – заверяет меня. – Отвлеките ребеночка, – просит отключая капельницу. – Мне нужно кровь у него взять.
– Это больно? – тут же тревожусь. Что-то мои нервы в последнее время шалят.
– Нет, что вы, – Маша спешит меня успокоить. – Я из катетера кровь возьму, – заверяет. – Не переживайте.
– Фух, – выдыхаю – Попробую не переживать, – чуть веселее говорю ей.
Достаю музыкальный планшет, начинаю нажимать на нем разные кнопки и в палате поочередно раздаются голоса всевозможных домашних животных. То курица, то лошадь, то петух, то свинья.
Степочка внимательно слушает звуки и пытается им подражать, а я вдруг понимаю, что все это время сама то кудахтала, то ржала, то кукарекала, то хрюкала и тут же смущаюсь. Как-то не удобно вышло, я ж со Степкой сейчас не одна.
Но Маша не обращает на нас никакого внимания и продолжает увлеченно собирать кровь в пробирки, отставляет то одну, то сменяет другую и, наконец, перекрывает ту трубочку, через которую кровь брала. Возвращает обратно капельницу.
– Закончила, – сообщает, перетряхивая пробирки. Там внутри помимо крови находится какая-то жидкость и теперь медсестре нужно эту жидкость с кровью смешать.
– Спасибо, – благодарю ее и не успеваю продолжить, как в палату заходит Хмельницкий.
– Саша! – позабыв обо всем на свете бросаюсь ему на шею. Он ловит меня и сжимает в объятиях. – Как Демид? С ним все в порядке? – спрашиваю, отстраняясь от него.
– Да, – произносит устало. – Теперь все точно в порядке, – говорит прижимая меня к своей широкой груди, где бьется самое благородное и великодушное сердце на свете.
Медсестра Маша быстро ретируется из палаты, но наедине у нас остаться не выходит. Стоит только девушке выйти, как в палату тут же заходят Леша, Миша, Сергей и Кирилл.
Мужчины о чем-то переговариваются, друг друга нахва